Чтение 52–й страницы книги ~Следователь по особо важным делам~

увешаны стеклянными шарами, бусами, фигурками зверей, что в сверкающей
мишуре и впрямь походили на настоящие... На меня особое впечатление
производили деревца целиком из блестящей фольги. Казалось, притронься к
ним, и они зашелестят, зазвенят. Я знал, что не принято уже восторгаться
поделками нашего супериндустриального века, что елка из- лесу ценится куда
выше, по ничего с собой поделать не мог. Видимо, из жизни в Скопиие, где
все всегда было только натуральным, всамделишным, вынес тайную мечту о
городских игрушках, которых у меня не было. Мои сверстники, дети военных и
послевоенных лет, помнят елочные украшения, сделанные своими руками.
Бумажные фонарики, хлопушки. И цепи. Бумагу для них мы тоже красили сами.

По-моему, никакой другой город так не украшается к.

новогоднему празднику, как Москва. Этот праздник, мой самый любимый, в
столице я чаще всего проводил скучно и впопыхах. В Москве я находился к
отчему дому ближе, чем когда бы то ни было, но ни разу не выбрался на
Новый год в Скопин, хотя мечтал об этом еще с первого курса консерватории.
Удалось бы уговорить Надю поехать туда, посидеть за столом с моими
родителями, братом, наесться до отвала пирогов и солений, на которые
горазда мать, а потом, когда уже пройдет торжественный час и впереди снова
забрезжит триста шестьдесят пять дней и будет спокойно и весело от этого,
выйти на снежную улицу, пройтись вдоль домов, не засыпающих в эту ночь до
утра, и счастливо поздравлять соседей, которые обязательно высьшят
посмотреть на звездное небо. А то еще лучше-задней калиткой выкатиться
прямо в овраг и промчаться на санках до далекого дна так ухарски, чтобы
выскочить на середину противоположного склона.

Интересно, катаются ли еще там в новогоднюю ночь мои земляки? Я бы
обязательно вспомнил свою молодость...

О поездке с Надей в Скопин я подумал, когда она заговорила о том, что
Новый год не хочет проводить одна.

И вообще - прекрасный повод свести ее с моими родителями. Все равно это
надо сделать, рано или поздно. Конечно, лучше всего в Новый год.

Я хотел сказать ей об этом при нашем первом разговоре сразу по приезде
в Москву, но случай оказался совсем неподходящим.

Мой модельер-конструктор едва добрался до телефона:

- Игорь, дорогой, у нас дома настоящий лазарет.

Гриппуем все.

Голос у нее был простуженный. Надя кашляла и говорила с французским
прононсом. Заводить речь о поездке в Скопин, о новогоднем катании на
санках и вообще о снежных развлечениях было бы издевкой.

- Давно у вас домашний госпиталь?

- Я уже забыла. Сначала мама, потом Кешка. Теперь я, а мама еще не
встала. Ужас.

Я несмело предложил:

- Наденька, я мигом буду у вас. Может, купить что надо?

- Спасибо, Игорь. Дома все есть. Нас не забывают.

Брат опекает. Я говорю ему: "Из просто брата ты превратился в
медбрата..."

- Я приеду, - вырвалось у меня решительно.

- Нет-нет. Грипп. С этим не шутят. А ты вообще простужаешься легко.

Но я настоял на своем.

Мне хотелось чем-нибудь обрадовать Кешку, и я забежал в зоомагазин. Но
там мне предложили лишь чучело куропатки и сушеного мотыля для корма рыб.

Короче, поехал на встречу с Надиным сыном без подарка.

У меня так всегда: самое важное, самое ожидаемое случается внезапно и в
неудобное время.

Но цветы для будущей тещи я все-таки купил.

Открыла мне Надя. В халатике, но с хорошо уложенными волосами. Я
потянулся поцеловать ее (в коридоре никого не было), она отстранилась:

- Не надо, схватишь грипп. Раздевайся, не шуми.

Мама спит. Пойдем на кухню.

Это меня устраивало. Честно говоря-проголодался.

Наконец-то придется отведать ее разносолов.

Кешка. Худенький мальчик в джинсах с иностранными нашивками. Большая
голова на тоненькой шее. Совсем не Надины глаза. Круглые, черные, как
сливы. Курчавые темные волосики. Он деловито помешивал ложкой какое-то
варево в кастрюльке.

На стуле лежал сиамский кот. Гордый и ужасно брезгливый. Во всяком
случае, он почти не смотрел на мою персону.

- Кеша, познакомься с дядей Игорем, - сказала Надя, складывая апельсины
в ажурную вазочку.

Мальчик протянул мне левую руку (в правой oil держал ложку) и спросил:

- Вы следователь по особо важным делам?

- Я самый.

- Есть с нами будете?

- С удовольствием, - ответил я, удивляясь его взрослой манере держаться.

- Хочешь вымыть руки? - предложила Надя и показала мне ванную.
Расположение ее я знал и сам. Как у меня. Как в сотнях, тысячах квартир и
Москве.

Вытирая руки полотенцем, я лихорадочно обдумывал, что бы рассказать
Кешке. Какое-нибудь дело? Или экспертизу? Но в голову ничего не шло,

Я вернулся к столу. Надя поставила передо мной тарелку... покупных
пельменей, что варил Кешка.

Может быть, по случаю болезни ей не до готовки? Наверное, так.

Во время еды послыш-ался странный крик из комнаты.

Я удивленно посмотрел на Надю. А она сказала сыну:

- Принеси Ахмеда. Разбудит бабушку.

Кешка ушел и вернулся с попугаем. Небольшой, не очень яркий, он все
время наклонял голову, словно пытался что-то разглядеть.

- Канаду? - спросил я наугад.

- Лори, - ответил Кешка, сажая птчцу на специально прибитую к стене
жердочку. Попугай стал маршировать по ней то в одну, то в другую сторону,
перехватывая прутик лапками. - Они самые способные к речи, - пояснил
мальчик. - Вернее, к звукоподражанию. Они ведь не понимают, что произносят.

- Он уже много знает слов?

- Двенадцать. - Кешка подошел к птице, легонько постучал по жердочке: -
Ахмед, здравствуй. Здравствуй, Ахмед.

Лори косил на него глаз и перебирал на спине крыльями.

- Здравствуй, Ахмед, - сказала Надя.

Попугай раскрыл клюв и произнес:

- Х-р-р-ш-о.

- Это значит "хорошо", - "перевел" Кешка.

- Ну а как у тебя дела с удавом? - поинтересовался я, чтобы показать
осведомленность о его желаниях.

- Я уже договорился с одним герпетологом поменяться, Он из Индии
приехал. Да бабушка против, - вздохнул Кешка.

- Хороший удав?

- Да, очень красивый горный питон. Они, понимаете, не очень большие...
Может, еще уговорю бабушку,

- А что ты предлагал в обмен?

- Макаку-резус.

Я невольно оглянулся:

- У вас, значит, обезьянка живет? Ты, Надя, ничего об этом не говорила.

- Нет, не живег, - ответил за нее сын. - Но папа обещал привезти, как
только я попрошу. Он часто летает в Гавану. Через Африку.

При упоминании об отце мне сделалось неуютно. Разговаривая с Кешкой, я
не выпускал из поля зрения и Надю.

Она молчала. Как мне показалось, наблюдала, изредка бросая взгляды то
на меня, то на сына.

Мы кончили есть. Надя занялась посудой. И я видел теперь только ее
спину.

- Да, животные-это очень интересно, - сказал я, чтобы как-то
перехватить нить разговора и увлечь Кешку. - Особенно в век техники,
урбанизации. Я читал где-то, что теперь львов ввозят не из Африки в
Европу, а наоборот.

Разводят в зоопарках и потом выпускают на волю, в привычные условия.

- Это только опыты, - рассудительно произнес мальчик. - Звери,.
рожденные в зоопарке, не умеют добывать себе пищу. И большей частью гибнут
на воле.

Надя неожиданно повернулась:

- Может, вы пройдете в столовую? Кеша, пригласи дядю Игоря. Неудобно на
ку.хне...

- Нет, - запротестовал я. - Здесь уютней. Да и не разбудить бы Варвару
Григорьевну...

На самом деле я еще не решался оставаться с Кешкой наедине. При Наде
мне было легче с ним общаться.

- Ну смотри, - ответила она.

- Техникой ты не увлекаешься? - спросил я Кешку.

Он отрицательно покачал головой.

- Книгами?

- О животных.

- А приключенческой литературой, детективами? - Мне надо было
перекинуть мостик в область, где я был на коне.

Мальчик состроил кислую рожицу и протянул:

- Ску-ушно... Все равно знаешь, чс-м все кончится, а преступника
поймают.

Надя опять повернулась и улыбнулась мне.

- В книгах, наверное, так. А вот я, например, могу рассказать случай,
когда преступник не был найден.

Мальчик пожал худенькими плечами: