гостиницей, дверцы ее распахнулись, появились знакомые лица - человек в
черном, толстяк, здоровенный негр, и в ту же минуту Мэйзи ощутила прилив
уверенности, поднимающийся из самого ее существа, успокаивающий,
сосредоточивающий, как у матери-львицы, защищающей свой прайд, и она
подняла пистолет и навела мушку на ближайшего убийцу, чернокожего, и
задержала дыхание, а сердце ее трепетало, и билась мысль: "Вот оно, вот
где тебе придется переступить черту, подруга, сделай это, не думай об
этом, нельзя колебаться, сделай это для Джо, для своего ребенка, и сделай
это - _сейчас_".
пыли.
машины, их голоса внезапно заорали друг на друга, завыли гиенами, в
рассветной тишине послышалось эхо вгоняемых в металлическую полость обойм,
перемежаемое ругательствами, и сердце Мэйзи стучало в груди молотом, а
сама она сжалась за балюстрадой, в ушах звенело, холодный хромовый вкус
расплывался на языке, выжигая страх, как раскаленная добела
металлургическая печь, выплавляющая единственную эмоцию.
суету тремя этажами ниже.
было медленно, как патока, будто забилось само течение времени,
запруженное одной лишь силой ее стремления. Она видела, как из-за машины
поднялся этот черный хмырь, выкрикивая в ее сторону что-то
нечленораздельное, наводя на крышу свой сорокапятикалиберный. Мэйзи нажала
на спусковой крючок, послав четыре выстрела, и в ответ ей, будто отскочив
снизу, полетели телеграммы из револьвера Лавдела, откусывая вокруг куски
кованого железа, осыпая ее лицо и волосы ржавыми осколками.
тяжелые шаги по толю у нее за спиной. Это был Джо.
потрясение. Она была опустошена, чуть не в себе, как после хорошей дозы
амфетамина.
ты не ранена?
Мэйзи, переведя дыхание. - И знаешь, мне от этого _очень_ хорошо.
себя в голове.
облака и синяя стратосфера, чистая, как ликер "Кюрасо". Будь у Лавдела
выбор, он бы предпочел остаться на ногах и поливать свинцом эту гадскую
крышу, палить по этой суке и ее хахалю, но в последнем обмене огнем
Лавдела задело рикошетом, и его отбросило на гравий, разложив кверху
брюхом, как двухцентовую проститутку.
диссонансное жужжание. Он впал в шок, и немеющие ощущения омывали изнутри
его череп, музыка Шафта звучала в голове - медное шуршание тарелок,
завывание гитар, - и он стал вспоминать, что случилось.
мимо, но последний попал в срез кормы джипа - а это был бронированный
"краун-роял". Пуля отскочила вверх в челюсть Крейтона. Как апперкот
Джорджа Формана. Лавдела подбросило на десять дюймов, завертело и швырнуло
спиной вперед. Упав на землю, он понял, что произошло, - страшный звон в
ушах, перечно-металлический вкус во рту, судорога челюстных мышц, будто он
попытался проглотить восемнадцатидюймовую стальную занозу. Пуля застряла в
зубах.
смешиваясь с фейерверковым треском стрельбы. Лавдел поднялся на колени,
глядя на гравий позади машины. Он видел, как его партнеры палят по двум
фигурам на крыше, и буханье "М-1" в руках толстяка расцветало лепестками
огненных цветов, а яростные вспышки "вальтера" Сакамото сливались в
психоделические фонтаны дневного света.
то скоро станешь мертвым человеком.
шее. Крейтон поднялся, пошел по кругу, ум его раскручивался, как
перекрученная часовая пружина. Звуки и образы вокруг стали размытыми, как
водянистые пастели "техниколора", стрельба на мгновение стихла, и упала
тишина, как прекрасное одеяло из лепестков розы. Лавдел улыбнулся пьяной
улыбкой. _Врубаетесь?_ Пистолет выпал из его руки, лязгнув по асфальту. В
десяти футах Сабитини скорчился за машиной, перезаряжая автомат.
Лавдел на самом деле Джон Шафт, черт побери, он - _человек_, а в зубе у
него пуля.
проверяя пистолет и бросаясь по проходу между двумя рядами магазинов.
догоняя японца на той стороне улицы и прижимая к груди автомат.
гостиницей и винным магазином в сторону дальней темной полосы деревьев, с
наведенным и готовым рявкнуть оружием, и Лавдел хотел побежать за ними, но
ноги стали резиновыми, а голова была полна-звоном тарелок и завыванием
гитар, и он начал превращение, как задиристая бабочка, в Джона Шафта,
самого гадского гада на свете, и медная струя крови сочилась вниз по
горлу, как легкое вино, и он пошел, шатаясь, через улицу, а тишина
окаменела, текла густым медом, и отражение его в сумрачном стекле окна
было размыто улицей и плыло, плыло...
двенадцатикалиберного дробовика в руках.
на трясущихся коленях посередине улицы, в глазах его темнело, кровь лилась
вниз по животу в пах. - А Шафт - это _человек_!
полный заряд дроби номер один.
заросших зелеными лианами с бакенбардами мха, через коридоры удушливых
ярко-желтых азалий, весенних лилий и диких магнолий, пурпурных, как
вкрапления аметиста на темной земле. Сквозь тяжелый от утреннего тумана
воздух, сквозь запахи гниющего дерева и реки, густые, как запах женских
духов. По земле такой мягкой, что она засасывала туфли, грозя их снять,
бежали, бежали, и глаза их бешено искали выхода, пистолеты хлопали по
бокам.
позади.
Мэйзи упала за ствол, рюкзак ее неуклюже дернулся в сторону.
пули в барабан, повернулся на звук за спиной, поднял револьвер, навел
мушку на деревья и открыл огонь. Первый выстрел грохнул в ушах, как
"М-80", искры обожгли костяшки пальцев. Второй. Третий. Четвертый. Каждый
выстрел прогрызал дырку в зарослях, держа преследователей на расстоянии.
щепки жалили Джо в лицо, и он вздрогнул от резкого треска в деревьях,
узнав голос автомата Сабитини, и горячая волна гнева сжирала его заживо.
Убрать этого жирного гада, прямо сейчас!
вовремя, чтобы поймать брошенный ему пистолет. Это была полуавтоматическая
старая "беретта" 90-й модели, рабочая лошадка молодежных банд. Мэйзи
бросила ему обойму, и Джо вставил ее на место. Семь хороших выстрелов. Джо
еще раз оценил обстановку и глянул на Мэйзи.
перегорит изнутри. Горячие глаза остекленели, лицо горело лихорадкой,
когда она вставляла в пистолет очередную обойму. Казалось, она одурманена.
Джо знал этот дурман. Мэйзи распробовала вкус убийства, и сейчас ей нужно
было ощутить его снова. И снова. Джо вдруг почувствовал, что он грязен.
Володихин Дмитрий
Буркатовский Сергей
Акунин Борис
Пехов Алексей
Беляев Александр
Сертаков Виталий