Чтение 52–й страницы книги ~Судья~

- Все в тебе хорошо, Сереженька мой, вот только иногда ты полностью
теряешь чувство юмора... Конечно, едем. Ну, чего ты замер? То кричал, что
времени нет, а теперь сидишь, как на именинах...

- Ну и время же ты выбрала для шуточек, - только и смог сказать Сергей,
вставая и подавая Кате руку. Она тоже встала и легко поцеловала Челищева в
губы:

- Это еще не самая неприятная черта моего характера. Я думаю, тебе в этом
скоро придется убедиться. Я из тебя за свои "тюремные университеты" еще все
жилы повытягиваю, Сереженька...

Челищев облегченно засмеялся. Раз Катерина могла шутить и иронизировать -
значит, силы у нее пока еще есть.

Они заехали в Катину квартиру на Петроградской стороне. Катя приняла душ
и переоделась, потом собрала кое-какие вещи в большую сумку и наскоро
прибрала.

- Присядем на дорожку?

Сергей кивнул, они опустились на диванчик в прихожей и замолчали,
прощаясь с домом. Кате вдруг вспомнилось, как пять лет назад ее увозил из
московской квартиры Олег. Она запрокинула голову назад, пытаясь остановить
слезы, но все-таки не выдержала и заплакала. Челищев обнял ее и осторожно
поднял с дивана:

- Пора, родная моя...

К оставленному у подъезда "джипу" они подходить не стали. Сергей вывел
Катю через три проходных двора к "Ниве", купленной два дня назад по
доверенности специально для отъезда в Лугу. Машина была заправлена "по
горлышко", проверена и укомплектована.

- Ну, с Богом, - сказал Сергей, и "Нива" тронулась. Они ехали по городу
молча, смотрели на спешащих по своим делам людей и прощались с Питером,
понимая, что вернуться им доведется еще очень нескоро, если вообще
когда-нибудь доведется. Катя снова заплакала, да и у Сергея вдруг защипало в
глазах и заныло в груди...

По дороге Катю несколько раз тошнило, и Челищеву приходилось
останавливать машину, чтобы она могла отдышаться.

До хуторка Егора Федосеевича они добрались только под вечер. Когда Катя
увидела вышедшего встречать Олега, у нее подкосились ноги, и она упала на
колени:

- Олег... Олежка... Я... прости... Олег молчал. Из дома выбежал мальчик в
футболке и новеньких джинсах и прижался щекой к ноге Олега.

- Папа Олег, а что это за тетя, почему она плачет? - спросил мальчик,
выговаривая слова с характерным южнорусским акцентом. Он был удивительно
похож на Олега - такой же зеленоглазый и светловолосый, с крупным упрямым
подбородком.

- Это не тетя, сынок, - ответил Олег и тяжело вздохнул. - Это твоя мама.

И вот тут Катерина сломалась окончательно: она закрыла лицо руками и
зарыдала по-бабьи, в голос.

К ужину все более или менее успокоились

И сели обсуждать последние детали отхода. В привезенных Федосеичем
загранпаспортах у каждого стояли три открытые на два месяцы визы - в
Финляндию, Турцию и Австралию. Уходить было решено каждому своим маршрутом -
Катя с сыном должны были улететь через Киев, куда ее брался доставить
Федосеич (у старика там жили друзья, и он рассчитывал сам отсидеться у них
некоторое время). Челищев уходил из Москвы через Финляндию, а у Олега был
билет на чартерный рейс из Питера - поскольку он числился в покойниках, его
вряд ли бы вообще стали искать. Встретиться договорились в Стамбуле, где
Катя и Олег были несколько раз по делам. Местом встречи был выбран
ресторанчик "Джанна" в европейской части Стамбула на берегу Босфора. Время
встречи - каждый четный день недели с шести до семи вечера. Первой уехать
должна была Катя с сыном - ее самолет из Киева улетал через два дня...

- А дальше что? - спросила Катерина, избегая встречаться глазами с
Олегом.

- Дальше видно будет, ответил он. - С деньгами нигде не пропадешь, а
"бабки" у нас есть... Хватит и на жилье, и на новые документы. Ты же знаешь,
у меня в Стамбуле кое-какие завязки имеются...

Катерина кивнула, подумала и вдруг неожиданно сказала:

- Денег у нас даже больше, чем вы думаете...

Сергей с Олегом удивленно переглянулись и уставились на Катю.

- Что ты имеешь в виду? - одновременно спросили оба.

Катя вздохнула и рассказала им о счете в швейцарском банке, который
оставил ей после смерти Вадим Гончаров.

После ее рассказа все долго молчали.

- Да, - наконец сказал Олег, прищурившись. - Выходит, тогда, в
восемьдесят восьмом, ребятишки Гургена знали, чего хотели от тебя...

Катя виновато опустила голову, а Олег продолжил, усмехаясь:

- Мне кажется, что если тебя потрясти хорошенько, то ты, Катька, можешь
еще очень много интересного и нового нам с Серегой рассказать... Ну, да
ладно. Время для разговоров еще будет. Давайте спать укладываться. Мы с
Федосеичем и Андрюшкой отъедем в лес: малой в палатке никогда не жил,
просился очень... А вы тут устраивайтесь. Мы недалеко будем - километрах в
трех, Серега нас проводит...

- Олег! - рванулась было к мужу Катя, но Званцев остановил ее.

- Потом, Катя, потом... Будет время - во всем разберемся. - Он вышел из
дома, сгорбившись под невидимой ношей...

Паспорта, билеты и деньги с самого начала было решено разобрать и на
всякий случай постоянно держать при себе. Олег оставил Сергею автомат с
двумя рожками - часть перевезенного к Федосеичу "арсенала".

- Ну, счастливо оставаться в душной хате, - бодрым голосом сказал Олег,
усаживаясь в седло мотоцикла за Федосеичем. Сына он усадил в коляску. - А мы
уж лучше на воздухе.

Сергей кивнул и ничего не ответил. Он понимал, что Олегу неимоверно
тяжело было бы находиться под одной крышей с женщиной, которую он когда-то
очень любил... Да, наверное, и сейчас еще любит...

Ночь была теплой и светлой, может быть, это была самая счастливая ночь в
жизни Сергея и Катерины. Они говорили взахлеб и не могли наговориться.
Челищев поминутно гладил уже округлившийся Катин живот и осторожно целовал
его сухими губами, а Катерина тихо стонала, то ли смеясь, то ли плача...

Она заснула лишь под утро и во сне продолжала тихонечко всхлипывать и
постанывать. Сергей осторожно, боясь потревожить ее сон, встал с кровати и
на цыпочках вышел покурить на веранду. Он вдруг ощутил, что метроном,
стучавший все эти дни у него внутри, смолк, но облегчение почему-то не
наступало, напротив, холодная и безжалостная тоска разлилась в его груди...
Челищев по-звериному напрягся и прислушался. В тихой и светлой июньской ночи
звуки разносились на много километров вперед, и Сергей услышал, как где-то
еще далеко запели злыми комариными голосами моторы приближающихся
автомобилей...

Случилось то, чего предугадать, наверное, не мог никто. Посланное
Челищевым в Генеральную прокуратуру письмо дошло на удивление быстро - всего
за пару дней. В канцелярии прокуратуры его расписали референту первого зама
Генерального. Референт бегло просмотрел анонимку и не особо заинтересовался
- письма без подписей приходили в Генпрокуратуру тысячами. Референт принял
решение переслать письмо в питерское ОРБ, что и было исполнено с резолюцией
первого заместителя: "Направляю для проверки и возможного использования в
служебной деятельности". В Петербург это письмо пришло утренней спецпочтой
14 июня, то есть в тот самый день, когда Катерина выходила из "Крестов".
Конверт лег на стол первого заместителя начальника ОРБ, подполковника
милиции Геннадия Петровича Ващанова, Геннадий Петрович, прочитав анонимку,
не поленился лично съездить в 354-е отделение связи и забрал из абонентского
ящика ј 27 большой пакет в плотной коричневой бумаге. Когда Геннадий
Петрович прочитал первые страницы досье, его прошиб пот. Ващанов вернулся к
себе в кабинет, внимательно прочитал все отпечатанные на машинке листы и
прослушал все три приложенные микрокассеты. Геннадий Петрович долго
размышлял, потом уложил бумаги и кассеты обратно в конверт, спрятал его к
себе в портфель и вышел из "Большого дома". На улице Некрасова у Кукольного
театра Ващанов нашел исправный телефон-автомат и начал вращать диск чуть
подрагивающим указательным пальцем. Комбинация набираемых им цифр сложилась
в "экстренный" номер Антибиотика...

Виктор Палыч встретился с Ващановым через полчаса в одном из кабинетов
ЗАГСа Куйбышевского района. Чтение содержимого коричневого конверта заняло у
Антибиотика минут сорок - когда надо было, старик умел все делать очень
быстро. Перевернув последнюю страницу досье, он медленно поднял голову и
глянул в лицо Ващанова;

- Спасибо тебе. Гена. Я не забуду. Ты иди пока... Можешь считать, что
жизнь свою ты уже обеспечил до глубокой старости.

Геннадию Петровичу очень не понравилось выражение глаз Антибиотика, и он,
кивнув, торопливо выскочил из кабинета. Старик остался один. Несколько минут
он сидел молча, раскачиваясь на стуле и улыбаясь страшной, совсем уж
нечеловеческой сейчас улыбочкой...

- Ах, сучонок, - шептал Виктор Палыч. - Ах ты, сучонок...

Антибиотика не раз била жизнь, и он умел держать ее удары. Ему
понадобилось совсем мало времени, чтобы прийти в себя и принять решение.
Выскочив из кабинета, он спокойно и деловито отдал распоряжение Васе:

- Езжай за Черепом и людей подтяни к Смоленке. Я пока съезжу Вальтера
навещу...

Да, Валдая найди... И быстро, Васенька, быстро, у нас сегодня день будет
интересным.

Николай Трофимович Богомолов визита Антибиотика совсем не ждал и
растерялся, когда в его кабинет вошел Виктор Палыч.

- Ну что, Трофимыч, как живешь? - спросил Антибиотик и ощерился. Вальтеру
была знакома эта улыбочка, обычно она не предвещала ничего хорошего. -
Пойдем-ка, Коля, сходим на могилку к Олежке Званцеву. Я ведь с ним так и не
попрощался... Ты людей с собой прихвати, у меня нужда возникла на покойничка
взглянуть...