маслом! Представьте на секундочку: хрупкая женщина с бледным лицом сорок раз
кипятит ведро кунжутного масла, чтобы сорок раз пойти и вылить его на головы
беспомощных людей, сидящих в больших кувшинах... Сорок ходок, сорок человек,
сорок воплей боли, сорок смертей и спокойный, уверенный в себе взгляд
человека, считающего, что творит правосудие, угодное Аллаху! А бесчестное
убийство атамана разбойников?! Она ведь попросту зарезала его, без всякого
предупреждения распоров горло гостю, вежливо наслаждавшемуся ее танцем!
После первого преступления несколько шокированный, но все же благодарный за
спасение Али-Баба дал ей золота и отпустил на свободу. Золото бывшая рабыня,
естественно, прикарманила, а вот на свободу не пошла, предпочтя остаться в
доме своего господина. Ей не рискнули перечить... Да и кто бы, скажите,
особенно возражал дамочке, за одну ночь отправившей на тот свет целую
банду?! Вот после этого, уже будучи, по сути, вольным человеком, она и
замочила главаря разбойников. Причем сделала это демонстративно, при всех,
раз и навсегда давая понять, кто теперь главный в доме. Бедный Али-Баба не
сразу понял, что происходит... Он даже радовался вначале, видя, как бодро и
решительно Марджина управляется со всеми делами по хозяйству, раздавая
приказы направо и налево. Он прозрел, лишь когда все ключи от дома оказались
у нее на поясе и повар виновато, пояснил, что без распоряжения "суровой
госпожи" не смеет дать ему поесть. В считанные дни был установлен самый
настоящий террор. Без соизволения бывшей рабыни никто и шагу ступить не
смел, а та все туже закручивала гайки... Мы уже упоминали о названии этой
истории, но давайте все же внесем некоторые правки... Пожалуй, пусть лучше
будет вот так: "Сказ о Багдадском воре, Али-Бабе, страшной красавице
Марджине - убийце разбойников и бедных стражниках Шехмета..." Нет, Ходжа,
конечно, тоже участвовал, но если перечислять всех, то никакой бумаги не
хватит.
слушателя все подсовывали ему то лепешку, то кусок дыни, то остатки плова.
История простодушного, доброго сказочного героя взывала к чисто мужскому
братству, и Оболенский уже был готов украсть для него какой-нибудь домик с
фруктовым садом, где его не найдет ни одна Марджина.
молодая женщина лет двадцати пяти. Вся в черном, лицо до глаз закрыто
полупрозрачной вуалью, а сам голос способен заморозить фрукты на зиму.
Али-Баба побледнел и опустил плечи, недоеденную лепешку он воровато сунул в
рукав.
Оболенский, он никогда всерьез не воевал с женщинами, но чувствовал себя
обязанным вступиться.
господина, да продлит Аллах его годы! - поклонилась домоуправительница, и
мужчины могли бы поклясться, что не слышали более покорного тона. Вот только
в миндалевидном разрезе глаз явственно блеснула полоса отточенной стали.
Ходжа даже вздрогнул, но Лев был непреклонен:
чисто мужской компании. Мы тут пивка попьем, анекдоты потравим, о политике
потреплемся. Короче, он мальчик взросленький и к вечеру приползет без
няньки...
загипнотизированному удавом кролику, безропотно сполз с ковра и повесив нос
поспешил к выходу. На новых друзей он даже не смотрел.
концов!
маленький ножик для резки дынь. Али-Баба в испуге зажмурил глаза, Ходжа сжал
кулаки, а Оболенский только презрительно сдвинул брови:
уставилась? Пора милицию вызывать?! Багдадского вора всякой десертной
железякой не запугаешь! Так ты сама свалишь, или все-таки чем-нибудь
подтолкнуть?!
дом, - чуть скрипя зубами, отозвалась женщина. - Он уже раскаивается в том,
что заговорил с вами, почтеннейшие. И будет раскаиваться еще очень долго. -
Она быстрыми шагами догнала Али-Бабу, потом, словно вспомнив что-то, резко
обернулась: - Мне показалось, будто бы вы в чем-то упрекали - его? Никому не
дозволено обижать моего хозяина. Не делайте так больше, уважаемые...
не дернулся, когда маленький кухонный нож сверкающим шмелем впился в
глиняную стену у самого его уха. Традиционно побледнеть он догадался гораздо
позже.
таких камикадзе только в документальных фильмах видел, сериал "Шокирующая
Азия".
саман нож и нервно бросил его на пол. Насреддин, пристально вглядевшись во
двор караван-сарая, оставил друга одного и куда-то сбежал. Сам Оболенский не
испытывал ни страха, ни восхищения от встречи со столь необычной женщиной.
Скорее его распирало от раздражения... "Я не люблю насилья и бессилья!" -
наш герой тоже мог бы честно подписаться под этой фразой. Жалкая
беспомощность Али-Бабы вызывала здоровую обиду на искажение самой сути
мужской природы. Мужчина - представитель сильного пола, и никакая
сумасбродная баба с кровавыми тараканами в голове им управлять не может. Не
должна, ибо это нарушает промыслы Аллаха, вот! Лев почему-то был свято
убежден, что и Аллах, всемилостивейший и всемогущий, разделял сейчас его
возмущение...
фригидной стерве все, что мы о ней думаем!
потянул на выход.
сразу улавливая все тонкости ситуации. - А куда ты, собственно, меня тащишь?
распускаешь хвост неизвестно перед кем, эта подлая женщина, эта нехорошая
Марджина, эта... да простит Аллах мой грешный язык! Эта прямая кишка,
выпавшая из-под хвоста самого шайтана, донесла на нас страже!
бежать.
останется тут! - многозначительно привстал Лев.
на месте. Ничего не вышло, Оболенский даже не вспотел...
Али-Баба тоже здесь - грех не воспользоваться моментом!
x x x
кто же по сути своей был этот самый Ходжа Насреддин? Ведь даже классический
подход к данному вопросу давал диаметрально противоположные сведения. По
одним легендам - это врун, хохмач, хитрец, набивающий собственную мошну за
счет разных легковерных простофиль. По другим - тихий деревенский дурачок,
постоянно попадающий в нелепые ситуации, несложившийся мулла, незадачливый
муж, вечно голодный бедняк. По третьим - образованный человек, странствующий
мудрец, символ свободолюбивого духа народа и бич властвующих. Тот же
Соловьев (да сохранит Аллах память о нем в благодарных сердцах потомков!)
вывел свой, личный образ Ходжи Насреддина, ставший для тысяч читателей
абсолютно культовым. Его литературный герой умен, обаятелен, философичен,
остроумен и настолько притягателен - к концу книги в него невозможно не
влюбиться! Ни одной ошибки, ни одного плохого или нечестного поступка,
праведность такая, что просто скулы сводит от зависти... Согласитесь, очень
легко впасть в пошлые комплексы, находясь в компании такого совершенства. У
соловьевского Насреддина нет минусов, люди почти в лицо называют его
совестью нации! Оболенский считал иначе... И я почему-то уверен, что Лев мне
не врал. Ходжа, в первую очередь, был и оставался человеком. Не ожившей
легендой, а реальным человеком, со своими слабостями, страстями, взлетами и
падениями, мятущейся душой и зачастую необдуманными поступками. Там, в
Багдаде, эти двое очень неплохо дополняли друг друга. Думаю, именно
Багдадский вор научил Насреддина бесшабашной русской удали, умению
полагаться на "авось" и чисто гусарской манере ухаживания за "ляфамками". В
свою очередь и Лев Оболенский незаметно нахватывался у товарища специфически
восточных качеств, как то: неизменное упорство в достижении цели; умение
терпеливо ждать; любовь к красиво построенному, даже чуть изукрашенному,
слогу; и уважение к аксакалам. Впрочем, Лев с завидным постоянством
переделывал последних на "саксаулы"... Я так и не пришел к единственно
верному выводу (это к началу темы нашего разговора) насчет Ходжи, но