Чтение 53–й страницы книги ~Полярная мечта~

- Разве тебе не о чем поговорить с партийным руководителем?

Виктор взглянул в чуть выцветшие голубые глаза дяди Саши и отвел взгляд.

- Когда-нибудь, - продолжал дядя Саша, - сильнейшим наказанием за
проступки станет общественное презрение, бойкот. Никто еще не объявлял тебе
бойкота за проявленную тобой слабость духа, но отношение к тебе строителей
определилось само собой.

Виктор вцепился в поручни.

- Ты молчишь. Ты воображаешь, что имел право потерять над собой власть.
Но именно этого права ты не имел. Алексей несет ответственность за одно то,
что мог доверить линию связи такому ненадежному человеку, как ты.

- Никто не говорил, что геолог Омулев ненадежен, когда он придумал способ
зимней разведки дна и этим приблизил сроки начала строительства.

- Ты оказался ненадежен для друзей в совместной борьбе.

- Я виноват! - горько усмехнулся Виктор. - Я подчиненный, я понимаю...

- Понимание и подчинение, - задумчиво произнес дядя Саша. - Слушай меня,
Витяка. Ты не оправдал себя как руководитель, ты не оправдал себя и как
подчиненный. Прежде трудовая дисциплина была построена на подчинении. Скоро
никакого подчинения не понадобится. Оно само собой заменится пониманием.
Руководители будут понимать задачу, мы с тобой будем понимать их указания,
все вместе мы будем понимать общие государственные интересы, интересы всего
общества. Подчинение, наверное, никто не будет отменять законом, никто не
будет отменять административных взысканий, выговоров и прочего. Все это
незаметно отомрет как отжившее старье: оно не понадобится для новых
отношений, когда все будут понимать самое главное...

Виктор стоял с опущенной головой, хмуро слушая дядю Сашу.

- Вот этого понимания у тебя не было и как у руководителя и как у
подчиненного. Буква "я" - последняя буква алфавита. Это и нужно тебе понять
в первую очередь.

Как жалел в этот момент Виктор, что актиния не нанесла ему никакого
серьезного повреждения и что он уже через два часа был совершенно здоров!
Ему хотелось бы лежать смертельно раненным, чтобы хоть на минуту вызвать
сочувствие и заботу людей.

- На твое имя письмо, - сказал дядя Саша, протягивая Виктору конверт с
иностранными штемпелями. - От Майка, - добавил он, пристально глядя
краснеющему Виктору в лицо. - На письмо это нужно будет ответить так, как
отвечали обычно. Каждый напишет о себе, о том, что им сделано хорошего.

Дядя Саша не сказал Виктору, но тот прекрасно понял, что в приписке,
которую ему предстоит сделать, он, по существу говоря, будет представлять
уже не только самого себя, но и всю страну.

Но Виктор еще храбрился, рисовался.

- Хотите знать, что я напишу ему, как выйду из положения? - нервно
спросил он.

Дядя Саша кивнул головой:

- Хочу, чтобы написал. А главное, чтобы почувствовал, что нужно написать.

Виктор не нашелся, что ответить. Видимо, ему действительно многое нужно
было осознать. Именно этого дядя Саша и добивался.

Скрывая смущение, Виктор разорвал конверт:

"Дорогие друзья!

Выбор сделан. Вы поймете меня, прочтя письмо кузена Джерри Никсона,
вынесенного, как говорят, на "гребень волны успеха".

"Хэлло, Майк! Здорово, рыжий пес!

Не делай рожи, словно глотнул уксуса вместо виски. У меня к тебе не
только родственные чувства, которые не очень-то котируются на бирже, но и
бизнес. Хэлло, старина! Наконец-то у тебя есть возможность выскочить в
настоящие парни, а то ты скоро булькнешь, как часы в колодце. Держись за
меня, приятель. Дела у меня идут день ото дня лучше. Писания, если они
попадают в тон, нужны дядям с тугими бумажниками. Доллары бегут ко мне, как
цыплята, и я выведу из них здоровенных кур, которые станут мне нести золотые
яйца. И вот теперь мне нужен ты. Нужен, как президенту Библия. Настоящий
бизнес требует размаха. Как бы ты отнесся к идее прорыть канал через
полуостров Флориду? Не хуже, чем в коммунистической России? Ах, ты
удивляешься! Отвечу на твой вопрос. Канал отведет теплое течение Гольфстрим
от европейских берегов. Не поднимай свои рыжие брови. Это чисто американское
течение. Оно зарождается в американском Караибском море. Американцы имеют
право распоряжаться своей собственностью, как им вздумается. Не лей слез об
Европе. Наше восточное побережье потеплеет. Нью-Йорк, Балтимора,
Филадельфия, пальмы и апельсины. Второй Золотой Берег! Новая Калифорния!
Даже новая Панама! Можно заработать! Но настоящий бизнес вовсе не в этом!
Канал станет средством управления Европой! Ха-ха! Весь мир кричит, что мы
потеряли остатки нашего влияния в западноевропейских странах, нас там плохо
слушают. Прекрасно! Наши конгрессмены ломают себе голову и идут на сближение
с коммунизмом. Так слушайте! Слушайте Джорджа Никсона! Если скрипит золотой
рычаг, которым мы до сих пор пользовались, то ворота в шлюзах Флоридского
канала скрипеть не будут! Поворот рычага - и непослушная Европа, насквозь
коммунистическая, останется без своего тепленького Гольфстрима. Прощайте,
виноградники Франции и сады Англии, посевы Германии и промыслы Норвегии!
Слушайтесь нас, европейцы, или возвращайтесь к ледниковому периоду.

Строительная техника может дать Америке новую политическую силу. И тогда
можно будет покончить с пресловутым "сближением"! Каково? Неплохо придумано?
С такой идеей можно выставить свою кандидатуру в сенаторы. Х-ха! Сенатор
Никсон? Звучно, черт возьми! И тут-то мне понадобится родственно настроенный
физик. Нужно расчетами доказать, что Флоридский канал можно прорыть в
короткий срок с помощью атомных взрывов. Открывай шире рот, мой мальчик, и
хватай кусок пирога. Мой проект кое-кому из больших акул нравится. Имея это
в виду, заведи себе бумагу для расчетов и объемистый бумажник.

Бог поможет нам, мой мальчик.

Твой кузен Джерри".

Что я сделал с этим письмом, спросите вы меня, мои друзья? Я опубликовал
его в газете. Меня пробовали уличить в фальсификации, но на следующий день я
опубликовал фотографию письма. Пусть возмутятся сто пятьдесят миллионов
американцев, которые хотят мира!

Получая ваши письма, я понял, насколько мелки все мои личные невзгоды и
делишки по сравнению с тем большим, великим, что волнует вас.

Еще раз хочу почерпнуть эту веру в вашем письме, которое придет уже с
замечательного строительства, где каждый из вас может проявить все свое
самое лучшее, как вы мне писали.

Искренне ваш

Майк".

Виктор отдал дяде Саше письмо, и, шатаясь, побрел по палубе. Он был
противен самому себе. Может быть, самым верным было бы тотчас же вернуться и
рассказать парторгу все, что уже было осознано и оставалось нерассказанным
лишь из-за тупого упрямства. Но как раз на это у Виктора и не хватало силы
воли.

Виктор больше не выходил на палубу. Целыми днями валялся он на койке,
стараясь ни о чем не думать. Но он думал...

В эти дни Виктор пережил многое. Если бы у него нашлись силы выйти на
палубу, это означало бы, что он стал уже другим человеком. Но Виктор не
выходил из каюты, новый человек в нем еще не совсем созрел. Начальник
строительства по просьбе парторга отложил обсуждение проступка Виктора
Омулева.

Не появился Виктор на палубе и в торжественную минуту, когда коллекторы,
поверху венчающие спущенные трубы, в благоприятный момент были подняты над
поверхностью воды. Они составили все вместе правильный круг диаметром больше
ста метров. Два парохода-холодильника с мощными холодильными установками на
борту присоединили к коллекторам шланги и дали под воду замораживающий
раствор.

Громкое "ура" прокатилось по палубе гидромонитора. С этой минуты морская
вода внутри трубчатой клетки, представляющей собой огромный цилиндр, начала
превращаться в лед. На поверхность моря словно всплыло ледяное кольцо -
вершина поднявшегося со дна ледяного цилиндра. Волны внутри ледяного кольца
исчезли. Образовалась небольшая лагуна, размером с футбольное поле, с иным,
чем в море, бирюзовым цветом воды.

Не видел Виктор, как Карцев подошел к микрофону и отдал распоряжение.
Люди бросились к борту. Алексей с замирающим сердцем вышел на боковое крыло
капитанского мостика. Оправдаются ли расчеты? Сотни глаз впились в гладкую
поверхность лагуны. Пароход-холодильник дал протяжный гудок.

В лагуне со дна вырвались мириады пузырьков. Вода заклокотала, как в
исполинском котле. Ограниченное ледяным кольцом море кипело, покрываясь
клубами тумана.

Матросы теснились у борта, толкая друг друга. Пузыри воздуха лопались,
выбрасывая брызги холодной воды, долетавшие до палубы. Плескались, метались
из стороны в сторону мгновенно возникающие и исчезающие конические волны.
Пузыри воздуха взлетали из глубины, вздувались, лопались и появлялись снова.
Влага воздуха под влиянием резкого охлаждения превращалась в капельки
тумана.

Алексей стоял, скрестив руки на груди. Ему хотелось петь, хотя петь он не
умел.

Галя подошла к нему:

- Помнишь, Алеша, как ты рассказывал в полярном клубе, рисовал эту
сказочную картину? Мне Ваня Хорхай передавал. Его приемник гудел от
аплодисментов. Мне и сейчас хочется хлопать.

Алексеи благодарно взглянул на Галю. И опять, как это было уже один раз,
оба они покраснели. Подошел неторопливый Федор. Он улыбнулся, глядя на
Алексея.

- Каюсь, Алеша. Думал, не получится.

И все трое стали молча смотреть на кипящее холодом море.

- Лед! Лед! Смотрите! Растет! - вдруг послышались крики.