Чтение 53–й страницы книги ~Имаджика~

успел заметить, что этот, другой имеет человеческий облик, во всяком случае,
в физическом смысле. Он подождал еще одну минуту, а потом стал спускаться
вниз по склону. Члены его онемели, зубы стучали, мускулы свело судорогой от
холода, но он двигался быстро. Раз он упал и прокатился несколько ярдов на
ягодицах к вящему изумлению дремлющих доки. Пай стоял внизу, поджидая его у
дверей дома Мамаши Сплендид. Пара оседланных и взнузданных животных стояла
на улице. Одного из них Эфрит кормил с ладони.

- Куда ты ходил? - осведомился Пай. - Я искал тебя.

- Позже, - сказал Миляга. - Сначала мне надо согреться.

- Времени нет, - ответил Пай. - Условия сделки таковы, что в обмен на
доки, еду и одежду мы отправляемся немедленно.

- Неожиданно они почувствовали огромное желание от нас отделаться.

- Так оно и есть, - раздался голос из под растущих напротив дома
деревьев. Темнокожий мужчина с опаловыми, месмерическими глазами вышел из
темноты.

- Тебя зовут Захария?

- Да.

- Меня зовут Коаксиальный Таско, по прозвищу Бедняга. Доки принадлежат
вам. Я дал мистифу кое-какие запасы на дорогу, но, прошу вас... никому не
говорите, что вы здесь были.

- Он думает, мы приносим несчастье, - сказал Пай.

- Может быть, он и прав, - сказал Миляга. - Могу я пожать вашу руку,
мистер Таско, или это тоже приносит несчастье?

- Руку можете пожать, - сказал Таско.

- Спасибо вам за транспорт. Клянусь, мы никому не скажем, что были здесь.
Но у меня может возникнуть желание помянуть вас в своих мемуарах.

Суровые черты Таско смягчились в улыбке.

- Это я вам тоже разрешаю, - сказал он, пожимая Миляге руку. - Но только
после моей смерти, хорошо? Я не люблю, когда к моей жизни проявляют излишнее
внимание.

- Согласен.

- А теперь, прошу вас... чем скорее вы удалитесь, тем раньше мы сможем
притвориться, что никогда вас не видели.

Эфрит принес Миляге пальто. Оно доставало ему до пят и пахло теленком,
который был рожден на нем, но Миляга обрадовался ему.

- Мама прощается с вами, - сказал мальчик Миляге. - Но она не выйдет и не
встретится с вами напоследок. - Он понизил голос до смущенного шепота. - Она
себе все глаза выплакала.

Миляга двинулся было к двери, но Таско перехватил его.

- Пожалуйста, мистер Захария, никаких промедлений, - сказал он. - Либо вы
уедете сейчас, с нашим благословением, либо не уедете вообще.

- Он не шутит, - сказал Пай, забираясь на доки, который скосил глаз на
своего ездока. - Надо отправляться.

- Неужели мы даже не обсудим маршрут?

- Таско дал мне компас и объяснил дорогу, - сказал мистиф. - Вот этим
путем мы отправимся, - сказал он, указывая на узкую тропинку, ведущую вверх
за пределы деревни.

С неохотой Миляга вдел ногу в кожаное стремя доки и влез в седло. Только
Эфрит попрощался с ними и стиснул руку Миляги, рискуя вызвать гнев Таско.

- Когда-нибудь мы встретимся в Паташоке, - сказал он.

- Надеюсь, - ответил Миляга.

Этим их прощания и ограничились. У Миляги осталось чувство прерванного на
полуслове разговора, который теперь никогда не будет окончен. Но, во всяком
случае, они вышли из деревни куда лучше подготовленными к предстоящему
путешествию, чем когда они вошли в нее.

***

- В чем дело-то? - спросил Миляга у Пая, когда они взобрались на
возвышенность над Беатриксом, где тропа поворачивала, оставляя за пределами
видимости его спокойные, ярко освещенные улицы.

- Через холмы должен пройти батальон армии Автарха, по дороге в Паташоку.
Таско боялся, что присутствие чужаков в деревне может дать повод солдатам
для мародерства.

- Так вот что я слышал на холме.

- Именно это ты и слышал.

- И я видел кого-то на противоположном холме. Клянусь, он высматривал
меня. Нет, я не правильно говорю. Не меня, а кого-то. Вот почему я не
откликнулся, когда ты искал меня.

- У тебя есть какие-нибудь мысли по поводу того, кто бы это мог быть?

Миляга покачал головой.

- Я просто почувствовал его взгляд. А потом я увидел чей-то силуэт на
склоне. Бог его знает. Теперь, когда я говорю об этом, это звучит нелепо.

- В тех звуках, которые я слышал, не было ничего нелепого. Лучшее, что мы
можем сделать, - это убраться отсюда как можно скорее.

- Согласен.

- Таско сказал, что к северо-востоку отсюда находится место, где граница
Третьего Доминиона вклинивается в этот Доминион на большом участке - может
быть, около тысячи миль. Мы сможем сделать наше путешествие короче, если
попадем туда.

- Звучит неплохо.

- Но это означает, что нам надо идти через Великий Перевал.

- Звучит похуже.

- Это будет быстрее.

- Это будет смертельно, - сказал Миляга. - Я хочу увидеть Изорддеррекс. Я
не хочу замерзнуть в Джокалайлау.

- Стало быть, мы пойдем более длинной дорогой?

- Я считаю, так лучше.

- Это удлинит наше путешествие на две или три недели.

- И удлинит наши жизни на много лет, - парировал Миляга.

- Можно подумать, что мы с тобой мало пожили, - заметил Пай.

- Я всегда придерживался убеждения, - сказал Миляга, - что жизнь не может
быть слишком длинной, а количество женщин, которых ты любил, не может быть
слишком большим.

5

Доки оказались послушными и надежными животными, одинаково уверенно
ступавшими и по месиву грязи, и по пыли, и по мелким камушкам, и
проявлявшими полное равнодушие к пропастям, которые разверзались в дюймах от
их копыт, и к бурным потокам, которые пенились рядом с ними секунду спустя.
И все это происходило в темноте, так как, хотя и прошло уже несколько часов,
и, казалось, заре уже пора было заняться над холмами, павлинье небо спрятало
свое великолепие в беззвездном сумраке.

- Может ли оказаться, что ночи здесь, наверху, длиннее, чем внизу, на
шоссе? - удивился Миляга.

- Похоже на то, - сказал Пай. - Мой живот говорит мне, что солнце должно
было взойти уже несколько часов назад.

- Ты всегда определяешь течение времени с помощью своего живота?

- Он более надежен, чем твоя борода, - ответил Пай.

- Где сначала появляется свет, когда наступает заря? - спросил Миляга,
поворачиваясь, чтобы оглядеть горизонт. Когда он обернулся назад, в том
направлении, откуда они шли, горестный стон сорвался с его губ.

- В чем дело? - сказал мистиф, останавливая своего доки и пытаясь
проследить направление взгляда Миляги.

Ответа не потребовалось. Столб черного дыма поднимался между холмов, и
нижняя часть его была подсвечена пламенем. Миляга уже соскользнул с седла и
теперь взбирался на скалу, чтобы точнее определить местоположение пожара. Он
помедлил на вершине всего лишь несколько секунд, а потом пополз вниз,
обливаясь потом и тяжело дыша.

- Мы должны вернуться, - сказал он.

- Почему?

- Беатрикс горит.

- Как ты смог определить это с такого расстояния? - спросил Пай.

- Смог, черт возьми! Беатрикс горит! Мы должны вернуться. - Он взобрался
на своего доки и стал разворачивать его на УЗКОЙ тропинке.

- Подожди, - сказал Пай. - Подожди, ради Бога!

- Мы должны помочь им, - сказал Миляга. - Они были так добры к нам.

- Только потому, что хотели поскорее от нас избавиться!

- Ну что ж, теперь худшее случилось, и мы должны попытаться сделать все,
что в наших силах.

- Обычно ты проявлял большее благоразумие.

- Что ты имеешь в виду ?обычно?? Ты ничего обо мне не знаешь, так что не
пытайся судить. Если не пойдешь со мной, то и отправляйся на хер!

Доки развернулся, и Миляга пришпорил его каблуками, чтобы он шевелился.
Во время их пути дорога разделялась только три или четыре раза, и он был
уверен, что они смогут найти обратную дорогу в Беатрикс без особых проблем.
И если он не ошибся в месте пожара, то столб дыма послужит ему мрачным
указателем. Спустя некоторое время, как Миляга и предполагал, Пай последовал
за ним. Мистиф был счастлив, когда его называли другом, но где-то в глубине
души он был рабом.

По дороге они молчали, что было вовсе неудивительно, учитывая характер их
последнего разговора. И только однажды, когда они взбирались на ступенчатый
хребет (долина, в которой был расположен Беатрикс, пока еще была не видна,
но уже стало ясно, что дым идет именно оттуда), Пай-о-па пробормотал:

- Почему всегда это должен быть пожар?

И Миляга понял, как бессердечно он отнесся к его нежеланию возвращаться.

Картина разрушений, которую, без сомнения, им предстояло вскоре увидеть,
была эхом того пожара, в котором погибла его приемная семья (с того дня они
никогда об этом не говорили).