Чтение 53–й страницы книги ~Счастливая звезда (Альтаир)~

из реки и осторожно льет на приготовленное заранее основание плотины.
Плотно укладываются слои. Еще пригоршня, еще и еще...

Часами возился терпеливый строитель на берегу. Не торопился, ждал,
когда стечет вода, чтобы прочнее сел новый слой. Так же создавались и
островерхие башни. Между пальцами стекал жидкий раствор на зыбкую
конусообразную крышу до тех пор, пока она не заканчивалась шпилем.

Женя нетерпеливо всматривался в светлый туман приближающегося берега,
но мысли его все время возвращались к земляной плотине. Песчинка к
песчинке, комочек к комочку складывался нижний слой, потом другой, третий.
Крепко, как цементом, связывались они вместе. День за днем упорно
трудились люди. Вспоминая разговоры со своими друзьями, потом с Афанасием
Гавриловичем, сегодняшнюю сцену с мальчишкой, Женя как нельзя ясно
представил себе, что воспитание молодых граждан - это сложное и трудное
строительство, все равно что возведение плотины, прочной и надежной, чтобы
не рухнула она под напором вешних вод, выдержала любые жизненные бури.
Весенние разливы чувств, желаний, уйма нерастраченной энергии! Знает Женя
по себе, как трудно их сдержать. Намытая плотина должна быть стойкой,
особенно в нижних слоях. "Именно в детстве, - думал он об истории с
мальчишкой, - когда только начинает создаваться характер, должны прийти на
помощь дальновидные и умные строители. Женя когда-то был пионервожатым.
Ребята его любили, но был ли у него воспитательский талант, неизвестно.
Знания жизни тоже не хватало. И сейчас еще не созрел для того, чтобы
правильно оценивать сложные людские поступки, хотя часто ломал над ними
голову.

Пример с мальчишкой и поведение Зины заставили его вновь серьезно
задуматься над воспитанием "молодого характера". Он не решил для себя,
правильно ли поступила Зина, но понимал, что ее подарок не
благотворительность, а резкий протест против глупого самодовольства
человека, который потакает капризам своего шестилетнего кумира.

"А может быть, не это самое важное? - спрашивал себя Женя, рассеянно
глядя на огни пристани. - Может, отец ничего не понял и воспринял поступок
Зины как экстравагантную выходку злой девицы?"

Женя видел, как на его лице вначале промелькнуло удивление, потом
досада, как он быстро потащил зареванного мальчишку к буфету. Зайцев там
уже не было. Вероятно, впервые в жизни юный гражданин узнал, что не все
принадлежит ему, и золотые зайцы могут радовать не только его и что мир
может быть суров и справедлив.

Отдавая Жене деньги, Зина старалась на него не смотреть. Неизвестно,
что ее смущало, - возможно, явное одобрение "инспектора справедливости". И
Женя опять задумался: действительно, справедливо поступила Зина или нет?

А поздно ночью, когда вместе с друзьями взобрался на вершину горы,
спросил об этом Афанасия Гавриловича.

- Я уже посвящен, - предупредил его Набатников, тяжело дыша от долгого
подъема. - Забавная история! Рассказал о ней сам пострадавший. Он
потребовал у директора ресторана жалобную книгу и записал, что недоволен
ограниченным ассортиментом шоколадных изделий. Чудак человек! Пытался мне
доказать, будто есть злые завистницы, вроде Зины. Ужасная особа!

Расстроила здоровье бедного ребенка и при всех оскорбила его отца.

...Всюду, куда ни глянешь, огни. Они и на земле, и на воде. Не поймешь,
где кончается берег. Сгрудились у причалов буксиры, пароходы, баржи.

Светятся окна в каютах, рубках, машинных отделениях, в новых домах на
берегу. Горят огни на мачтах судов, на стрелах кранов и экскаваторов,
фермах многоковшовых погрузчиков. Бегут катера по реке. Беспокойный свет
фар скользит по дорогам. Разве тут разобрать, где вода, где земля!

Митяй возился с телевизором. Скоро наступит время передачи. Как и Женя,
он считал, что Жигули - именно то счастливое место, куда они стремились
последние дни. Если здесь не удастся принять "Альтаир", будет совсем
скверно - аппарат исчезнет навсегда.

Лева свинчивал вместе трубки антенны и, в отличие от своего друга, не
хотел думать о возможных неприятностях. Он считал себя оптимистом, а
потому не разделял безрадостных умозаключений Митяя. К тому же оставался
невыясненным вопрос насчет справедливости в истории с золотыми зайцами.

Женя сомневается, а профессор уклонился от прямого ответа.

Афанасий Гаврилович в своем неизменном светлом костюме стоял
неподвижно, как монумент, высеченный из жигулевского известняка, холодный
и неприступный. Какое ему дело до Левиных сомнений? "Что ему Гекуба?" -
вспомнил студент крылатую фразу шекспировского героя и сразу почувствовал
себя начитанным и образованным.

- Мучительный вопрос, Афанасий Гаврилович! - шутливо начал Усиков, как
бы подчеркивая свое отношение к этому ничего не стоящему пустяку. - Права
Зина или не права?

- Насколько я понимаю, Зина над этим не задумывалась. Как говорят,
движение души. Здесь не было ни точного расчета, ни дальнего прицела, ни
тем более эффектного жеста.

Женя и Митяй прислушались, их это интересовало не меньше, чем Левку.

А Набатников, опираясь на тяжелую палку и глядя вниз, на море огней,
продолжал:

- Жалко мне молодых старичков. Есть такие среди вашего брата, не
отказывайтесь. Холодно рассчитывают каждый свой шаг, советуются только с
рассудком и никогда не доверяют сердцу. А его надо спрашивать, и надо
верить ему. Оно гораздо реже ошибается, чем вы думаете.

Женя раскрыл рот и выронил из рук вольтметр. Кому адресуются эти слова?

А вдруг Левка сболтнул насчет разорванного письма? В самом деле, не
слишком ли много раздумий, осторожности, глупой щепетильности? Не лучше ли
довериться чувству, как советует Афанасий Гаврилович, и написать Наде все,
что подскажет сердце? "А дальше как быть? - растерянно спрашивал себя
Женя. - Поговорить бы с Афанасием Гавриловичем, да как-то неловко..."

Помог Митяй. Уж его никто не упрекнет в излишней чувствительности, он
твердокаменный, это все знают. Вот почему без всякого стеснения он заявил:

- Неувязка получается в ваших словах, Афанасий Гаврилович. Я, конечно,
согласен, что нужно прислушиваться к этому... - как его? - голосу сердца.
Но это смотря когда. Мне думается, Зина поступила правильно. Тут случай
подходящий... Но я уверен, что в других, более серьезных делах она
подумает сорок раз. Например, если захочет связать жизнь с самым что ни на
есть любимым человеком. - Митяя этот вопрос неожиданно взволновал, и он
заговорил с редкой для него горячностью: - А как же иначе? Недаром
говорят: "Дай сердцу волю - заведет в неволю". Потом будешь всю жизнь
плакаться. Я считаю, что в наши годы сердце плохой советчик. Насчет этого
все классики предупреждают. С ними не поспоришь.

- Вполне разумно! - В глазах Афанасия Гавриловича вспыхнули хитрые
искорми. - Зачем спорить, когда они писали не о вас, а о людях своего
поколения? Сейчас и жизнь иная, и любовь, как говорит Маяковский,
"пограндиознее онегинской любви".

- Хорошо, - не сдавался Митяй, - разберем этот вопрос практически.

Некоторые из наших ребят женились, вняли голосу сердца, пошли, так
сказать, у него на поводу и позабыли как следует обдумать свой поступок.

Я знаю одного парня из нашей группы, ему недавно девятнадцать стукнуло.

Как мы его ни уговаривали, ничего не помогло. Теперь мучается. Живут в
разных общежитиях, встречаются редко - некогда. На экзамене двойку
схватил. Кается, волосы на себе рвет. Ты знаешь, о ком я рассказываю? -
обратился он к Жене.

- Как же не знать! Мы это дело обсуждали в комитете. Я могу привести и
другой пример. Он и она студенты, вначале были счастливы, все им
завидовали. Но вот родился ребенок, появились новые заботы. Жизнь стала
трудной. Студент пожертвовал будущим инженерством, поступил на какую-то
малоинтересную работу, а вечерами приходится нянчить девчонку, так как
жена продолжает учиться на вечернем отделении. Думаю, ей тоже не сладко.

Ведь она знает, что ее любимый человек способен на большее. Все это
довольно сложно. Но, по-моему, Митяй прав: если ты решаешься на серьезный
шаг, надо спрашивать совета не у сердца, а прежде всего у рассудка.

Во время этой речи Митяй утвердительно кивал головой, целиком
соглашаясь с мнением Журавлихина. Что же касается Левы, то он затаив
дыхание ждал ответа Афанасия Гавриловича. Неужели не возразит?

Набатников неожиданно громко рассмеялся. Из кустов вылетела испуганная
птица.

- Откуда у вас, ребята, такой жестокий рационализм? Не будем заниматься
метафизикой. Душа! Сердце! Рассудок! Да неужели вы не понимаете, что
примеры, которые вы привели, лишний раз говорят за то, что ваши несчастные
влюбленные были эгоистами с черствым сердцем? Какой настоящий мужчина
допустит, чтобы самое дорогое для него существо могло мучиться и страдать
от житейской неустроенности? Спроси у своего сердца: согласно ли оно на
это?

- Значит, ждать? - спросил Женя, почему-то вздохнув.

- Нет! Добиваться права на близкое счастье. Завоевывать его.

Журавлихин не спрашивал о том, как это делается. Он знал настойчивых
студентов, оканчивающих институт гораздо раньше положенного срока. Знал
своих однокурсников, которые уже работали в заводских цехах. Они крепко
стояли на ногах. Это были настоящие мужчины, не то что он, Женя. Ему еще
надо стать таким - и как можно скорее. Мелькнула мысль о Наде. Слишком
странный переход - от "настоящих мужчин" и вдруг к Наде. Вот она, перед
глазами, злая, насмешливая, Такой Женя видел ее в последний раз на экране
телевизора... Нет, не надо думать о ней!

Глава 7

ОПЯТЬ ОН!