были выслушать ее рассказ. Кэрд пристроился где-то в задних рядах группы,
стоял переминаясь с ноги на ногу, смотря по сторонам и слушая вполуха. В
стороне, чуть поодаль, тянулся ряд каменных пьедесталов, а на них - резные
колыбели и в каждой - тело ребенка: от новорожденных до шестимесячных
младенцев. Кэрда охватило любопытство: детская смертность столь редкое
явление. Однако этим невинным существам не повезло - они умерли едва
появившись на свет. Этот ряд, тянувшийся по хранилищу насколько мог
охватить взгляд, "принадлежал" исключительно малюткам. Другие
стоунированные дети, которых Кэрд видел, уже стояли на обозрении на своих
ногах. Он придвинулся к ближайшему ребенку в розовом чепчике на головке;
глаза малыша были закрыты. Тускло-серый цвет стоунирования, едва покрывший
румянец тела, очевидно, застал ребенка спящим.
шапочке, отделанной рюшем, тоже выглядело так, словно вот-вот проснется и
запросит молоко или сменить пеленки.
взглянул на идентификационную табличку, прикрепленную к пьедесталу.
светового излучения. Он закричал, а затем безмолвно навалилась темнота. Он
смутно почувствовал, что падает. Казалось, он - перышко, подхваченное
ветром. Он был почти невесом.
потолок, расплывчатые лица, склоненные к нему, и доносящиеся словно сквозь
толстую изоляцию голоса. Он не различал слов, но по интонации определял
вопросы и ответы людей. Постепенно и они смолкли. Концы круга соединились,
провода с положительными и отрицательными зарядами соприкоснулись. Шок
проскочил сквозь него и вывел его из мира настоящего времени и места. Кэрд
поспешно ускользнул от сегодняшних образов и звуков. Они исчезли, а с ними
- осознание их и всего нынешнего.
падал. Нет - опускался столь стремительно, что, казалось, падает. Но он
ощущал... мышцы? скользкую плоть?.. гигантской глотки, охватывающей его.
Его заглатывают.
оказался переваренным. Он не только уходил вниз, но еще и возвращался. Но
вот пережевывание прекратилось. Он существовал в частях, но вот и они
взорвались. Куски, расчленяясь далее, вспыхивали светом темнее черноты,
сквозь которую он пронесся.
самостоятельное существо, а нечто разрозненное. Он доля безмолвия и
темноты, а они - часть его. Но что-то необъятное и чудовищное толкнуло
объект, составленный из него самого и его непосредственного окружения, к
скале - он не видел ее, но ощущал. Звук и свет подавили безмолвие и мрак -
и он стал теперь собой, не заключенный более во что-то шаровидное.
Пяти сублет, единственный ребенок доктора Хогэна Рондо Кэрда, биохимика и
Доктора Медицины, что бы ни означали эти титулы, и доктора Алисы Гэн
Сервантес, специалиста по молекулярной биологии, что бы это ни означало.
проснулся в 3:12 утра Вторника. Вечером последнего Вторника он отправился
спать и был помещен в стоунер. Затем нынешним утром его дестоунировали и
еще спящим переложили в кровать. В этот час его отец и мать тоже должны
были спать. Но он вылез из кровати. Его мучила жажда и хотелось писать.
другой подушке, успокаивая его, что скоро вернется. Да и себя подбадривая.
Он вышел из спальни при сумеречном свете, доходившем из коридора. В самом
коридоре было светлее. Совершив свое маленькое дело, он бесшумно спустил
воду в туалете, потом налил себе воды и напился. В коридоре, возвращаясь в
спальню, он услышал, как его тихо окликнули из-за полуоткрытой двери в
комнату стоунирования: Бейкер Но Вили.
внутри цилиндров - мертвых людей, которые, однако, не были мертвы. Джеф
редко входил в это королевство холода и оцепенелости в дневное время и
никогда после наступления темноты - лишь только отец или мать вносили его
туда спящим. Случалось, он видел очень дурные сны, в которых он
пробуждался в гробоподобном ящике и не мог выбраться из него, а толпа
полумертвых глазела на него сквозь окошко, немыми гримасами угрожая ему и
жестами показывая, как они съедят его, если он вылезет из стоунера.
- его разорвали бы на части каменные пальцы взрослых и перемололи бы
своими каменными зубами.
Вили он поделился только с матерью, взяв с нее обещание, что она никому не
расскажет. Очевидно, она не выдала психологу имя Бейкера Но Вили, но было
невозможно, как объясняла она потом, не сказать психологу о воображаемых
товарищах его детских игр или, как она иногда называла их, умственных
миражах.
и дело отец намекал, что ему кое-что известно. Но отец никогда не
признавался, что знает имя, а мать отрицала, будто рассказала эту историю
отцу.
появился из комнаты стоунирования; Джеф доверил ей эту тайну и сказал, что
не знает, какое имя дать мальчику. В эту пору мать была так обеспокоена
"миражами" и фантазиями сына. Джеф никогда не спрашивал, откуда она взяла
это имя и что оно означает.
обманула его. "Бейкера не существует на самом деле. Ты придумал его, чтобы
компенсировать свою собственную чрезмерную стеснительность и робость. Он
твой брат-близнец - я имею в виду в твоем воображении - он еще и больше и
сильнее и намного смелее, чем ты. Ты разыгрываешь свои фантазии, используя
его как действующего по твоему уполномочию защитника".
чрезмерная, по уполномочию". Но он разыскал их в словарной ленте и выучил.
Мать правильно оценивала его. Он был излишне застенчив, его задирали и
обижали мальчишки в классе и более старшие, и даже девчонки. Когда они
обзывали и дразнили его и угрожали побить или вправду колотили, он убегал
прочь. Джеф не любил школу, правильнее сказать - ненавидел ее и старался
как можно больше времени проводить в спальне. Здесь он учил по телевидению
свои уроки, смотрел развлекательные передачи или играл с "воображаемыми"
друзьями.
на белый свет, такой тоненький, что лучи проникали через него. Но со
временем Бейкер сделался более плотным и непрозрачным. Он стал таким же
реальным, как ребята в школе, только значительно более приятным. Другие
товарищи-"миражи" Джефа постепенно исчезали - остался один Бейкер.
был уверен, как в собственном дыхании. Джеф мог потрогать его тело,
ощутить его основательность, его дыхание на своем лице.
так интересно; особенно радостно было, когда Джеф воображал, что обидчики
находятся в его спальне и Бейкер всыпал им по первое число.
здорово умел драться и не боялся никого и ничего.
фигура неясно нависает над Джефом - Бейкер был значительно крупнее.
которую он надевал перед сном. Он сказал:
улицу пойти. Дома никого нет.
можем вытворять в ней что пожелаем.
колотилось от волнения.
смоемся на улицу, нас ждут приключения. Сейчас на улицах мало взрослых.
за экранами, пока кто-нибудь не позвонит или не включится сигнал тревоги.
папа и мама сразу же услышат сигнальный звонок.
Не обзывайся. Мне это не нравится.
Херберт Фрэнк
Сертаков Виталий
Посняков Андрей
Елманов Валерий
Афанасьев Роман
Распопов Дмитрий