Но после разговора с "Ренни" Ренфрю он понял, что воображение тут ни при
чем. Концы с концами явно не сходились, вопросы оставались, а более всего
Роланда бесило другое: он не мог сосредоточиться на этих вопросах, не
говоря уже о том, чтобы попытаться найти ответы. Потому что при каждой
попытке перед его мысленным взором возникало лицо Сюзан Дельгадо... ее
лицо, ее ниспадающие на плечи волосы... даже бесстрашное движение ее
туфелек, синхронно следующих за его сапогами. Вновь и вновь в ушах
отдавались его последние фразы, произнесенные высокомерным, самодовольным
тоном проповедника. Он отдал бы все, что угодно, чтобы эти слова и этот тон
остались при нем. После праздника Жатвы она ляжет на подушку Торина и еще
до первого снега будет носить под сердцем его ребенка, может, наследника,
но что тут такого? Богачи, знаменитости, аристократы заводили наложниц с
незапамятных времен. У самого Артура из Эльда их было не меньше сорока,
если верить легендам. Так какое, собственно, ему до этого дело?
дело.
хорошо знал свое сердце. Он любил ее, это точно, но какая-то его часть ее
ненавидела и напомнила о той чудовищной мысли, что пришла к нему за столом:
он прострелил бы Сюзан Дельгадо сердце, если бы пришел вооруженным. Олив
Торин... с какой грустной улыбкой сидела она в конце стола... напрямую
ассоциировалась у него с матерью. Разве не те же грусть и печаль увидел он
в глазах матери в тот день, когда советник отца зазвал его в ее комнату.
Мартен в рубашке с открытым воротом. Габриэль в просторном домашнем платье,
воздух, пропахший тем, чем они занимались все жаркое утро.
другой: Сюзан Дельгадо, серые глаза и золотистые волосы. Он увидел ее
смеющейся, с откинутой головой, с руками, сцепленными под сапфирами,
подаренными ей Торином.
он не мог простить, несмотря на тягу к Сюзан, так это ужасную улыбку на
лице Олив, когда та смотрела на девушку, сидевшую на месте, принадлежащем
ей. Сидевшую на ее месте и смеющуюся.
ярдом по пустынным улицам. Вроде бы они не имели к нему никакого отношения,
он приехал сюда не из-за Сюзан Дельгадо, что ему мэр с хрустящими суставами
и его несчастная жена... но он не мог отделаться от них и заняться
порученным ему делом. Он забыл лицо своего отца и, шагая в лунном свете,
надеялся вновь увидеть его.
севера на юг, думая о том, что, может, стоит пропустить с Катбертом и
Аденом по стаканчику и бросить пару раз кости на Аллее Сатаны, прежде чем
вернуться к Быстрому и отправиться спать. И тут, взглянув в сторону
"Приюта", он заметил Джонаса: высокий рост и длинные, падающие на плечи
волосы не позволяли спутать его ни с кем другим, который стоял у дверей
салуна, вглядываясь в происходящее внутри. Рука его, лежащая на рукоятке
револьвера, и напрягшееся тело тут же заставили Роланда забыть обо всем
другом. В салуне что-то происходило: если Берт и Ален там, вдруг им не
удалось остаться в стороне. В городе они посторонние, вполне возможно, даже
вероятно, что не все в Хэмбри любят Альянс, хотя за обеденным столом
утверждалось обратное. А может, в сложном положении оказались друзья
Джонаса. Во всяком случае, в салуне заварилась каша.
на крыльцо продовольственного магазина, где в ряд стояли вырезанные из
дерева животные (возможно, приколоченные к полу, чтобы разгулявшиеся
клиенты салуна не утащили их, распевая детские песенки). Роланд шагнул за
последнего в ряду, медведя, присел, чтобы шляпа не торчала над головой
зверя, и сам застыл как изваяние. Он увидел, как Джонас повернулся, оглядел
улицу, затем всмотрелся во что-то по левую руку от него... Роланд с большим
трудом уловил: "Мяу! мяу!"
покинул свое укрытие, слетел по ступеням и пересек улицу. Он не обладал
чутьем Алена, умеющего появиться в нужном месте и в нужное время, но тут
интуиция подсказала ему, что надо спешить.
петь исчезло без следа. Она едва верила своим глазам: Джонас приставил
револьвер к виску мальчика, тот прижал нож к горлу Рейнолдса, а тот целился
в голову другого мальчика (с птичьим черепом на шее, висящим на цепи,
продетой в глазницы), который держал на прицеле Роя Дипейпа. И, кстати,
успел пролить кровь Роя Дипейпа. А когда Джонас предложил мальчику-
здоровяку опустить нож, прижатый к горлу Рейнолдса, мальчик-здоровяк
отказался.
пустошь на конце тропы, подумала Красотуля, потому что я
увидела все, что мне суждено увидеть. Она решила, что со скамьи
ей стоило бы слезть... стрельба могла начаться в любую секунду, и одним
выстрелом дело бы не закончилось, но иногда, мысленно сказала она себе,
можно и рискнуть.
зарылся в мокрые от пота волосы Рейнолдса, вторая с той же силой прижимала
нож к его горлу: кожа под лезвием промялась, но пока оставалась невредимой.
- Если вы причините нам вред, Альянс этого так не оставит. И наши отцы
тоже. За вами будут охотиться, как за собаками, а когда поймают - повесят
головой вниз.
триста, - ответил Джонас, - а я бы плевать на него хотел, даже если бы он
притаился за ближайшим холмом. И ваши отцы меня не пугают. Опусти нож, а не
то я вышибу твои гребаные мозги.
присутствующих, - весело воскликнул Катберт... хотя в голосе и зазвучали
нервные нотки. Не страх, просто волнение. А ведь парни хоть куда, мрачно
подумал Джонас. Недооценил он их, принял за молокососов, это точно. - Вы
стреляете в Ричарда. Ричард перерезает горло мистеру Плащу аккурат в тот
момент, когда мистер Плащ вышибает мне мозги, а мои бедные умирающие пальцы
высвобождают резинку, и стальной шарик пробивает голову мистеру Очки. Вы,
правда, уйдете живым и невредимым, но едва ли сие утешит ваших мертвых
друзей.
револьвер у его виска. - Мы все опускаем оружие и расходимся.
в нем не слышалось, хотя сам уже начал заводиться. Боги, чтобы над ним
взяли верх, пусть и временно! - Никому не дозволено угрожать Большим
охотникам за гробами. Это твой последний шанс. Или...
рубашку Джонаса, точно промеж лопаток. Он понял, что это и кто стоит за его
спиной, понял, что игра проиграна, но никак не мог взять в толк, каким
образом события могли принять столь безумный оборот.
ножа ему в спину. Не просто спокойный, а лишенный всяких эмоций. - Быстро,
не то нож дойдет до сердца. И довольно разговоров. Наговорились. Или
револьвер в кобуру, или смерть.
револьвер.
убери в кобуру. Быстро.
Ален убрал нож и отступил на шаг. Катберт не оглянулся, все так же стоял,
растянув резинку.
от боли: задел раненым пальцем ремень. Только после того, как его рука
оторвалась от рукоятки, Катберт ослабил натяжение резинки, и металлический
шарик перекочевал к нему в ладонь.
последующих событий. Теперь же Шими вскочил и через весь зал бросился к
Катберту, с мокрыми от слез щеками. Схватил его за руку, несколько раз
поцеловал (смачно, с чмоканьем, в другой ситуации кто-то мог бы и
засмеяться), на мгновение прижал его руку к щеке. Потом проскочил мимо
Рейнолдса, толкнул правую дверку и оказался в объятиях сонного, еще не
протрезвевшего шерифа. Эвери притащил Шеб. Шерифа феода он нашел в одной из
тюремных камер, где тот сладко спал, плотно закусив и крепко выпив на
торжественном обеде в Доме-на-Набережной.
ответят: кто-кто, а эти молодцы понимали, что в данный момент молчание -
золото.
столько народу: троих мужчин, троих юношей, еще не ставших мужчинами, и
одного толстяка шерифа, поэтому Эвери повел всю компанию в городской Зал
собраний, в котором в столь поздний час слышалось воркование голубей,