было. И все же сейчас все казалось мне нереальным.
разглядела, однако голос дрожал, и он явно не совсем владел им.
ответить только богиня?
стеклянные бусы в бассейн. - Я Уастис Перевоплотившаяся. Я
Истинногрядущая, Восставшая, Та, кого вы ждали.
взгляд притягивала к себе маленькая белая крапинка, пламя в чаше алтаря.
Онемелой правой подошвой я искала в уступе бороздки и наконец нашла их.
Пальцы моей ноги, слегка надавив, напрягли сухожилия стопы. Раздалось
слабое хриплое гудение древних механизмов, заржавевших от долгого
неприменения или применения не по назначению. Уступ лишь чуть дернулся. И
начал двигаться, медленно опускаясь к полу.
об этом устройстве, но отнюдь не народ Города. А может, даже жрецы не
знали, только Вазкор и его присные. Ощущение походило на левитацию,
настолько плавно шел теперь спуск. Большие светильники позади меня
померкли. Меня поглотила чернота храма.
удавалось разглядеть ни одного лица, только огоньки тонких восковых свечей
и темноту. Несмотря на присутствие огромной толпы, я чувствовала себя
совершенно одинокой.
одежды, золотая маска льва с золотой гривой - главный жрец. В нескольких
футах от себя я остановила его.
разгневанный голос.
вызова.
презрение, захлестнувшее мне глаза, точно слезы. Я направила на него
палец, и мое презрение пронзило его позолоченным концом тонкого белого
луча, который попал ему в грудь, и все его тело на секунду вспыхнуло,
озарив храм. Он без звука упал навзничь. Пламя в его чаше, бывшее для меня
Карраказом, подпрыгнуло и съежилось.
пресмыкаясь, скребя по полу тяжелыми одеждами и звеня по камню
драгоценностями.
распростершихся передо мной на лестнице, шепча молитвы, народ, князей и их
женщин, согнувшихся, словно они блевали. На возвышенных местах, на золотых
креслах я увидела Высших под пурпурным балдахином Джавховора, всех до
одного в позах испуганной покорности.
из присутствующих стоял прямо. Да, но и он тоже покорится, ибо не посмеет
показать, что не испытывает ни малейшего страха перед богиней. И вот он
опустился на колени, голова его наклонилась. Вазкор воздал мне свою пустую
дань.
тридцать дней, и я мало помню их; они могли быть одним долгим днем,
настолько каждый из них походил на остальные.
Они не всегда золотили мне кожу, только каждый четвертый день, когда я
должна была стоять в храме. Я носила платье из плиссированного черного
льна, с рукавами и талией в обтяжку, с множеством сложных складок на юбке.
Большие золотые ожерелья, золотые браслеты, пояса, кольца на пальцах рук и
ног оковывали мое тело, словно доспехи или цепи. Только золотая кошачья
маска по-прежнему доставляла мне удовольствие, так как казалась мне моим
лицом больше, чем мое собственное.
ко мне являлись мужчины и женщины и падали ниц. Одежда на них была очень
богатая, их драгоценности стучали о мрамор. Доступ к богине получали
только золотые и серебряные. Здесь я снова была в деревенском храме или
среди разбойничьих шатров. Они молили меня о выздоровлении, о любви, о
власти, как светской, так и духовной. Недомогания я снимала
прикосновением, но духовной власти над сородичами я им не давала. Это
право принадлежало мне, а не им. В ответ на мольбы о почете и постах я
отсылала их к Джавховору. В те дни, когда я стояла в храме, туда приходили
и склонялись передо мной тысячи. Женщины визжали и плакали. И все же я
была бессильна, я ждала в тени человека, про которого они забыли. В те дни
я действовала подобно бездумной машине и стала очень похожей на машину.
Казалось, я почти не думала, не чувствовала.
служителем, и, как я полагала, шпионом Вазкора. Он впускал ко мне
визитеров и стоял позади моего кресла, пока те пресмыкались. Он теперь
стал моим главным жрецом, заменив убитого мной священнослужителя, но
оставался присным Вазкора. Вазкор поднял Опарра из безвестности и
ничтожества (уж это-то было очевидно), посадил его, как рядовой сорняк, в
саду храма, и поливал, когда мог, помогая его росту. Теперь сорняк
сделался деревом-столпом для Вазкора. Я пока не знала, каких других людей
он расставил на высоких постах, но догадывалась, что таких было много,
сплошь стремящихся к власти и всем приносимым ею благам, очень преданных
человеку, который им столько дал, и слишком глупых, чтобы увидеть еще
большую выгоду в свержении своего благодетеля. Вазкор умен, и все же со
мной он крупно рисковал.
видела. Другие пять союзных Городов Белой пустыни неистово следили за
собственными алтарями.
дворы с огромными безлиственными деревьями. На тридцатый день моего
явления и заточения выпал снег и превратил черные камни в белые. Это была
первая увиденная мной зима - я не помнила холодного времени из своего
сгинувшего детства. Этот снег похуже, чем в горах. Он шел беззвучно, и
теперь пустыня и в самом деле станет белой.
присутствия.
владыку Джавховора.
что сделать или сказать его повелителю, этому человеку, которого он
собирался заменить. Я отдала Опарру одно из своих золотых колец, чтобы он
надел его на лапку почтового голубя, приняв в обмен золотое кольцо
Джавховора с ониксом и вырезанным гребешком феникса.
сугробы, но путь-то им расчистили. Не знаю, чего я ожидала, скорее всего,
что увижу нового Распара из Анкурума, а может даже еще одного Герета.
был Вазкор. Джавховор оказался высоким, прямым и стройным. Золотую маску
феникса он сразу же снял, надо полагать, из уважения ко мне. Лицо его с
тонкими, возможно, чересчур изящными чертами было необыкновенно прекрасным
и все же ни в коем случае не женственным, и он был очень молод, не старше
шестнадцати лет.
двигался спокойно и элегантно. Он отвесил мне глубокий поклон, но не пал
ниц, как падали другие. Глаза его на фоне бледной прозрачной кожи
выглядели иссиня-черными, а длинные волосы отливали при сиянии
светильников золотом, как маска.
нем искорку вежливого вызова по отношению к той, что столь внезапно
явилась ниоткуда.
манера спрашивать тех, кто являлся ко мне.
ей несколько вопросов, если она разрешит. Мне очень любопытно; надеюсь,
богиня не прогневается.
трем спутникам:
подобает быть без охраны.
унесший свою гладкую маслянистость. Мы остались одни, Джавховор Эзланна и
Василенко Иван
Аникина Наталья
Махров Алексей
Шилова Юлия
Сертаков Виталий
Шилова Юлия