Чтение 53–й страницы книги ~Эдем~

как мертвый, вдруг открыл глаза, сел и уперся взглядом в лицо
Физика.

Тот кивнул, отнес аппарат на стол, оттолкнув ногой доску, и
глухо обратился к Кибернетику:

-- Понял.

-- Что понял? -- выдавил тот, потрясенный безмолвной сценой.

-- Что должен умереть.

Вошел Доктор, взглянул на доску, на рассыпанные стеклянистые
обломки, на товарищей, на двутела.

-- Что здесь происходит? -- спросил он. -- Что это значит?!
-- Он сердито повысил голос.

-- Ничего особенного... У тебя уже двое пациентов, --
равнодушно сказал Физик, а когда Доктор ошеломленно взглянул на
него, взял со стола счетчик и направил его раструб на собственное
тело.

Радиоактивная пыль впиталась в материал комбинезона --
счетчик пронзительно застрекотал.

Лицо Доктора покраснело. Мгновение он стоял неподвижно,
казалось, он бросит на пол шприц, который держал в руке.
Постепенно кровь отхлынула у него от лица.

-- Да? -- сказал он. -- Хорошо. Идем.

Едва они вышли, Кибернетик накинул защитный халат и начал
поспешно убирать радиоактивные крошки. Он вывел из стенного шкафа
полуавтоматического уборщика и пустил его подчищать пятно. Двутел
лежал без движения, смотрел на его возню, несколько раз слабо
покашлял. Через какиенибудь десять минут вместе с Доктором
вернулся Физик -- на нем был белый полотняный костюм, шею и руки
покрывали толстые витки бинта.

-- Уже, -- почти весело сказал он Кибернетику. -- Ничего
страшного: первая степень, а может, и того нет.

Доктор и Кибернетик принялись поднимать двутела, который,
поняв, что от него хотят, послушно встал и вышел из лаборатории.

-- И для чего все это было? -- спросил Кибернетик.

Он нервно шагал по залу, тыкая во все щели и углы черную
мордочку счетчика Гейгера. Время от времени щелканье несколько
усиливалось.

-- Увидишь, -- спокойно ответил Физик. -- Если у него голова
на месте -- увидишь.

-- Почему ты не надел защитной одежды? Жалко было минуту
потратить?

-- Я должен был показать это как можно проще, -- сказал
Физик. -- Как можно естественнее, чтобы ничего лишнего, понимаешь?

Они замолчали. Стрелка стенных часов медленно двигалась.
Наконец Кибернетика начало клонить в сон. Физик, неловко действуя
торчащими из бинтов пальцами, зажег сигарету. Вошел Доктор в
перепачканном халате, подскочил к Физику:

-- Ты! Да ты что?! Что ты с ним сделал?!

-- А в чем дело? -- поднял голову Физик.

-- Он не хочет лежать! Едва дал себя перевязать, как встал и
полез в дверь. О, он уже здесь... -- добавил Доктор тише.

Двутел вошел, неуклюже ковыляя. По полу за ним тянулся конец
бинта.

-- Ты не можешь лечить его против его воли, -- холодно
сказал Физик. Он бросил сигарету на пол, встал и придавил се
ногой. -- Ну что, возьмем калькулятор из навигационной, а? У него
максимальная область экстраполяции, -- сказал он Кибернетику.

Тот вздрогнул, проснувшись, вскочил, мгновение смотрел
мутным взглядом и быстро вышел. Дверь он оставил открытой.
Доктор, засунув кулаки в карманы халата, стоял посреди
лаборатории. Услышав слабое шлепанье, он обернулся, посмотрел на
гиганта, который медленно приближался, и вздохнул.

-- Уже знаешь? -- сказал он. -- Уже знаешь, а?

Двутел кашлянул.

Остальные трое спали целый день. Когда они проснулись,
смеркалось. Они пошли прямо в библиотеку. Она представляла собой
кошмарное зрелище. Столы, пол, все свободные кресла были завалены
грудами книг, атласов, открытых альбомов, сотни исчерченных
листов валялись под ногами, вперемешку с книгами лежали части
приборов, цветные гравюры, консервные банки, тарелки, оптические
стекла, арифмометры, катушки, к стене была прислонена доска, с
которой стекала вода, смешанная с меловой пылью, толстый слой
засохшего известкового порошка покрывал пальцы, рукава, даже
колени Физика, Кибернетика и Доктора. Они сидели напротив
двутела, заросшие, с покрасневшими глазами, и пили кофе из
больших кружек. Посреди библиотеки, там, где раньше стоял стол,
возвышался ящик большого электронного калькулятора.

-- Как дела? -- спросил Координатор, остановившись на пороге.

-- Великолепно. Мы согласовали уже тысячу шестьсот понятий,
-- ответил Кибернетик.

Доктор встал. На нем все еще был белый халат.

-- Они вынудили меня к этому. -- Доктор показал на двутела.
-- Он облучился.

-- Облучился?! -- Координатор шагнул внутрь. -- Что это
значит?

-- Прошел через радиоактивное пятно в проломе, -- объяснил
Физик.

Он оставил недопитый кофе и опустился на колени у аппарата.

-- У него уже на десять процентов меньше белых телец, чем
семь часов назад, -- сказал Доктор. -- Гиалиновая дегенерация --
совсем как у человека. Я хотел его изолировать, ему нужен покой,
но он не хочет лежать, так как Физик сказал ему, что это все
равно не поможет.

-- Это правда? -- повернулся Координатор к Физику.

Тот, не отрываясь от гудящего прибора, кивнул головой.

-- И его нельзя спасти? -- спросил Инженер.

Доктор пожал плечами.

-- Не знаю! Если бы это был человек, я сказал бы, что у него
тридцать шансов из ста. Но это не человек. Он становится немного
апатичнее. Но, может быть, это от усталости и бессонницы. Если бы
я мог его изолировать...

-- Ну что тебе нужно? Ты ведь и так делаешь с ним все, что
хочешь, -- сказал Физик, не поворачивая головы.

Забинтованными руками он все еще копался в приборе.

-- А с тобой что случилось? -- спросил Координатор.

-- Я объяснил ему, каким образом он подвергся лучевому
поражению.

-- Ты так подробно объяснял?! -- крикнул Инженер.

-- Пришлось.

-- Случилось то, что случилось, -- медленно сказал
Координатор. -- Хорошо ли, плохо ли, но это так. Что теперь? Что
вы уже знаете?

-- Многое.

Заговорил Кибернетик:

-- Он уже усвоил массу наших символов -- главным образом
математических. С теорией информации, можно сказать, покончено.
Хуже всего с его электрическим письмом: без специального аппарата
мы не могли бы этому научиться, а у нас нет ни такого аппарата,
ни времени, чтобы его сделать. Помните трубки в их телах? Это
просто устройство для письма! Когда двутел появляется на свет,
ему сразу же вставляют такую трубку -- как у нас когда-то
протыкали девочкам уши... По обеим сторонам большого тела у них
есть электрические органы. Поэтому корпус такой большой. Это как
бы мозг и одновременно плазменная батарея, которая передает
заряды непосредственно "пишущему каналу". У него канал кончается
проводками на воротнике, но это у всех поразному. Писать они,
конечно, должны учиться. Эта операция, практикующаяся уже тысячи
лет, -- только подготовительный шаг.

-- Значит, он действительно не говорит? -- спросил Химик.

-- Говорит! Кашель, который вы слышали, и есть речь. Одно
покашливание -- это целое предложение, произнесенное с большой
скоростью. Мы записали кашель на пленку -- он раскладывается на
спектр частот.

-- А! Так это речь, основанная на принципе частотной
модуляции звуковых колебаний!

-- Скорее, шумов. Она беззвучна. Звуками выражаются
исключительно чувства, эмоциональные состояния.

-- А эти электрические органы -- служат ли они им оружием?

-- Не знаю. Но можно его спросить.

Кибернетик наклонился, вытащил большой чертеж, на котором
был изображен схематичный вертикальный разрез двутела, указал на
два удлиненных сегментных образования внутри него и, приблизив
рот к микрофону, спросил:

-- Оружие?

Репродуктор, установленный с другой стороны, напротив
лежащего двутела, застрекотал. Двутел, который чуть приподнял
малый торс, когда вошли новые люди, некоторое время оставался
неподвижным, потом закашлял.

-- Оружие -- нет, -- глухо заскрипел репродуктор. -- Много