уже чуть громче:
более счастливой вселенной. О Ланкмар, ты еще обо мне пожалеешь! Восплачь,
о великий город!
внутрь и захлопнул за собой крышку люка. С тихим печальным всплеском
снаряд скрылся в темных, рябых от лунных отблесков водах.
отбытие Глипкерио и услышали его прощальные слова.
которым вели бой, и попытались прижать им Мышелова к стене. В самый
последний момент тот вскочил на стол сверху, увернулся от выпада Скви,
отбил удар Гриста и, очень удачно всадив ему Скальпель через глаз прямо в
мозг, тут же вытащил меч назад и парировал очередной выпад Скви.
обеспечивали ему широко расставленные голубые глаза, он увидел, что Фафхрд
расправляется уже со вторым стражником, меч которого был гораздо легче,
причем сам Северянин получил лишь несколько легких царапин и уколов.
ним. И тут примерно посреди залы с потолка стало падать нечто огромное и
голубое. Это стоявшая у стены Хисвет перерезала кинжалом шнур, на котором
висела занавеска, разделявшая залу пополам. Скви, пригнувшись, успел
проскочить под ней, а Мышелов влетел прямо в голубую материю и тут же
отскочил назад: Скви ударил мечом сквозь занавеску и чуть было не угодил
ему в горло.
соединялись две половинки занавеса, одновременно раздвинули их кончиками
мечей и приготовились отразить новый удар мечом или даже брошенный кинжал.
выпрямившись, стояли у парадного ложа, но ростом были с подростков - если
можно, конечно, так выразиться, говоря о крысах. Мышелов кинулся вперед,
но не успел он пробежать и половины разделявшего их расстояния, как все
трое стали ростом с крыс и юркнули в нору, замаскированную под одной из
голубых плиток пола. Бежавший последним Скви обернулся, что-то злобно
пропищал, грозно взмахнул своим игрушечным мечом и только после этого
захлопнул люк у себя над головой.
примеру, не спуская, впрочем, настороженных глаз с Фрикс, которая, отнюдь
не сделавшись меньше ростом, продолжала стоять позади пояса. Северянин
обратил внимание и на Элакерию, которая лежала на ложе, испуганно
выглядывая из-под покрывала и выставив наружу - случайно или нет,
неизвестно - стройную ножку.
шутливо ткнул кулаком в грудь и осведомился:
погибнуть, или прикончить в бою семерых лучших фехтовальщиков Нижнего
Ланкмара! Испортил мне всю мизансцену!
кулаком по подбородку и саданул локтем под ребро так, что у того заняло
дух и он мгновенно прекратил смеяться.
скачу две ночи и день вокруг Внутреннего моря, только чтобы спасти твою
карликовую шкуру. И спасаю, между прочим. И в благодарность слышу, что я -
всего лишь актер.
Обогнул Внутреннее море, говоришь? А между тем свой выход на сцену ты
рассчитал безукоризненно! Да, ты величайший актер на свете! - Мышелов
опустился на колени перед плиткой-люком, и в его голосе прозвучала и
философичность, и насмешка, и легкая истерика: - А я вот потерял -
наверное, навсегда - самую большую любовь своей жизни. - Он постучал по
плитке - звук был совершенно глухой - и, приникнув к ней, ласково позвал:
- Эгей! Хисвет!
взглянул на нее, а Фафхрд и так все это время не спускал с девушки глаз.
черный флакон. Мышелов поймал бутылочку и вытаращил на нее глаза. - Можешь
воспользоваться этим зельем, если ты такой дурак, что хочешь отыскать мою
бывшую госпожу. Мне все это уже не нужно. Моя кабала в здешнем мире
закончилась. Я сослужила этой дьявольской барышне все три службы. Я
свободна!
словно два светильника. Откинув назад капюшон, она вдохнула так глубоко,
что, казалось, вот-вот оторвется от пола. Глаза ее устремились куда-то в
бесконечность. Темные волосы поднялись на голове дыбом. В них затрещали
голубоватые разряды, образовали вокруг головы девушки нечто вроде нимба и,
устремившись вниз, одели ее в ярко-синий огненный плащ.
Вспыхнув нестерпимо-ярким голубым светом, девушка вскричала:
воздуха!
пронеслась над гребнями волн крошечной голубой кометой, взмыла в небо и
стала подниматься все выше и выше, пока не превратилась в голубоватую
звездочку, которая вскоре пропала из вида.
Фафхрд.
норам и плотно закрыли за собой двери, где таковые имелись. Это случилось
и на третьем этаже дома Хисвина, в комнатах с розовыми лужами, куда боевые
коты прогнали последних оставшихся в живых крыс человеческого роста,
которые, выпив белое снадобье, получили дополнительную плоть за счет
хисвинских минголов. Теперь они нетерпеливо хватали черные флаконы,
стремясь поскорее оказаться в своих подземных туннелях.
со сверхъестественной яростью набросились на дверь и в конце концов ее
высадили.
вызывал Фафхрд, и растворились в воздухе таким же манером, каким прежде
материализовались. Несмотря на то что они потеряли в бою одного
сотоварища, их было тринадцать: черный котенок растворился в воздухе
вместе с ними, по-видимому, как соискатель. Впоследствии среди ланкмарцев
распространилась легенда относительно того, что боевые коты и белые
скелеты были призваны на помощь истинными богами Ланкмара, что весьма
содействовало укреплению их авторитета как существ могущественных, жутких
и зловещих, несмотря даже на временное поражение, нанесенное им крысами.
узнавали, что с крысиным нашествием покончено, и плакали, и молились, и
радовались. Мягкосердечный Радомикс Кистомерсес Незаметный был извлечен из
своего убежища в трущобах и вместе с семнадцатью кошками с триумфом
препровожден в Радужный дворец.
вокруг его тела и образовал как бы вторую оболочку, отлитую в точности по
форме его фигуры, - премиленький вышел гробик! - продолжал погружаться в
Ланкмарскую впадину, но что было ему суждено - упокоиться на твердом дне
или вечно плавать между мировыми пузырями в водах вечности, - кто может
это знать?
удивляясь, что все убитые крысы оставались ростом с человека. По-видимому,
смерть прекращала действие любой магии.
Фафхрд стал оглядываться в поисках чего-нибудь, чем можно было бы прикрыть
это безобразие. Элакерия застенчиво завернулась в покрывало. В результате
Северянин вытащил из угла цветной ковер, приношение какого-то герцога, и
прикрыл розовые лужи.
сводчатом дверном проеме, занавески с которого были сорваны, появилась
Крешкра верхом на коне, ведшая на поводу еще двух упырских лошадей без
всадников. Стащив девушку-скелет с седла, Фафхрд пылко обнял ее на глазах
у несколько потрясенных Мышелова и Элакерии, после чего сказал:
капюшоном. Для меня твои обнаженные кости - верх красоты, но сюда идут
другие, которых они могут вывести из душевного равновесия.
пуританской моралью и грязными помыслами! - криво усмехнувшись, отозвалась
Крешкра, но послушалась, и две радуги в ее глазницах замерцали.
родичей бывшего сюзерена, включая и добряка Радомикса Кистомерсеса
Незаметного вместе с его семнадцатью кошками, которых несли на руках и
гладили придворные, надеясь тем самым снискать расположение явного
кандидата в новые сюзерены.