Чтение 53–й страницы книги ~Час презрения~

неба, хранившиеся в храмовой библиотеке. Она, конечно, знала самые главные
созвездия - Семь Коз, Кувшин, Серп, Дракон и Зимнюю Деву, но те, что видела
сейчас, висели высоко над головой, и по ним трудно было ориентироваться.
Наконец удалось выбрать из мерцающего звездного муравейника одну достаточно
яркую звезду, указывающую, как она считала, нужное направление. Она не
знала, что это за звезда, и сама дала ей название - Око.

Она шла. Горная цепь не приблизилась ничуть - по-прежнему была такой же
далекой, как и вчера. Но зато указывала направление.

Двигаясь, Цири внимательно осматривалась. Нашла еще одно ящериное гнездо,
в нем было четыре яйца. Углядела зеленое растеньице, не больше мизинца,
которое каким-то чудом сумело вырасти меж камней. Поймала большого
коричневого жука. И тонконогого паука.

Съела все.

***

A полдень ее вырвало всем, что она съела, и она потеряла сознание.
Очнувшись, поискала глазами хоть немного тени, не нашла и продолжала лежать,
свернувшись в клубок, сжимая руками живот.

После захода солнца пошла снова. Словно автомат. Несколько раз падала,
вставала, шла дальше.

Шла, ибо должна была идти.

***

Вечер. Отдых. Ночь. Око указывает дорогу. Марш до полного изнеможения,
которое наступило задолго до восхода солнца. Отдых. Скверный сон. Голод.
Холод. Отсутствие магической энергии. Неудача при попытке выколдовать свет и
тепло.

Роса, которую она утром слизала с клинка кордика и камней, только еще
больше усилила жажду.

Когда солнце взошло, она уснула в наплывающем тепле. Разбудила ее жара.
Она встала, чтобы идти дальше.

Обморок случился через неполный час. Когда она пришла в себя, солнце
стояло в зените, палило. У нее не было сил искать тени. Не было сил встать.
Но она встала. Шла. Не поддавалась. Почти весь день. И часть ночи.

***

Самую сильную жару снова проспала, приткнувшись под наклонным, зарывшимся
в песок камнем. Сон был плохой и мучительный - ей снилась вода, вода,
которую можно было пить. Огромные, белые, все в водяном тумане и радуге
водопады. Поющие потоки. Маленькие лесные ключи, окруженные купающимися в
воде папоротниками. Пахнущие влажным мрамором дворцовые фонтаны. Омшелые
колодцы и полные ведра воды... Капли, стекающие с тающих сосулек льда...
Вода. Холодная живительная вода, от которой ломит зубы. Ах, какой же у нее
чудесный, неповторимый вкус...

Она проснулась, вскочила и пошла туда, откуда пришла. Она возвращалась,
качаясь и падая. Ей необходимо было вернуться! Ведь она же прошла мимо воды!
Прошла, не остановилась. Мимо шумящего меж камней потока! Как она могла быть
такой безрассудной!

Она взяла себя в руки. Встряхнулась.

Жара ослабла, приближался вечер. Солнце указывало на запад. Горы. Солнце
не может, не должно, не имеет права быть у нее за спиной. Цири отогнала
мираж, сдержала слезы. Повернулась и пошла к горам.

***

Шла всю ночь, но очень медленно. Ушла совсем недалеко, засыпая на ходу.
Ей снилась вода. Восходящее солнце застало ее сидящей на каменной глыбе,
уставившейся на клинок кордика и обнаженное предплечье. Ведь кровь -
жидкость. Ее можно пить. Она отогнала миражи и кошмары. Облизала покрытый
росой кордик и пошла дальше.

***

Обморок. Очнулась она от жара, пышущего от солнца и раскаленных камней.

Впереди, за дрожащим от жары занавесом, проступала рваная, зубчатая цепь
гор.

Горы были ближе. Гораздо ближе.

Но у Цири уже не было сил. Она села.

Кордик, зажатый в руке, отражал солнце, горел огнем. Он был острым. Она
знала об этом.

"Зачем ты мучаешься, а? - спросил кордик серьезным, спокойным голосом
педантичной чародейки по имени Тиссая де Врие. - Зачем обрекаешь себя на
страдания? Покончи с этим наконец!"

"Нет. Не поддамся".

"Ты же не выдержишь. Знаешь, как умирают от жажды? Ты вот-вот сойдешь с
ума, и тогда уже будет поздно. Тогда ты уже не сможешь с этим покончить".

"Нет. Не поддамся. Выдержу".

Она спрятала кордик в ножны. Встала, покачнулась, упала. Встала,
покачнулась, пошла вперед.

Над собой, высоко в желтом небе, увидела коршуна.

***

Очнувшись, она не могла вспомнить, когда упала. Не помнила, как долго
лежала. Подняла глаза. К кружащему над ней коршуну присоединились еще два. У
нее не было сил встать.

Было ясно: конец. Она восприняла это спокойно. Даже с облегчением.

***

Что-то к ней прикоснулось.

Что-то легонько и осторожно ткнулось ей в руку. После долгого
одиночества, когда ее окружали лишь мертвые и неподвижные камни, это
прикосновение, несмотря на усталость, заставило ее резко вскочить, во всяком
случае, она попыталась вскочить. То, что к ней прикоснулось, фыркнуло и с
громким топотом отбежало.

Цири с трудом села, протирая фалангами пальцев загноившиеся уголки глаз.

"Ну вот я и спятила", - подумала она.

В нескольких шагах от нее стояла лошадь. Цири заморгала. Нет, это не был
мираж. Это действительно была лошадь. Лошадка. Молодая лошадка. Почти
жеребенок.

Она пришла в себя. Облизала запекшиеся губы и кашлянула. Лошадка
подпрыгнула и отбежала, шурша копытами по гравию. Она двигалась очень
странно, и масть у нее тоже была непривычной: то ли буланая, то ли серая.
Но, возможно, так только казалось, потому что солнце освещало ее сзади.

Лошадка фыркнула и подошла на несколько шагов. Теперь Цири видела ее
лучше. Настолько лучше, что кроме действительно непривычной масти сразу же
заметила и странные неправильности строения - маленькую головку, необычно
стройную шею, тоненькие бабки, длинный и густой хвост. Лошадка остановилась
и взглянула на Цири, повернув голову боком. Цири беззвучно вздохнула.

Из выпуклого лба лошадки торчал рог длиной не меньше двух пядей.

"Невозможная невозможность, - подумала Цири, приходя в себя и собираясь с
мыслями. - Ведь единорогов уже нет на свете, ведь они же вымерли. Даже в
ведьмачьей книге в Каэр Морхене не было единорога! Я читала о них только в
"Книге мифов" в храме... Да и в Physiologus'e, который я просматривала в
банке господина Джианкарди, была картинка, изображающая единорога... Но тот
единорог больше походил на козла, чем на лошадь, у него были косматые бабки
и козлиная борода, а рог был, пожалуй, длиной в два локтя..."

Цири удивилась, что так хорошо все помнит, помнит события, происходившие
сотни лет назад. Голова закружилась, внутренности скрутила боль. Она
застонала и свернулась в клубок. Единорог фыркнул и сделал к ней шаг,
остановился, высоко поднял голову. Цири вдруг вспомнила, что говорили о
единорогах книги.

- Можешь подойти... - прохрипела она, пытаясь сесть. - Можешь, потому что
я...

Единорог фыркнул и умчался, размахивая хвостом. Но недалеко. Через минуту
остановился, мотнул головой, копнул копытом и громко заржал.

- Неправда! - в отчаянии застонала она. - Ярре только один раз поцеловал
меня, а это не в счет. Вернись!

От усилий у нее потемнело в глазах, она бессильно упала на камни. Когда
наконец сумела поднять голову, единорог уже снова был близко. Внимательно
глядя на нее, он наклонил голову и тихо фыркнул.

- Не бойся меня... - шепнула она. - Не надо, ведь... ведь я же умираю...

Единорог заржал, тряхнул головой. Цири потеряла сознание.

***

Когда она очнулась, никого рядом не было. Застывшая, измученная жаждой,
голодная и одинокая... Единорог был миражем, призраком, сном. И исчез, как
исчезают сны. Она понимала это, признавала и все-таки чувствовала обиду и
отчаяние, словно это видение и правда существовало, было рядом - и вот
бросило ее. Как бросили все остальные.

Она хотела встать, но не могла. Прижалась лицом к камням. Медленно
протянула руку к бедру, нащупала рукоять кордика.

"Кровь - жидкость. Я должна напиться".

Послышался стук копыт. Фырканье.

- Ты вернулся... - прошептала она, поднимая голову. - Ты в самом деле