Дукаса как человек, которого поразили своим гневом боги.
вытянувшейся вдоль берега Золотого Рога, пока не набрел на лабиринт из
лавок, рыночных площадок и таверн поблизости от того места, которое через
какое-то время будут называть мостом Галата и где сегодня тоже лабиринт
лавок, рыночных площадок и таверн. По этим узким, то переплетенным, то
хаотически разбросанным, улицам я брел совершенно бесцельно, как зомби. Я
ничего не видел, так же, как ни о чем не в состоянии был думать. Вот так,
не соображая, я просто ставил одну ногу впереди другой и продолжал брести,
пока уже под самый вечер судьба снова не "схватила меня за яичники".
двухэтажном строении из неокрашенных досок. Несколько торговцев потягивали
здесь свою ежедневную дозу вина. Я тяжело бухнулся за покоробленный и
шаткий стол в никем еще не занятом углу комнаты и, тупо уставившись на
стену, стал думать о Евпрепии, беременной жене Льва Дукаса.
Лодыжки у нее оказались очень и очень приличными. Я перевел взор чуть
повыше, на икры, но здесь меня ждала неудача, так как ноги ее скрывались
за складками простого длинного одеяния. Она ушла и вскоре вернулась с
бутылью вина. Когда она ставила его передо мной верхняя часть ее одеяния
распахнулась, и моему взору предстали две полные, белые, с розовыми
кончиками, груди, которые свободно вывалились наружу. Тогда наконец-то я
взглянул на ее лицо.
оливковая кожа. Такие же полные губы и тонкий нос. Такого же возраста -
примерно семнадцати лет. Различия между этой девушкой и моей Пульхерией
заключались лишь в одежде, осанке и выражении лица. Девушка была в
довольно грубом одеянии: ей недоставало аристократической элегантности
осанки и походки Пульхерии; и были у нее какие-то надутые, будто
недовольные губы. Она имела мрачный вид девушки, болезненно уязвленной
тем, что она поставлена явно ниже того места, которое, как ей кажется,
могла бы занимать.
Пульхерией.
И мне очень не нравятся эти ваши заумные заигрывания, незнакомец.
Пульхерия Фотис, жена Гераклеса Фотиса, владельца постоялого двора!
жена... Гераклеса... Фотиса...
полюбоваться ее потрясающей грудью. И теперь уже не надменно, но
встревоженно, она тихо произнесла:
Гераклес что-то не так сделал?
послушайте-ка, скажите мне вот что: вы Пульхерия, урожденная Ботаниатис?
со мной рядом. - Только теперь я уже больше не Ботаниатис. Вот уже пять
лет - с того самого времени, как Гераклес... этот мерзкий Гераклес... с
того времени, как он... - Она, разволновавшись, отпила вина прямо из моей
чаши. - Кто вы, незнакомец?
вся затрепетала, и от этого стала еще более привлекательной. - Так чего вы
от меня хотите?
Куда-нибудь, где нам никто не будет мешать.
звала кого-то, крича как торговка рыбой, и вскоре в комнату вошла
оборванная девчонка лет пятнадцати. - Присмотри, Анна, - велела ей
Пульхерия. - Я некоторое время буду очень занята. - Она повернулась ко
мне. - Мы можем пройти наверх.
дверь на засов.
только через два часа. Пока этого грязного кабана нет, я не против
подзаработать визант-два у симпатичного незнакомца.
своей ослепительной наготе. Улыбка ее была откровенно вызывающей. Такая
улыбка, что ее внутренней сущности нисколько не касается то унижение,
которому подвергают ее другие люди. Глаза так и горели похотью и
предвкушением.
которой теперь уже заметно набухли, и перед этим ее упругим животом, и
твердыми, мускулистыми бедрами, и перед этими распростертыми передо мною
объятиями, перед всей этой манящей красотой.
широко их расставила.
Мой кумир? Предмет обожания?
наставим этому жирному псу Гераклесу еще одну пару рогов. Что-то не так? Я
кажусь вам уродиной?
в мою сторону.
мраморном дворце, носила шелковые одежды и выходила в город только в
сопровождении бдительной дуэньи. И на твоих вечерах бывал сам император, а
перед самой зарею ты пришла ко мне и отдала мне всю себя, и все это было
как во сне, Пульхерия, и так все это и осталось, хоть и прекрасным, но
сном.
не терпится обхватить вас своими ногами, не терпится честно заработать
свои два византа. Прижмитесь ко мне. Неужели вы такой робкий? Вот,
положите сюда свою руку, вы чувствуете, каким жаром пышет Пульхерия, как
все в ней трепещет...
прикоснуться к ней. Вот к этой Пульхерии, этой грубой, бесстыжей,
распутной, неряшливой девке, этой прекрасной твари, которая выделывает
самые непристойные телодвижения, мечется по кровати и корчится в
нетерпении передо мной.
завалив золотыми византами ее живот, посыпав ими ее грудь. Пульхерия
верещала в изумлении. Она присела, стала хватать монеты, ползала за ними
по грубому ложу, груди ее вздымались и раскачивались из стороны в сторону,
глаза жадно блестели.
вечере.