побольше бы осмотрительности - замечательный был бы человек! Но в нем нет
коварства, нет тонкости. Он никогда не пойдет на обман, а Роберт в глубине
души считал, что без этого не достичь настоящего успеха. "Иной раз
необходима и изворотливость и жестокость, - думал он часто. - Почему не
признаться в этом самому себе, когда делаешь крупную ставку?" И он
придерживался этого правила довольно твердо.
же его брат, ему не хватает известной гибкости. Он слишком прямолинеен,
слишком любит спорить. Если Лестер подчинится желанию отца и получит свою
долю наследства, он неизбежно станет активным участником в управлении
фирмой. Он свяжет руки старшему брату. Хотелось ли этого Роберту?
Безусловно, нет. Его гораздо больше устраивало, чтобы Лестер, во всяком
случае, на ближайшее время, остался с Дженни и таким образом сам
отстранился от дел.
уверен, как лучше поступить. Он не знает, какого мнения держатся зятья.
Надо будет с ними посоветоваться. Лично он очень хотел бы сохранить
Лестера в должности секретаря и казначея, если только это удастся
устроить. Не лучше ли повременить с окончательным решением?
знает, как это можно устроить. Дать Лестеру еще одну акцию - и он будет
полноправным пайщиком. Роберт его боится, вот где собака зарыта. Ну что ж,
на роли заведующего филиалом он не останется, будьте спокойны. Он
немедленно подаст в отставку.
деловом поприще самостоятельно. Пусть Роберт направит в Чикаго
кого-нибудь, кому он мог бы сдать дела. Он готов ждать месяц, но не
больше. Через несколько дней пришел ответ. Роберт писал, что чрезвычайно
сожалеет, но если таково решение Лестера, он со своей стороны не хочет
мешать ему в осуществлении его новых планов. Муж Имоджин, Джефферсон
Миджли, давно выражал желание перебраться в Чикаго. На первое время
заведование филиалом можно передать ему.
создавшихся осложнений. Роберт знает, что он, Лестер, может подать в суд и
оспорить назначение зятя, но знает и то, что Лестеру меньше всего этого
хочется. Вся история попадет в газеты. Снова пойдут затихшие было
разговоры о его отношениях с Дженни. Лучшим выходом было бы расстаться с
ней. Так все опять извращалось к исходной точке.
44
одному, без друзей и деловых связей, было тоскливо и страшновато, даже при
наличии пятнадцати тысяч годового дохода (включая десять по отцовскому
завещанию). Он понимал, что, если в ближайшем будущем он не нападет на
какую-нибудь золотую жилу, его карьера кончена. Разумеется, можно жениться
на Дженни. Это обеспечило бы ему десять тысяч дохода до конца его дней, но
также лишило бы последнего шанса получить свою долю капитала компании
Кейн. С другой стороны, он мог продать свои акции - их было у него на
семьдесят пять тысяч: с них-то он и получал около пяти тысяч долларов
процентами - и вложить деньги в какое-нибудь предприятие, например в
другую фирму по производству экипажей. Но хочется ли ему вступать в
конкуренцию со старой отцовской фирмой? К тому же это было бы очень
нелегко. Конкуренция и так обострялась день ото дня, причем компания Кейн
упорно удерживала первое место. Весь капитал Лестера составлял семьдесят
пять тысяч долларов. Есть ли смысл вступать в бой с такими ничтожными
средствами? При нынешней конъюнктуре, чтобы закрепиться в этой отрасли
производства, нужны большие деньги.
горе, не обладал тупой, самодовольной уверенностью в собственном
превосходстве, столь необходимой для достижения серьезных успехов в
коммерческих делах.
идеи, твердо убежденному, что само провидение уготовило ему блестящую
карьеру на том или ином избранном им поприще. Новый сорт мыла, или нож для
открывания консервных банок, или безопасная бритва, или переключатель
скоростей - что-то одно безраздельно захватывает воображение человека,
жжет, как раскаленный уголь, и до краев заполняет его существование. Чтобы
так гореть, нужна бедность и молодость. Предмет, которому человек решил
посвятить свою жизнь, должен открывать ему путь к несчетным возможностям и
несчетным радостям. И целью должно быть счастье, иначе огонь не будет
гореть достаточно ярко, движущая сила не будет достаточно мощной - и успех
не будет полным.
часть так называемых радостей жизни. Иллюзии, столь часто и громко
именуемые наслаждениями, уже не прельщали его. Деньги, разумеется,
необходимы, и деньги у него есть, во всяком случае, достаточные для
безбедного существования. Что ж, неужели поставить их на карту? А впрочем,
почему бы и нет. Куда страшнее остаток жизни сидеть сложа руки и смотреть,
как другие преуспевают.
себя, что торопиться некуда, что никакой оплошности он не допустит. Для
начала нужно, чтобы в кругу промышленников, причастных к оптовому
производству экипажей, стало известно, что он не связан больше с отцовским
предприятием и готов выслушать любые предложения. И он широко оповестил
всех о том, что выходит из компании Кейн и уезжает в Европу, отдохнуть. Он
никогда не был за границей, да и Дженни нужно побаловать. Весту можно
оставить дома с прислугой и Герхардтом, а Дженни пусть поездит, посмотрит,
что есть интересного в Европе. Лестер решил побывать в Венеции, в
Баден-Бадене и на других курортах, о которых много наслышался. Ему давно
хотелось увидеть и египетские города и Парфенон. Он погостит в чужих
краях, освежится, а затем, вернувшись домой, всерьез возьмется за
что-нибудь новое.
дела в Чикаго и не спеша, с большим удовольствием составил себе маршрут,
постоянно советуясь с Дженни. Захватив все необходимое для дороги, они
отбыли пароходом из Нью-Йорка в Ливерпуль, провели несколько недель в
Англии, потом поехали в Египет. Обратный путь лежал через Грецию и Италию
в Австрию и дальше, через Швейцарию, - в Париж и Берлин, Новые впечатления
развлекли Лестера, и все же его не покидало неприятное чувство, что он зря
тратит время. Путешествуя, не создашь крупного делового предприятия, а
поправлять здоровье ему не требуется...
упивалась этой новой жизнью. В Луксоре и Карнаке, о существовании которых
она раньше и не подозревала, ей открылась древняя культура, мощная,
многогранная и исполненная совершенства. Миллионы людей жили и умирали
здесь, веруя в иных богов, в иные формы правления, иные правила жизни.
Дженни впервые осознала, как огромен мир. Думая об ушедшей в прошлое
Греции, о погибшей Римской империи, о канувшем в забвение Египте, она
поняла, как ничтожны и мелки наши заботы и мысли. Лютеранское благочестие
отца уже не казалось ей таким значительным, а общественное устройство
Колумбуса в штате Огайо - нерушимым. Мать всегда придавала огромное
значение тому, что скажут люди, что подумают соседи, а здесь Дженни видела
несметное множество могил, в которых успокоились люди, и дурные и хорошие.
Лестер объяснял ей, что различия в нравственных критериях вызываются
иногда климатом, иногда - религией, иногда - появлением какой-нибудь
исключительной личности вроде Магомета. Лестер любил отмечать, как мало
значат условности в масштабах этого мира, такого необъятного по сравнению
с их привычным мирком, и Дженни по-своему понимала его. Взять хотя бы ее
прошлое. Допустим, она поступила дурно; для какой-то кучки людей это,
может быть, и важно, но в плане всей истории человечества, всех движущих
миром сил - какое это имеет значение? Пройдет немного времени, и все умрут
- и она, и Лестер, и эти люди. Ничего нет реального и вечного, кроме
доброты, сердечной, человеческой доброты. Все остальное преходящее, как
сон.
45
Лестер снова встретил ту единственную женщину, если не считать Дженни,
которая ему когда-либо действительно нравилась. Он не виделся с Летти Пэйс
очень давно, она около четырех лет была женою Мальколма Джералда, а затем
уже два года очаровательной вдовушкой. Мальколм Джералд, банкир и биржевик
из Цинциннати, оставил своей жене большое состояние. У нее был ребенок,
девочка, предоставленная заботам надежной няни, а сама она жила вечно
окруженная поклонниками - цветом всех столиц цивилизованного мира. Летти
Джералд была одаренная женщина, красивая, изящная, изысканная, она писала
стихи, очень много читала, изучала искусство и от всей души восхищалась
Лестером Кейном.
приглядываясь к людям, не нашла никого лучше Лестера. Он казался ей таким
уравновешенным, таким спокойным. Он не терпел притворства. Его не
привлекала фривольная легкость светских разговоров, он предпочитал
говорить о простых и конкретных вещах. Сколько раз им случалось,
ускользнув из бального зала, беседовать где-нибудь на балконе, глядя на
дымок его сигары. Лестер рассуждал с ней на философские темы, спорил о
Семенова Мария
Посняков Андрей
Лукьяненко Сергей
Смит Кордвейнер
Акунин Борис
Посняков Андрей