причитается...
направились в отдел коммунистического воспитания. Яков Маркович изнутри
повернул ключ, чтобы не ломились посторонние, и тут же на столе оказалась
бутылка водки, извлеченная Максимом из кармана потрепанного пальто.
обязанности: я разливаю, вы -- пьете.
еще стакан и наполнил оба.
не пью.
костылях, -- подхватил Раппопорт.
поперхнулся, на дне немного осталось. Он оторвал кусок чистой бумаги на
столе у Якова Марковича, пожевал и сплюнул в угол. Закаморный, хлебнув одним
глотком до дна, задышал усиленно и глубоко, по системе йогов, закусывая
кислородом.
выпуска газеты по закону Раппопорта. Первый этап -- всеобщий бардак и
неразбериха. Второй -- избиение невиновных. Третий -- награждение
непричастных.
авантюру с субботником?
омуты. В данном случае я просто назвал вещь своим именем. -- Раппопорт
указал пальцем на телефон и договорил шепотом. -- Я открыто сказал, что труд
у нас рабский, а они почему-то орут "ура".
двухсотпятидесятимиллионный народ вкалывать задарма, да еще в субботу, когда
по всем еврейским законам работать грех! И это сделал наш простой советский
Раппопорт!
суббота для человека. Рап исправил Библию: человек -- для субботы!
будут субботники, по воскресеньям воскресники. Праздники присоединим к
отпуску, отпуск -- к пенсии. Пенсию потратим на лечение.
продекламировал Ивлев.
еще, если позволите...
горлышка точно разделил оставшееся содержимое между Ивлевым и собой.
Выпьем же, Славик, за автора дерзновенного проекта, который скоро вытащит из
народного кармана миллиарды. Жаль, не для себя. Сам он останется нищим. Ему
даже нечем заплатить партвзносы. За Якова Марковича Тавропорта, нашего вождя
и учителя!
Опускаешься...
Мы, алкоголики, ускоряем агонию и, значит, способствуем прогрессу.
звонит.
снял трубку.
совещание... Как себя чувствует?..
к нему. Он просил, чтобы в редакции не знали... Зачем-то вы ему очень нужны.
Его сегодня перевезли с Грановского на Рублевское шоссе...
подобного! Это слово древнееврейское и означает "суббота".
пальто.
для нее мучением. Надежда была общительна, а редакция к вечеру пустела.
Приходилось накапливать информацию внутри себя, держать новости до
следующего дня. И потому ей было скучно. После того как Ягубов подписал
номер в печать, все уехали, и в редакции осталась Надя одна.
увозили снимать матрицы. Полосы, теперь уже ненужные (если не произойдет
ЧП), привозили обратно и наутро, когда они уже не могли понадобиться,
рассыпали. Матрицы шли в стереотипный цех. Чумазые стереотиперы отливали в
металле полукруглые щиты, и написанное на хлипкой бумаге хлипкое слово
обретало металлический звон. Крюки транспортера несли стереотипы в
ротационный цех. Там их ставили в ротации, подгоняли, просовывали между
валами бумагу, пробовали пускать машины. Краска ложилась неровно. Машины
останавливали, стереотипы снимали, подкладывали обрывки газеты под те места,
где краска легла плохо, снова ставили стереотипы на место и опять пускали
машины. Потом начиналась возня с совпадением второй, красной краски, которой
был помечен лозунг или рамка вокруг особо важного сообщения. А драгоценное
ночное время, когда надо видеть розовые сны или веселиться, пропадало.
Все давно спят. Она сидела в просторном кресле за столом редактора. Демократ
Макарцев считал, что такое доверие "свежей голове" увеличивает чувство
ответственности сотрудника. Двери во второй, личный, кабинет Макарцева и его
комнату для отдыха с отдельным выходом были, естественно, заперты. Слева
стоял мертвый пульт селектора: какой отдел ни нажимай, хотя и раздастся
сейчас пронзительный звонок в отделе, но там никого нет. Маятник часов
медленно толкался то в одну сторону, то в другую. Надежда старилась в
кабинете, и никому не было до этого дела.
ЦК, горкома, Моссовета с грифом "Для служебного пользования", будто нашелся
бы на свете человек, который читал их для личного наслаждения. Пачки
буклетов и рекламных проспектов туристских фирм многих стран, в которые
ездил редактор, лежали тут, и Надежда без особого интереса полистала их.
Потом пошли копии отчетов бухгалтерии о расходовании газетой средств,
перемежаясь с поздравлениями редактору к Новому году и Дню Советской армии,
еще не выброшенные Анной Семеновной. Это все Надежда отложила целой пачкой.
Узнать, о чем редактор хочет советоваться в КГБ, она решила немедленно. Она
извлекла маркиза де Кюстина и тут же начала читать его, позабыв обо всем
остальном. Оторвалась она, когда было около часу. До пуска ротационных машин
оставалось чуть-чуть. Надины мысли вернулись к Ивлеву. Она покраснела,
вспомнив, сколько глупостей наделала днем, и твердо сказала себе, что этого
больше не повторится.
появился Ивлев. В первое мгновение зрачки у Нади расширились, и она снова