read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com



Разговаривая, он как на пружинах подскакивал на диване,
оглушительно и беспричинно хохотал, быстро-быстро потирал от
удовольствия руки, а когда и этого оказывалось недостаточно
для выражения его восторга, бил себя ладонями по коленкам,
смеясь до слез.
Разговор возобновился со всеми вчерашними странностями.
Незнакомец был удивительно непоследователен. Он то вдавался в
признания, на которые никто не толкал его, то, и ухом не ведя,
оставлял без ответа самые невинные вопросы.
Он вывалил целую кучу сведений о себе, самых фантастических
и бессвязных. Грешным делом он, наверное, привирал. Он с
несомненностью бил на эффект крайностями своих взглядов и
отрицанием всего общепризнанного.
Все это напоминало что-то давно знакомое. В духе такого
радикализма говорили нигилисты прошлого века и немного спустя
некоторые герои Достоевского, а потом совсем еще недавно их
прямые продолжения, то есть вся образованная русская
провинция, часто идущая впереди столиц, благодаря
сохранившейся в глуши основательности, в столицах устаревшей и
вышедшей из моды.
Молодой человек рассказал, что он племянник одного
известного революционера, родители же его, напротив,
неисправимые ретрограды, зубры, как он выразился. У них в
одной из прифронтовых местностей было порядочное имение. Там
молодой человек и вырос. Его родители были с дядей всю жизнь
на ножах, но он не злопамятен и теперь своим влиянием
избавляет их от многих неприятностей.
Сам он по своим убеждениям в дядю, сообщил словоохотливый
субъект, -- экстремист-максималист во всем: в вопросах жизни,
политики и искусства. Опять запахло Петенькой Верховенским, не
в смысле левизны, а в смысле испорченности и пустозвонства.
"Сейчас он футуристом отрекомендуется", -- подумал Юрий
Андреевич, и действительно, речь шла о футуристах. "А сейчас о
спорте заговорит, -- продолжал загадывать вперед доктор, -- о
рысаках, или скетинг-рингах, или о французской борьбе". И
правда, разговор перешел на охоту.
Молодой человек сказал, что в родных местах он и охотился,
и похвастал, что он великолепный стрелок, и если бы не его
физический порок, помешавший ему попасть в солдаты, он на
войне бы выделился меткостью.
Уловив вопрошающий взгляд Живаго, он воскликнул:
-- Как? Разве вы ничего не заметили? Я думал, вы догадались
о моем недостатке.
И он достал из кармана и протянул Юрию Андреевичу две
карточки. Одна была его визитная. У него была двойная фамилия.
Его звали Максим Аристархович Клинцов-Погоревших, или просто
Погоревших, как он просил звать в честь его, так именно
называвшего себя дяди.
На другой карточке была разграфленная на клетки таблица с
изображением разнообразно соединенных рук со сложенными
по-разному пальцами. Это была ручная азбука глухонемых. Вдруг
все объяснилось.
Погоревших был феноменально способным воспитанником школы
Гартмана или Остроградского, то есть глухонемым, с невероятным
совершенством выучившимся говорить не по слуху, а на глаз, по
движению горловых мышц учителя, и таким же образом понимавшим
речь собеседника.
Тогда, сопоставив в уме, откуда он и в каких местах
охотился, доктор спросил:
-- Простите за нескромность, но вы можете не отвечать, --
скажите, вы не имели отношения к Зыбушинской республике и ее
созданию?
-- А откуда... Позвольте... Так вы знали Блажейко?.. Имел,
имел! Конечно, имел, -- радостно затараторил Погоревших,
хохоча, раскачиваясь всем корпусом из стороны в сторону и
неистово колотя себя по коленям. И опять пошла фантасмагория.
Погоревших сказал, что Блажейко был для него поводом, а
Зыбушино безразличной точкой приложения его собственных идей.
Юрию Андреевичу трудно было следить за их изложением.
Философия Погоревших наполовину состояла из положений
анархизма, а наполовину из чистого охотничьего вранья.
Погоревших невозмутимым тоном оракула предсказывал
гибельные потрясения на ближайшее время. Юрий Андреевич
внутренне соглашался, что, может быть, они неотвратимы, но его
взрывало авторитетное спокойствие, с каким цедил свои
предсказания этот неприятный мальчишка.
-- Постойте, постойте, -- несмело возражал он. -- Все это
так, может статься. Но, по-моему, не время таким рискованным
экспериментам среди нашего хаоса и развала, перед лицом
напирающего врага. Надо дать стране прийти в себя и отдышаться
от одного переворота, прежде чем отваживаться на другой. Надо
дождаться какого-нибудь, хотя бы относительного успокоения и
порядка.
-- Это наивно, -- говорил Погоревших. -- То, что вы зовете
развалом, такое же нормальное явление, как хваленый ваш и
излюбленный порядок. Эти разрушения -- закономерная и
предварительная часть более широкого созидательного плана.
Общество развалилось еще недостаточно. Надо, чтобы оно
распалось до конца, и тогда настоящая революционная власть по
частям соберет его на совершенно других основаниях.
Юрию Андреевичу стало не по себе. Он вышел в коридор.
Поезд, набирая скорость, несся подмосковными. Каждую минуту
навстречу к окнам подбегали и проносились мимо березовые рощи
с тесно расставленными дачами. Пролетали узкие платформы без
навесов с дачниками и дачницами, которые отлетали далеко в
сторону в облаке пыли, поднятой поездом, и вертелись как на
карусели. Поезд давал свисток за свистком, и его свистом
захлебывалось, далеко разнося его, полое, трубчатое и
дуплистое лесное эхо.
Вдруг в первый раз за все эти дни Юрий Андреевич с полной
ясностью понял, где он, что с ним и что его встретит через
какой-нибудь час или два с лишним.
Три года перемен, неизвестности, переходов, война,
революция, потрясения, обстрелы, сцены гибели, сцены смерти,
взорванные мосты, разрушения, пожары -- все это вдруг
превратилось в огромное пустое место, лишенное содержания.
Первым истинным событием после долгого перерыва было это
головокружительное приближение в поезде к дому, который цел и
есть еще на свете, и где дорог каждый камушек. Вот что было
жизнью, вот что было переживанием, вот за чем гонялись
искатели приключений, вот что имело в виду искусство -- приезд
к родным, возвращение к себе, позобновление существования.
Рощи кончились. Поезд вырвался из лиственных теснин на
волю. Отлогая поляна широким бугром уходила вдаль, подымаясь
из оврага. Вся она была покрыта продольными грядами
темно-зеленой картошки. На вершине поляны, в конце
картофельного поля, лежали на земле стеклянные рамы, вынутые
из парников. Против поляны за хвостом идущего поезда в полнеба
стояла огромная черно-лиловая туча. Из-за нее выбивались лучи
солнца, расходясь колесом во все стороны, и по пути задевали
за парниковые рамы, зажигая их стекла нестерпимым блеском.
Вдруг из тучи косо посыпался крупный, сверкающий на солнце
грибной дождь. Он падал торопливыми каплями в том же самом
темпе, в каком стучал колесами и громыхал болтами
разбежавшийся поезд, словно стараясь догнать его или боясь от
него отстать.
Не успел доктор обратить на это внимание, как из-за горы
показался храм Христа Спасителя и в следующую минуту --
купола, крыши, дома и трубы всего города.
-- Москва, -- сказал он, возвращаясь в купе. -- Пора
собираться.
Погоревших вскочил, стал рыться в охотничьей сумке и выбрал
из нее утку покрупнее.
-- Возьмите, -- сказал он. -- На память. Я провел целый
день в таком приятном обществе.
Как ни отказывался доктор, ничего не помогало.
-- Ну хорошо, -- вынужден он был согласиться, -- я принимаю
это от вас в подарок жене.
-- Жене! Жене! В подарок жене, -- радостно повторял
Погоревших, точно слышал это слово впервые, и стал дергаться
всем телом и хохотать так, что выскочивший Маркиз принял
участие в его радости.
Поезд подходил к дебаркадеру. В вагоне стало темно, как
ночью. Глухонемой протягивал доктору дикого селезня,
завернутого в обрывок какого-то печатного воззвания.


* Часть шестая. МОСКОВСКОЕ СТАНОВИЩЕ *

1



Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 [ 53 ] 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.