Он приблизился к решетке "крысятника" и вдруг резко ударил дубинкой по
пальцам державшегося за прутья Стуколина. Тот заорал благим матом, отскочив
от решетки.
- Что вы себе позволяете? - разъярился теперь уже Громов. - Мы
военнослужащие, мы офицеры. Немедленно свяжитесь с комендантом.
- С комендантом мы свяжемся, - сказал пятнистый.- Но только тогда, майор,
когда этого захочу я. И от твоего поведения зависит, захочу я этого или
нет.
Громов побледнел от едва сдерживаемой ярости. И всђ бы кончилось очень
плохо, но тут дверь распахнулась и в отделении появился Фокин в
сопровождении какого-то высокого милицейского чина. Лейтенант и пятнистый
встали навытяжку.
- Ага, они здесь,- отметил Фокин.- Что же вы, товарищи офицеры? - обратился
он к плененным офицерам.- Без опеки и часа не можете?
Лейтенант, выйдя из-за стойки, доложил чину, за что и при каких
обстоятельствах были арестованы офицеры. Чин кивнул, но видно было, что
решает здесь не он, а этот вот молодой человек.
- Открывайте клетку, - приказал Фокин. - Через час у них поезд.
Замок с "крысятника" был снят, и офицеры выпущены на волю.
- Пусть личные вещи вернут,- сварливо потребовал Лукашевич. - И деньги.
- Денег у них не было, - быстро сказал лейтенант.- Всђ пропили.
- Личные вещи вернуть! - распорядился Фокин с брезгливой миной.
На вокзал офицеров привезли под конвоем из трех автоматчиков. Словно
уголовников-рецидивистов. Мрачные офицеры вошли в вагон, и поезд почти
сразу тронулся.
Стуколин под причитания пожилой проводницы высунулся из вагона и проорал,
потрясая окровавленным кулаком;
- Я еще вернусь, суки! Я вам, тварям, еще задам!
- Всђ! Всђ! Успокойся! - прикрикнул на него Громов.
Стуколин послушался. Сплюнул на пол и утер рукавом раскрасневшееся лицо.
- И все-таки они суки, - произнес он уже тихо, но непоколебимо.- Твари
продажные. Мы за них, а они нас...
- Надоело, - сказал Громов. - Все твои вопли мне надоели.
Стуколин понурился. Не так, совсем не так представлялась ему эта поездка в
Москву. Офицеры прошли в купе. На этот раз четвертое место оказалось
занято. На диване сидел полный и лысоватый человек в очках, рядом с ним
лежала гитара в чехле. Он с понятным удивлением и даже озабоченностью
воззрился на опухших и побитых офицеров, но те быстро привели себя в
порядок и чинно расселись пить чай.
- Давайте познакомимся? - предложил Стуколин, обращаясь к новому попутчику.
- Давайте, - согласился тот. - Меня зовут Михаил.
- А кто вы по профессии? - с любопытством спросил Стуколин.
- Я - автор, - сообщил Михаил со смущенной улыбкой. - Профессиональный
автор. Пишу песни, пою их перед публикой. Тем и живу.
- А нам споете?
- Мне не хотелось бы... - Михаил еще более смутился. - Поздно, да и надо
ли?
- Надо! - заявил Стуколин. - Хотя бы одну, - добавил он просительно.
- Одну исполню, - согласился Михаил, Он расчехлил гитару, перебрал струны,
чуть-чуть подстроил.
- Что вам спеть?
- А что вы обычно поете? - спросил вежливый Громов.
- У меня много самых разных... произведений. Какая тема вам ближе всего?
- Про пилотов что-нибудь есть? - снова встрял Стуколин. - Об истребителях?
О войне?
- Об истребителях? - Михаил покачал головой. - Об этом у меня ничего нет. О
войне? Пожалуй, спою о войне.
Он еще подстроил гитару и тихим ровным голосом запел:
Теплый дом, сытный стол, брудершафт с поцелуем -
Всђ потом, всђ потом, а теперь недосуг.
Собирайся, солдат, и пойдем повоюем,
Что потом - то потом, что теперь - то вокруг. -
Кто кого, кто куда - мы приказ не нарушим.
Мы присяге верны, хоть огнем всђ гори.
Теплой кровью по горло зальемся снаружи
И трофейным портвейном - по горло внутри.
Наше черное время не кончится с нами.
Нас вода унесет. А оно - над водой
Повисит, переждет и вернется с войсками,
И никто ему снова не скажет: "Долой[40]!"
Эти стихи, положенные на красивую грустную мелодию, действовали безотказно.
Лукашевич вдруг почувствовал, как у него увлажнились глаза. Он поспешно
наклонил голову, чтобы никто, не дай Бог, не увидел его слез.
"Вот тоже казус, - подумал он. - Плачущий герой".
- "Наше черное время не кончится с нами"... - повторил Стуколин враз
охрипшим голосом, когда стихли последние аккорды новой для него песни. - "И
никто ему снова не скажет: Долой!"... Отличная песня!
- Рад, что вам понравилось, - сказал Михаил, зачехляя инструмент.- А
теперь, если позволите, я откланяюсь.
- Да, пожалуйста, - ответил за всех Громов.
Майор снова смотрел в окно, и Лукашевич подумал, что, может быть, его
непреклонный и отчаянно смелый командир, от которого не услышишь и слова
жалобы, тоже не хочет, чтобы кто-нибудь увидел горе и слезы на его лице.
Михаил встал, забросил гитару на багажную полку, после чего принялся
готовить себе постель, а трое офицеров из далекой отсюда воинской части
461-13 "бис", пираты президента, молча слушали перестук колес поезда,
идущего по огромной заснеженной стране - поезда, идущего с востока на
запад...
Эпилог. ПИРАТЫ XXI ВЕКА.
(Средняя Азия, июль 1999 года)
- Первый,- прозвучало в эфире,- доложите о готовности.
- Первый к взлету готов.
- Второй, доложите о готовности.
- Второй к взлету готов.
- Третий, доложите о готовности.
- Третий к взлету готов. Короткая пауза.
- Первый, второй, третий, взлет разрешаю. Приступайте к выполнению задания.
Тяжелая стальная створка с грохотом откатилась вправо, открывая белую
взлетно-посадочную полосу под нестерпимо ярким небом. Громов медленно вывел