Чтение 53–й страницы книги ~Ловушка для олигарха~

В передачу "Столичный криминал" попали кадры, как злой Олигарх выбирается
из искореженной машины и кидает милиционеру:

- Мои показания получите через мою пресс-службу.

От теракта он практически не пострадал.

- Упырь жив, - хмыкнул Инженер, которого происходящие в Москве события
забавляли все больше, они подливали бензинчика в топку его цинизма. - Билась
нечисть грудью в груди и друг друга извела, - процитировал он Высоцкого.

- Не изведут, - сказал я.

- Точно. Помирятся. Посчитают, что наказали друг друга - и опять дружба.
Как говаривал Филипп Честерфильд: "Политические деятели не руководствуются
любовью или ненавистью. Их направляют интересы, а не чувства".

- Бадаева направляют именно чувства. Точнее, одно чувство - ненависти.

- Это пока дело не доходит до чувства алчности, - улыбнулся криво
Инженер. - Милые бранятся, только тешатся.

- Но пока между ними "чучело", - произнес я. Видеокамера наползла на
изувеченные тела прохожих. Девушка лет двадцати, неестественно вывернутая
взрывной волной, лежала на тротуаре, сумочка ее отлетела метров на
пятнадцать. Лицо осталось нетронутом - красивое, с правильными чертами. Она
будто уснула. Инженер мрачно уставился в экран, лицо его перекосило. Он
неожиданно судорожно вздохнул и забормотал, заколотив ладонью по дивану:

- Ее-то за что?.. Упыри, упыри... Нежить поганая. - И выглядел он сейчас,
как человек немножко не в себе.

- Почему должны страдать простые люди из-за их игр? - покачал головой
Инженер. - Почему так?

- Из-за их игр больше всего страдают именно простые люди.

- Все правильно, - угрюмо кивнул Инженер. - Чтобы они ни делали, страдает
именно простой человек, . Знаешь, в большинстве своем ведь нежить ничего не
имеет против простого человека. Она его жалеет. Нежить в большинстве своем
страшно сентиментальна. Она жалеет убить муху и спокойно подписывает
контракты, оставляя целые области с больницами и детсадами без тепла и
топлива. Они жалеют собачонку на улице и обрекают людей на голодную
старость, обкрадывая пенсионный фонд. Они страшно переживают, когда видят
бездомного ребенка. Они готовы дать ему леденец. Даже, обокрав любой из
внебюджетных фондов, способны несколько центов отстегнуть на детский дом. Но
не больше, нескольких центов. Это ведь только раньше падшие души в порыве
раскаяния строили храмы, жертвовали не праведные деньги на подаяния.
Нетушки. Ныне нежить рациональна. Она прекрасно знает, что почем. И в
главном - в сохранности своих поганых баксов - сантиментов лишена начисто...
Что, не так, скажешь?

- Так.

- Девчонке этой лет двадцать, не больше, - Инженер кивнул на экран, потом
завалился на диван, уставившись в потолок. И замкнулся в своих невеселых
думах. Он вообще страдал перепадами настроения, и сейчас у него настроение
упало ниже нуля.

Он вспомнил о пиве и начал хлестать его. На часах было три часа дня. Пора
было собираться на встречу. И я угодливо подсунул моему заключенному банку
пива со снотворным.

Снотворное гарантировало, что через десять минут Инженер заснет и не надо
будет ломать голову, как бы уберечь его от опрометчивого шага, каким,
несомненно, явился бы для него побег.

- Что у меня тут за образ жизни, - сонно произнес он через двенадцать
минут. - Телевизор смотрю и дрыхну.

- Надо отдохнуть, Инженер, - сказал я. - Работа у тебя была тяжелая.

- Тяжелая... Устал. "Чучело". Нетопыри... Сволочи, - он обнял диванную
подушку и засопел.

Все, можно не беспокоиться. Пять часов его не разбудит никакая канонада.

Снотворное, которым я кормил его, было убойным и относительно безвредным.
Правда, когда он закончит его употреблять, то гарантирована недели на
две-три мучительная бессонница. На эти медикаменты подсаживаешься, как на
наркотики, и без них перестаешь засыпать. Но выхода у меня не было.

- Спят усталые игрушки, - сказал я, поправляя подушку под головой
Инженера.

- Книжки спят, - вдруг пробормотал он и после этого провалился
окончательно в глубокое забытье.

Мы встретились у образцовского театра кукол, на фасаде которого идут
знаменитые часы, где каждый час вылезает из своего домика фигурка
определенного животного.

- Пошли, пройдемся по Сретенским переулочкам, - предложил Кухенбаден.

- Пошли, - согласился я.

Кухенбаден шел неторопливо, поглядывая по сторонам на памятники
архитектуры и постукивая тростью по асфальту. Мне кажется, что трость он
таскал зря - она привлекала постороннее внимание. А людям нашей профессии
лучше быть серыми и незаметными, как мышь в элеваторе, и не выделяться
ничем.

Мы свернули в Рождественский переулок и присели на скамейку рядом с
бронзовыми скульптурами. Скульптуры были приварены настолько хорошо, что их
не сумели стянуть любители цветных металлов, хотя на одной из них остались
глубокие следы ножовки.

- У вас не очень веселый вид, - категорическим тоном районного терапевта,
выводящего в больничном листке самый распространенный диагноз - ОРЗ, сообщил
Кухенбаден.

- Я в порядке. Просто голова идет кругом, - усмехнулся я.

- Это бывает. Время такое, что если голова не идет кругом, значит ее
вообще нет на плечах.

- Жизнь - это просто театр абсурда. Кажется, дальше уже некуда, абсурд
достиг предела. А новый день приносит новые открытия, Безумная карусель, -
вздохнул я.

- "Алису в стране чудес" читали? - спросил Кухенбаден.

- Ну.

- Там описано Зазеркалье - мир с полным нарушением формальной логики.
Льюис Кэролл будто побывал в России нашего времени.

- Но там подразумевается наличие логики высшего порядка, заметил я.

- Вот именно. Я уверен, что и в окружающем нас мире присутствует логика
высшего порядка. Только нам этот порядок не узнать никогда.

- Это уж определенно.

- Хотя такие люди, как мы, посвященные в некоторые секреты, понимают эту
высшую логику немного лучше других.

- Но ненамного.

- Вы проделали большую работу, Тим. Я был прав, когда отстаивал вашу
кандидатуру. Но работа не закончена.

- Что я должен? "Чучело" отыскать?

- Да. Мы попытались. Но...

- Что вы попытались? - резко спросил я.

- Мы пригласили на собеседование Алибабу.

- Как пригласили?

- Это было непросто. Но... Москва большой город.Тут исчезает много людей.

- Все так просто?

- Конечно, сложно. Но у нас есть специалисты разного профиля. И мы сумели
добиться его откровенности, - сказал Кухенбаден спокойно, будто говорил о
поездке за город на выходные.

- Итог?

- Мы прозондировали его сознание достаточно глубоко, чтобы понять... -
Кухенбаден погладил пальцами бронзовый набалдашник трости.

- Что понять?

- Он никакого отношения к похищению "куклы" не имеет.

- А кто имеет? "Чучело" само ушло, что ли?

- Не знаю. Эти вопросы задаю вам я. г - Так, - я задумался. - Значит,
вторая серия.

- Да. Первая серия закончилась более-менее нормально. Мы получили
необходимую информацию. И планы Путанина разрушены. Инженера у него нет.
"Куклы" нет. С ичкерами - война. Да, я не завидую ему. Все его планы
рушатся, все его замки оказываются построенными на песке. В результате он
остается с ненавидящими его врагами, а козырь выпадает из его рук. Против
него увешанный гранатами Баши Бадаев, конкуренты, прокуратура с
возбужденными против него делами...

- Не тешьте себя иллюзиями, - сказал я. - Путанин поднимется. Он, как
вампир, который выплевывает впивающиеся в него пули.

- Я знаю, что он поднимется, - Кухенбаден сжал сильнее трость. - Но уже
не таким. Он скорее не как Дракула, а как компьютерный монстр - он получает
разряды из гранатомета, автомата, пистолета - и продолжает подниматься, но
становится все слабее. Однажды его запас жизней будет исчерпан, и мы свалим
и его, и других.

- И что будет дальше ? - спросил я.

- Дальше будет дальше. Дальше будет Россия.

- Будет?

- Будет. "Счастлив тот народ, у которого написаны еще не все страницы его
истории", писал Томас Карлейль. Мне кажется, наши страницы еще не написаны.
Просто в последнее время их слишком часто листали грязными пальцами и сильно
замусолили.

- Вы оптимист.

- Умеренный, Тим. Умеренный.

- Я тоже.

- Достаньте "куклу"... Или уничтожьте ее, - он ударил тростью об асфальт
так, что стальной наконечник высек щербинку.

- Попытаемся.

- Сделайте. Чего бы это ни стоило...

- Сделаем... Чего бы это ни стоило, - кивнул я.

- Ну что ж, - он поднялся.

Мы попрощались. Я помотался по городу, присматриваясь, не прилипли ли ко
мне после встречи какие-нибудь паразиты. Не нашел их и отправился в свою