рисовать что-то на его лице. Карл держал фонарь. Натан Ефимович с удивлением
заметил, что от нее пахнет спиртным. Такое было впервые.
наклюкалась на радостях, - сказал он по-русски, - она мне глаз не выколет
своим косметическим карандашом?
нежная девочка, совсем не понимает шуток. Так что вам не стоит дразнить ее,
профессор.
удовольствие, да и некогда уже.
переднем сиденье. За рулем молодой, тот, который хорошо говорил на иврите.
маскарад. Внутри отличный, мощный мотор от "Мерседеса" последней модели.
вспыхнул первый дорожный указатель. Ашкерон. Значит, они уже у египетской
границы. Сейчас будет въезд в сектор Газа. Там патрули. Первые и последние
израильские патрули, которые попадутся у них на пути.
хочу спросить: есть необходимость вкалывать вам сейчас снотворное или вы
будете вести себя разумно? Учтите, одно слово на контрольном пункте, и вы
умрете. Сразу, в ту же секунду. А через несколько часов умрут ваши внуки,
ваш сын и невестка.
отменена смертная казнь, однако пожизненное заключение вам будет
гарантировано. Если начнете сопротивляться при аресте, вас с удовольствием
пристрелят. А что касается внуков и сына, я уверен в их безопасности по
одной простой причине: их охраняют очень тщательно, не столько ради спасения
их жизней, сколько ради того, чтобы выйти на вас. Стоит кому-то из ваших
людей мелькнуть в радиусе нескольких километров, и...
Инга всадит вам смертельную дозу диплацина. Вы умрете мгновенно; но никто
этого не заметит. Более того, вы просто не успеете произнести ни слова. У
Инги потрясающее чутье. Вы только захотите открыть рот, а уже будете на том
свете. Что касается Тель-Авива, то вынужден вас разочаровать. Никто из моих
людей в поле зрения полиции не мелькнет. Все обложено хитрой взрывчаткой.
Достаточно нажать кнопку на пульте.
обладает, и сказать солдатам на контрольно-пропускном пункте пару слов я
успею. Про Тель-Авив - ерунда. Взрывчатку давно обнаружили. А скорее всего
их переселили куда-то.
снотворного не обойтись. Это все-таки лучше, чем яд.
нервничайте. Буду сидеть тихо.
перед въездом в сектор Газа. Яркие прожектора били в пыльные стекла.
рулем, - у нас в машине человек, зараженный пустынной лихорадкой. Приезжали
сюда к знахарю, который может вылечить болезнь на последней стадии. Но все
без толку. Умирает старик. Вот, возвращаемся домой, в Египет.
платка, держит наготове шприц. Одно неверное движение - игла войдет под
лопатку. А солдатам кажется, что молодая бедуинка нежно обнимает больного
старика.
снотворным. Они рассчитывают на шоковый эффект. Предупредили, что умрет,
значит, как минимум несколько минут после укола будет молчать. А потом
уснет. Конечно, они стараются не злоупотреблять снотворным. Понимают, как
это действует на мозги. Но если он вякнет, кольнут в ту же секунду. И черт
их знает, может, правда всадят диплацин. Диплацин блокирует проведение
импульсов в нервно-мышечных санапсах. А проще говоря, прекращает работу
сердечной мышцы. Моментальная остановка сердца.
Единственным на пятерых бедуинов документом были водительские права на имя
Саид-Алимех-Хусейн-бека, жителя Египта. И номера на джипе были голубые,
египетские. Желтые, израильские, с которыми он стоял в пустыне Негев, перед
отъездом свинтили.
шприц. Натан Ефимович усмехнулся. Второй раз в жизни он почувствовал себя
предателем родины. Двадцать лет назад добровольно уезжал из России. Сейчас
его насильно волокут обратно, и он как бы предает Израиль.
расслабься, Натанчик, и получай удовольствие от жизни, потому что
неизвестно, сколько тебе еще осталось. Ведь скорее всего тебя используют в,
какой-то международной бандитской комбинации, и живым ты вряд ли
выберешься..."
могу сообщить, какой замечательный вас ждет сюрприз, - Карл сверкнул в
темноте глазами, - путешествие на яхте по Средиземному морю до берегов
Греции. Каюта со всеми удобствами. Отличный стол. Вы только представьте, уже
через несколько часов вы примете горячий душ, вам подадут вкусный ужин, вы
уснете на чистом белье, и море будет ласково плескаться под ухом, и сны
будут сниться светлые, радостные, как в раннем детстве.
***
который явился, чтобы о чем-то просить. Мальков чувствовал: сейчас попросит
о какой-нибудь сложной услуге, причем бесплатной. Одалживаться будет на
правах старого приятеля. Мальков терпеть не мог таких вещей.
остывший свиной шашлык, жирный, жилистый, пересоленный, и мямлил что-то
невнятное.
свежайшей, запеченной на углях, пахнущей дымком рыбы, - шашлык тебе достался
неудачный. А у меня севрюга отличная.
несколько минут тупо смотрел в окно, мимо которого двигались по замерзшей
грязи ноги прохожих.
сказал Мальков и ловко подцепил зеленую маслину, - у вас, я слышал, был
партийный юбилей?
поднял коньячную рюмку. - Прозит! Хайль, Цитрус! А ты чего смурной такой?
назад, на кухне, все казалось так просто и понятно: Мальков выводит его на
Подосинского, он сообщает Геннадию Ильичу о предательстве Азамата, и
завязываются между миллиардером и писателем самые теплые, доверительные
отношения. А сейчас, глядя в голубые, холодные, хитрые Петькины глаза, он
терялся, не мог подобрать нужных слов. Наконец, ожесточенно раздавив окурок
в пепельнице, произнес самым будничным, самым равнодушным тоном, на какой
был способен:
севрюги и таким же равнодушным тоном ответил:
сигарету, Цитрус сказал:
смотрел на его блестящие белые зубы, на крепкий щетинистый подбородок,
ритмично дергающийся от смеха, на прищуренные голубые глаза, прикрытые
длинными, черными, девичьими ресницами, и больше всего на свете ему хотелось
врезать кулаком по этой счастливой, сытой, смеющейся физиономии.
Мальков, отсмеявшись, - перебрал ты, брат. И не проспался.
просил, а теперь надо позарез, и ты зря гогочешь. Я не могу тебе всего
рассказать, это не мой секрет, - Цитрус заговорил горячо, быстро, даже
привизгивал на высоких нотах.
только меня, его тоже могут кинуть. Так совпало. Кроме меня, никто пока не
догадывается, и предупредить некому.
пальцами. - Ну, чеченец, Мирзоев, кажется? Да, точно, Азамат Мирзоев. Через
него проще выйти на Подосинского, чем через меня. Они старые приятели.
показался совсем старым и несчастным.
Слишком все сложно. Человек, которому Подосинский доверяет, может здорово
его подставить, и надо предупредить заранее. Еще раз повторяю, никто, кроме
меня, пока не догадывается.