слушают, качают головами, потом все обсуждают и смотрят на меня,
смотрят...
а это невозможно сделать за один день. Прошел почти год, прежде чем Галя
села в кабину большого фургона, нагруженного домашним скарбом, и
навсегда покинула двор с его общественным мнением. Последнее, что она
услышала, был истошный крик пьяной Любиной матери:
никак не могла развернуться и вписаться в узкий проезд между домами,
отделявший двор от улицы.
Галя увидела море, она побелела, начала задыхаться. Сначала решили, что
это астма. Галю долго и мучительно обследовали в больнице, ничего не
обнаружили, ставили какие-то мудреные диагнозы, опять обследовали, пока,
наконец, не нашелся умный доктор, который понял, в чем дело, отменил все
назначенные лекарства и порекомендовал обратиться к подростковому
психотерапевту.
психотерапевт.
просто забыла, как все произошло на самом деле, и я думаю: а вдруг я
правда убийца?
ногами не оказалось дна?, тут же опять началась страшная одышка.
изложить события того дня на бумаге. Галя исписала двадцать страниц в
общей тетради, вспомнила все, почти по минутам.
кисель. Сначала держались за ивовые ветви, не отходили далеко от берега,
поскольку обе очень плохо плавали. Но было жарко, и барахтаться на такой
мелкоте надоело. Галя поплыла дальше, по-собачьи, Люба за ней. Каждые
несколько метров вставали на ноги, проверяли, не слишком ли глубоко.
Разговаривали, смеялись. Люба говорила, что в такой воде хорошо мыть
волосы, она очень мягкая, без хлорки.
песня про последнюю электричку. Галя стала подпевать во все горло, катер
приближался, песня зазвучала так оглушительно, что заложило уши. Когда
он проплыл мимо, от него пошла высокая сильная волна. Это было так
неожиданно, что обе девочки ушли под воду с головой. Галя хлебнула воды,
но быстро вынырнула, огляделась и увидела, что Любы нет рядом. Она
сначала позвала ее; не услышав ответа, нырнула опять и попыталась
открыть глаза под водой. От волн поднялся ил, вода стала мутной, под
ногами не было дна. Какое-то время она шарила руками, пыталась найти
Любу на ощупь, выныривала, дышала, звала на помощь. Никто не откликался.
Катер был все еще близко, и песня про электричку звучала слишком громко.
тех пор, пока не поняла, что просто не вынырнет после очередного
погружения. Она не знала, умеет ли плавать Любина мать, Кира Ивановна,
но решила, что на берегу в любом случае могут оказаться какие-нибудь
взрослые люди и Любу еще успеют спасти.
березой, на байковом одеяле, крепко спала мать Любы. Рядом стояла пустая
бутылка из-под портвейна. Галя принялась будить Киру Ивановну, трясти
изо всех сил. Проснувшись, наконец, она еще несколько минут сидела,
тараща красные глаза, и повторяла:
сразу и, не раздеваясь, прыгнул в воду.
ее дочь на берег и, ни слова не говоря, принялся делать ей искусственное
дыхание. Но все было уже бесполезно. Мужчина оставил их, побежал искать
ближайший телефон, чтобы вызвать ?скорую?. И вот тут Кира Ивановна
закричала: ?Это ты сделала, ты ее нарочно утопила, ты убила мою
Любушку!"
***
кем не обсуждать эту ужасную историю, а все, что мучает тебя, записывать
в тетрадку. Ты будешь просто вести дневник, он поможет тебе успокоиться
и разобраться в собственных чувствах. Это очень старый, простой и
надежный метод. Время лечит. А от воды тебе пока лучше держаться
подальше. Но и этот страх постепенно пройдет. Ты умная девочка, все
будет хорошо.
всем предметам и закончила с золотой медалью. Наверное, потому, что ни с
кем не дружила, очень много читала и занималась. После десятого класса
поступила в университет, на исторический факультет, встретила Женю,
родила двоих детей, защитила диссертацию, жила ярко и интересно.
к своей старой общей тетради, которая постепенно превратилась в ее
дневник. Она никому не рассказывала про Любушку, даже самым близким
людям, мужу и единственной своей подруге Светке Лисовой, поскольку
успела изучить самое себя и знала, что сразу начнет дрожать и
оправдываться, хотя ни в чем не виновата. Но потребность поделиться с
кем-то иногда возникала, и она возвращалась к своему дневнику.
Осталась только жалость к Любушке, и страницы старой общей тетрадки в
клеточку, с зеленой клеенчатой обложкой, постепенно стали заполняться
простыми теплыми воспоминаниями о погибшей девочке.
матерью. Письменный стол у окна, настольную лампу, куклу-негритоса с
красной повязкой на приклеенных курчавых волосах, бумажный портрет
Брижит Бардо за стеклом серванта, маленький серый томик Есенина
пятьдесят девятого года издания, с которым Люба никогда не расставалась
и даже клала на ночь под подушку, телевизор с крошечным экраном и лупу,
в которую заливали воду. Все подробности короткой Любушкиной жизни
переселились из небытия в потрепанную общую тетрадь и устроились там
вполне комфортно.
***
опершись на швабру, и посмотрела телевизор. Как только больная заснула,
она тут же переключила на другой канал и поймала несколько финальных
сцен очередной серии ?Дикой Розы?.
***
компьютерщик Вадик.
заметила секретарша Наташа, - и вообще, мы не поняли, кто вы и каким
образом сюда вошли?
спросил Феликс.
поколениях. Мои предки, насколько мне известно, переселились в Новый
Свет в конце восемнадцатого столетия.
мягким носом, попытался сосредоточиться, но не смог. - Слушай, а почему
ты так отлично говоришь по-русски? Никакого акцента. И вообще, извини,
конечно, но кто ты такая, а?
неделю назад. О моем приезде вас предупреждали. Пришло несколько факсов
из ?Парадиза?. В бюро пропусков для меня был заказан декадный пропуск,
иначе я бы сюда никак не попала.
пиф-паф... Господи, упокой ее грешную душу, пусть земля ей будет пухом!
- Феликс закатил глаза и размашисто перекрестился, снизу вверх и слева
направо.
прищурилась Ляля.
своей ясной белозубой улыбкой, шагнула к Феликсу, уселась напротив него
на табуретку и заговорила тихо, вполголоса:
любопытство. Надо выйти и просто поделиться с ними тем, что вы сейчас
чувствуете. Вам ведь жалко Викторию?
Василенко Иван
Русанов Владислав
Гуревич Георгий
Посняков Андрей
Шилова Юлия
Журавлев Владимир