Чтение 53–й страницы книги ~Принц Галлии~

- Неужели во всем мире нет другой женщины, достойной вашей любви?

- Почему же, есть, - ответил Рикард. - Даже две. Но, к сожалению, они
обе не для меня. Ведь вы уже замужем, а Елена моя родная сестра.

Бланка удрученно покачала головой:

- Право, вы безумец, Рикард!..

Когда Рикард возвратился, Маргарита уже разделась и ожидала его, лежа в
постели.

На невысоком столике возле кровати стоял, прислоненный к стене, портрет
Филиппа.

- А это еще зачем? - с досадой произнес Рикард, указывая на портрет. -
Чтоб лишний раз поиздеваться надо мной?

- А какое тебе, собственно, дело? - Маргарита поднялась с подушек,
подвернув под себя ноги. - Пусть побудет здесь, пока его место не займет
оригинал.

- Маргарита! - в отчаянии простонал Рикард. - Ты разрываешь мое сердце!

- Ах, какие громкие слова! Какая бездна страсти! - Она протянула к нему
руки. - Ну, иди ко мне, мой малыш. Я мигом твое сердечко вылечу.

Рикард сбросил с ног башмаки, забрался на кровать и привлек ее к себе.

- Маргаритка моя Маргаритка, - прошептал он, зарываясь лицом в ее
душистых волосах. - Цветочек ты мой ненаглядный. Как я смогу жить без
тебя?..

- А зачем тебе жить без меня? - спросила Маргарита. - Давай будем жить
вместе.

Ты такой милый, такой хороший, я так тебя люблю.

- Пока, - добавил Рикард.

- Что "пока"?

- Пока что ты любишь меня. Но потом...

- Не думай, что будет потом. Живи сегодняшним днем, вернее, сегодняшней
ночью, и все уладится само собой.

- Если бы так... Ты, кстати, знаешь, почему моя мать не одобряет наших
отношений? Не только потому, что считает их греховными.

- А почему же?

- Оказывается, еще много лет назад она составила на нас с тобой
гороскоп.

- Ну и что?

- Звезды со всей определенностью сказали ей, что мы принесем друг другу
несчастье.

- И ты веришь в это?

- Боюсь, что верю.

- Так зачем же ты любишь меня? Почему ты не порвешь со мной?

Рикард тяжело вздохнул:

- Да хотя бы потому, что я не в силах отказаться от тебя. Ты так
прекрасна, ты просто божественная...

- Я божественная! - рассмеялась Маргарита. - Ошибаешься, милый! Я всего
лишь до крайности распущенная и развращенная девчонка.

- Да, ты распущенная и развращенная, - согласился Рикард.- Но все равно
я люблю тебя. Я люблю в тебе и твою развратность, и твое беспутство, я
люблю в тебе все - и достоинства, и недостатки.

- Даже недостатки?

- Их особенно. Если бы их не было, ты была бы совсем другой женщиной. А
я люблю тебя такую, именно такую, до последней частички такую, какая ты
есть. Другой мне не надо.

- Я есть такая, какая я есть, - задумчиво произнесла Маргарита. - Тогда
не гаси свечи, Рикард. Шила в мешке не утаишь.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

НАВАРРА

Глава XXIV

В КОТОРОЙ ГАБРИЕЛЬ ТЕРЯЕТ ГОЛОВУ, А СИМОН ПРОЯВЛЯЕТ НЕОЖИДАННУЮ
ПРОНИЦАТЕЛЬНОСТЬ

- Безобразие! - недовольно проворчал Гастон д'Альбре, развалившись на
диване в просторной и вместе с тем уютной гостиной роскошных апартаментов,
отведенных Филиппу во дворце наваррского короля.

- Еще бы, - отозвался пьяненький Симон де Бигор. - Это очень даже
невежливо.

Он сидел на подоконнике, болтая в воздухе ногами. Рядом с ним находился
Габриель де Шеверни, готовый в любой момент подстраховать друга, если тому
вдруг вздумается выпасть в открытое окно.

Последний из присутствующих, Филипп, стоял перед большим зеркалом и
придирчиво изучал свое отражение.

- Что невежливо, это уж точно, - согласился он. - Госпожа Маргарита
решила сразу показать нам свои коготки.

- Пора бы и обломать их, - заметил Гастон. - Возьмешься за это дело,
Филипп?

Филипп задумчиво улыбнулся:

- Может быть, и возьмусь.

Все четверо только что возвратились с торжественного обеда, данного
королем Наварры по случаю прибытия гасконских гостей, и на который
Маргарита явиться не соизволила, ссылаясь на отсутствие аппетита. Именно
по этому поводу Гастон и Симон выражали свое неудовольствие. Филиппа же
возмутила главным образом бесцеремонность принцессы: ведь ей ничего не
стоило придумать более подходящий и менее вызывающий предлог - скажем,
плохое самочувствие.

"Своенравная девица, - думал он. - И вздорная. Очень вздорная, раз с
такой легкостью пренебрегла дворцовым этикетом и элементарными правилами
хорошего тона, лишь бы досадить претенденту на ее руку. Поставить его на
место, продемонстрировать свою независимость и полное безразличие к нему.
"Оставь надежду всяк..." Впрочем, нет. Будь я ей совершенно безразличен,
она бы не стала выкидывать такие штучки".

По зрелом размышлении Филипп пришел к выводу, что выходка Маргариты
свидетельствует скорее о крайнем раздражении, обиде и даже уязвленной
гордости.

И причиной этому, вне всякого сомнения, был он. Вероятно, подумал
Филипп, Маргарита все-таки решила остановить свой выбор на нем - и теперь
досадует из-за этого, чувствует себя униженной, потерпевшей поражение.
Тогда ее отсутствие на обеде, да еще под таким смехотворным предлогом, что
бы там не говорил д'Альбре, очень хороший знак.

Филипп добродушно улыбнулся своему отражению в зеркале и дал себе
слово, что в самом скором времени заставит Маргариту позабыть о досаде и
унижении, которые она испытывает сейчас.

- Да перестань ты глазеть в это чертово зеркало! - раздраженно произнес
Гастон.

- Вот еще франт, все прихорашивается и прихорашивается! И так уже
смазлив до неприличия. Прямо как девчонка.

Филипп перевел на кузена кроткий взгляд своих небесно-голубых глаз.

- И вовсе я не прихорашиваюсь.

- Ну, так любуешься собой.

- И не любуюсь.

- А что же ты делаешь?

- Думаю.

- И о чем, если не секрет?

Какое-то мгновение Филипп колебался, затем ответил:

- А вдруг Маргарита окажется выше меня? Ведь не зря меня прозвали
Коротышкой, я действительно невысок ростом.

- Для мужчины, - флегматично уточнил Габриель.

- Зато она, говорят, высокая для женщины.

- Вот беда-то будет! - ухмыльнулся Гастон. - Настоящая трагедия.

- Ну, насчет трагедии ты малость загнул, - сказал Филипп. - Однако...

- Однако в постели с высокими женщинами ты чувствуешь себя не очень
уверенно, - закончил его мысль Гастон. - Что за глупости! Право, не
понимаю: какая, собственно, разница, кто выше? Лично меня это никогда не
волновало.

Филипп смерил взглядом долговязую фигуру кузена и хмыкнул:

- Ясное дело! Вряд ли тебе доводилось заниматься любовью с семифутовыми
красотками.

Д'Альбре хохотнул.

- Твоя правда, - сдался он. - Об этом я как-то не подумал. По-видимому,
не суждено мне узнать, каково это - трахать бабу, что выше тебя.

Филипп брезгливо фыркнул. Несмотря на свой большой опыт по этой части
(а может, и благодаря ему), он всячески избегал вульгарных выражений,
когда речь шла о женщинах, и без особого восторга выслушивал их из чужих
уст.

Симон, который все это время сидел на подоконнике, размахивая ногами и
что-то мурлыча себе под нос, вдруг проявил живейший интерес к их разговору.

- А что? - спросил он у Филиппа. - Ты собираешься переспать с
Маргаритой?

Филипп ничего не ответил и лишь лязгнул зубами, пораженный нелепостью
вопроса.

Гастон в изумлении уставился на Симона.

- Подумать только... - сокрушенно пробормотал он. - Хотя я знаю тебя с