Йосеф. - Сюда я попал из... нет, и этого названия я не знаю тоже. Прошу
тебя, Муса, не называй меня Мессией даже мысленно. Я Йосеф Дари. Точнее -
был им на Земле. Я знаю, что где-то в этих мирах находится и мое земное
тело. Но не знаю, так ли уж мне хочется возвращаться именно в него. Не
кажется ли тебе, что дух без тела гораздо свободнее? Правда, он лишается
способности убить.
ненавидел, и было за что. Ты - еврей. Я должен убить тебя. И не знаю -
как.
Аллах поместил тебя сюда наедине с евреем, чтобы вы в поединке решили
давний спор. Это не так. Когда ты встретишься с Аллахом...
что будет. И я встречусь с Творцом. Для этого нужно собрать народ. Мы
должны вернуться к тем, от кого ушли. Но я не знаю ни где мы сейчас, ни
куда должны уйти отсюда, ни как это сделать.
человеком.
сможешь передвигаться быстрее? Попробуй.
неплохо было бы подняться, и сразу же земля начала удаляться от него.
Быстрее, - подумал он, и ему показалось, что в ушах засвистел воздух. Два
тела на песке казались теперь маленькими червяками, горизонт расширился до
размеров большой страны, и всюду был песок, песок и песок. Барханы
сливались и распадались, казалось, что кто-то вывел на песке странные
иероглифы. Возможно, это действительно был текст, который, вероятно, можно
было бы прочитать, если знать язык.
- это ему пришла на ум идея барханного письма, ему даже почудились
ивритские буквы ламед и бет, а уж про вав, йуд и нун говорить не
приходится, их много, слишком много, в обычном тексте они не встречаются
так часто, и это наводит на мысль о другом языке, может даже арабском с
его непрерывной вязью, скорее всего и произошедшей от барханов пустыни.
впрочем, его это и не занимало, мысль о звездах пришла Йосефу, а Мусе было
все равно, он смотрел, как планета внизу становится все более выпуклой и
похожей на крутой бок огромного глобуса. На сколько они поднялись? Сто
километров? Тысячу? Хватит.
Двигался - перестал. Два тела на песке внизу он видел теперь каким-то
странным зрением - будто на экране, подвешенном на огромной желто-песчаной
стене. Он мог видеть самого себя так, будто и не поднимался вовсе, а мог -
как песчинку, одну из миллиардов.
зрение, сам понимаешь. Душа видит иначе. И если так, то мы можем увидеть
то, чего обычно разглядеть не в силах. Напряги зрение.
сразу, в том числе и ночную ее сторону, где темнота была почти полной,
потому что планета не имела спутника, способного сообщить ночи
таинственную прелесть. Пустыня была везде, песок, барханы, изредка
пробивавшиеся зубья скал, из чего можно было заключить, что планета, во
всяком случае, не состоит нацело из песка, внизу, под ним, есть и твердая
порода.
впечатление - будто его внимательно рассматривают чьи- то глаза. Не одна
пара глаз, а гораздо больше. Может быть, миллион. Взгляды падали сверху,
но сверху было только солнце, и Муса впервые разглядел его внимательно.
разнообразных форм. Мусе приходилось слышать о том, что на Солнце есть
пятна, но он считал это глупостью.
своим словам: он обратился к еврею, к врагу, он предложил сделать что-то
вместе, он сошел с ума, он перестал быть воином Аллаха, он предал себя и
народ, вот потому он и умер, потому и стал бесплотным ангелом, и принужден
смотреть на свое тело из выси, с неба.
вызвав эмоций, это была даже не мысль, а скорее информация к размышлению,
но думать Муса не привык и оставил мысль на потом, потому что сейчас были
куда более насущные проблемы.
небоскреба, и пустыня приблизилась, но планета не перестала быть шаром, и
Муса не понимал, как это возможно, да и не думал об этом, он потерял из
виду самого себя, свое тело, и теперь на миллиардах квадратных километров
желтого тонкорунного полотна не мог разглядеть собственного пустого
взгляда. Он испугался, ему показалось, что он потерял опору, но Йосеф
подставил невидимые ладони, Муса погрузился в них, и в этот момент
увидел-таки себя, а рядом тело Мессии со струйкой крови на подбородке. Они
лежали, оказывается, не так уж далеко от скального разлома, где пустыня
распадалась на две части, и это было похоже на рану топором в голове
человека, только крови не было, вся вытекла, планета была мертва, рану ей
нанесли давно, в древности это был живой мир, и росли деревья, и пели
птицы, и текли реки. А потом кто-то нанес удар, и планета умерла.
было жалко.
боль в ногах и затылке. Он встал с песка и потянулся, с удовольствием
поигрывая мускулами. Тело Мессии лежало неподвижно, запекшаяся кровь все
еще возбуждала Мусу, он даже поднял ногу, чтобы пнуть врага, но не стал
этого делать, подумал лишь, что с Йосефом было бы удобнее разговаривать,
если бы он тоже вернулся.
у реки, ни на том берегу - около леса - никого не было. Людмила слышала
отдельные слова, но не понимала их. Она точно знала, что говорят
по-русски, но люди будто набрали в рот каши. И еще слышно было слабое
шипение. Неожиданно ей пришло в голову, что именно так должна звучать
радиопередача, если приемник настроен не точно на нужную частоту. Людмила
даже сделала мысленный жест - покрутила невидимую ручку настройки.
сразу - "поверить". Один голос был мужским, другой - женским. Конечно, это
галлюцинация, следствие нервного напряжения. Так бывает. Она не знала, где
бывает и почему, но должна была уверить себя, что ничего странного не
происходит, и если, мысленно настроив этот приемник, удастся услышать
что-то интересное, почему не попробовать?
наборе высоты. Назад. Голоса возникли вновь, а ощущение давления в ушах
исчезло. Так. Еще чуть-чуть - теперь уже против часовой стрелки. Господи,
чушь какая. Видел бы кто...
Людмила не могла не узнать голоса. Илья! Господи, это Илья, он где-то
рядом, это какая-то звуковая аномалия, звуковой мираж...
послышался треск, Людмила испугалась и затихла, подкрутила колесико
настройки - налево, направо, - голос вернулся, это точно был голос Ильи,
его интонации, едва заметное придыхание на звуке "р":
годы.
собьется опять. Но не волноваться она уже не могла. Людмила закричала. Она
ничего не могла с собой сделать. Напряжение последних суток взорвалось,
превратилось в крик - во что же еще могло оно превратиться? - и вырвалось
в пространство, и грохот нарастал лавинообразно, рвал барабанные
перепонки, нужно было выключить этот приемник, какие сильные помехи, это
она сама создала их, и теперь, как ни крути ручку настройки, тишину не
вернуть. Глаза! Господи, почему этот грохот такой красный? Выключить!
мире. Он был оглушен, еще минута - и он не выдержит напряжения, но в то же
время И.Д.К. понимал, что напряжение возникает не из-за силы звука, а
из-за насыщенности информацией. Слушая, он видел женщину, которая стояла
на берегу реки и кричала, подняв к небу руки. Женщина была его бывшей
женой, матерью Андрея. В звуке заключен был запах ее волос, который он
долгое время вспоминал, а потом забыл, казалось, навсегда, И.Д.К. протянул
руку, и рука погрузилась в вязкую жидкую звуковую массу, теплую как парное
молоко, и прошла насквозь, и на том конце ощутила холод и чье-то быстрое