кормленных. Разгибаясь с поворотом, головой попал Вадиму в подбородок.
Освободив руку, наотмашь хлестнул налево, не успев даже сжать кулак. Кисть
сразу онемела. Попал, кажется, по зубам или по углу челюсти. И тут часто
захлопал пистолет Шульгина. С десяти шагов он не промахивался даже в
подброшенную спичечную коробку.
первого чекиста, вдребезги разнес череп второму, все еще цеплявшемуся за
руку Новикова.
ухватил Вадима за отворот френча и от все души, апперкотом, как когда-то
учили в секции, ударил чекиста в печень.
нуждался. Его время, наконец, пришло.
прозвучавшую, как треск рвущегося брезента, очередь на пол-обоймы в проем
распахнувшейся вагонной двери, перепрыгнул через рухнувшее на ступеньки
тело, оттолкнул плечом еще не успевшие упасть два других, помог Новикову
втащить в тамбур обвисшего, как пустой водолазный скафандр, Вадима.
поручень, Шульгин навскидку бил уже из двух стволов вдоль перрона, не
разбирая, в любого, кто бежал в его сторону. Андрей, на ходу выдирая из
кобуры свой "стечкин", пронесся по салону, в упор выстрелил в мелькнувший
навстречу белый овал чьего-то лица, ткнул стволом в бок едва начавшего
привставать со своего сиденья машиниста, совершенно обалдевшего от
мгновенного поворота событий.
направление, потому что если тот сдуру или намеренно дернет дрезину в
глубь вокзала, в тупик, им конец.
потолок и снова наставил дымящееся дуло в вытаращенные страхом глаза.
промелькнуло в голове без слов, на уровне ощущения.
сообразительным, плюхнулся на сиденье, перекинул реверс и поддал газу.
Дрезина дернулась, скрежетнула ребордами и пошла на выход.
перрону, били вслед уходящей дрезине из наганов. Оглушительно бабахнула
трехлинейка , за ней еще и еще.
левой, швырнул одну за другой фотоимпульсные, оформленные под перевязочные
пакеты - не ошибешься на ощупь - гранаты. Присел, зажмурившись, спрятав
голову за глухую стенку тамбура.
перрона невыносимым ярко-фиолетовым цветом. Словно прямо в него угодили
несколько гигантских молний. И тут же ударил гром, от которого у попавшего
под звуковую волну человека сутки и больше стоит в голове низкий
непрекращающийся звон. Если уцелели барабанные перепонки, конечно.
брошенная вперед настигшей ее энергией взрыва.
осмотрелся. Дрезина действительно предназначалась для весьма
высокопоставленных особ. Отделка салона - как на яхте миллионера: дерево
не то красное, не то розовое, кожа, бархат, атласные занавесочки,
хрустальные пепельницы и вазы для цветов, на полу хоть и замызганные, но
настоящие ковры и до сих пор не выветрившиеся запахи, напоминающие о
прошлой жизни, пусть и основательно перебитые свежим пороховым и
застарелым махорочным дымом. Этот махорочный дух уже достал его в
Советской России. За потерей традиционных табаководческих районов страна
перешла на отечественный продукт, и здешние снобы смаковали кременчугскую
и поругивали елецкую, находя оттенки вкуса и аромата с той же
изощренностью, что их потомки в "Житане" по сравнению с "Кентом". Впрочем,
особенно разглядывать интерьер было некогда. Дрезина разогналась уже
километров до шестидесяти. Напуганный механик, как двинул рычаг газа до
упора, так и сидел, оцепенев, не замечая, что скоро двигатель пойдет
вразнос. По сторонам мелькали темные контуры одноэтажных строений и редкие
фонари.
вокзала, нырнуть под Крестовский мост, а потом мимо Останкина, на Химки,
Зеленоград и так далее... Он не знал, как быстро современная техника
позволяет передать по линии приказ задержать дрезину. А она ведь не
автомобиль, в сторону не свернешь!
ситуации и возможностей человеческой психики, способность предпринимать
осмысленные действия у чекистов, если кто-то из руководителей операции
присутствует на месте и вдобавок остался цел и невредим, появится еще
через три-четыре минуты. Ну а дальше будет зависеть от скорости
прохождения информации, наличия в нужном месте нужных людей, их личных
способностей... Двадцать минут - вот реальный оперативный запас времени.
приказав ему сбросить скорость километров до тридцати, Новиков, хватаясь
рукой за спинки кресел, переступив через лежащее поперек салона тело,
прошел в следующий отсек. Там Шульгин как раз закончил стягивать ремнем
локти лежащего носом в ковер Вадима.
Сашка, как всегда, точно. Да и сам он не промахнулся, полчерепа "своему"
снес. Правда - в упор, гордиться нечем.
"товарищам", так их и вина. Если уж взялись, надо было еще на ходу
спрыгивать, как это нормальные путейцы всегда делают, и с разгона
набрасываться, а не толпиться кучей в дверях.
удара колес по стыкам. Чисто машинально Новиков собрал оружие, а тела
поочередно сбросил в темноту. Какие церемонии, через полчаса сами
неизвестно, где будем.
как водится, сначала разобраться в обстановке. А то ведь последнее, что он
помнил, это ощущение радости. Операция, против которой он сначала резко
возражал, все-таки удалась, мастерски поставленная Аграновым. Дрезина -
вот она, сейчас втолкнем туда "полковника", и готово! Потом вдруг удар,
боль, темнота, и сразу же снова - боль, темнота, дробный металлический
перестук под левой щекой, чужие голоса и перед приоткрытым глазом -
старомодные ботинки и обтрепанные обшлага брюк.
Шульгин, в своей врачебной практике поднаторевший разоблачать уловки
пациентов, симулирующих эпилепсию.
Счас посмотрю, что у него в карманах - и за борт...
полукруглом диванчике, а рядом с ним старичок в штатском, чьи ноги он и
увидел, приходя в себя.
старичок, и Вадим по голосу узнал второго полковника, который, строго
говоря, был первым. А тот наклонился, толчком в плечо перевернул чекиста
на спину, спросил участливо: - Что, допрыгался, падла? Мы с тобой
по-людски, а ты вот как. Значит, извиняй, если что...
амбец.
последнего сопротивлялся Агранову, но не смог убедить. Да ведь, если
разобраться, и задумано-то было вроде и хорошо, остроумно, с размахом.
Задень добыли дрезину бывшего генерал-губернатора, ныне числящуюся за
Совнаркомом, ввели в операцию больше полусотни человек, специальную дачу
подготовили, где сейчас Яков ждет...
хвост за собой не приведет. А тот ведь уже согласился. Ну вот и
пожалуйста. Захотелось взвыть от отчаяния и биться головой об пол... Как
при крупном и неожиданном проигрыше в карты. Новиков вернулся в кабину
машиниста. - Ты тоже чекист? - спросил он, прикрывая за собой дверь, чтобы
свет из салона не отблескивал в лобовом стекле, мешая видеть дорогу. Но и
после этого понять, где они сейчас находятся, не смог. Сплошная темень да
изредка мелькающие путевые огни. - Нет, нет, только машинист. Пришли,
сказали, что нужно ехать, больше ничего. Больше ничего... Велели подать к
перрону, остановиться по команде. Куда, зачем- ничего не знаю.
врал, Новикову разбираться времени не было. И не имело никакого значения.
В кабину плечом вдвинулся Шульгин: - Выскакивать надо... - Ясное дело, я и
прикидываю. - Слышь, шеф, где едем? - спросил Шульгин, словно у шофера
такси. - Сейчас Останкино будет.
Шереметьевского остановишь. Мы соскочим, а ты снова по газам, на полную.
Чем дальше уедешь, тем для тебя лучше. А где мы спрыгнем - забудь.
внимательно наблюдал за его манипуляциями с рычагами управления. Гул
двигателя стих, дрезина начала замедлять ход.
Конан-Дойль Артур
Посняков Андрей
Маккарти Кормак
Володихин Дмитрий
Буркатовский Сергей
Посняков Андрей