его скромную трапезу. Тот застеснялся и на прощание осведомился о просьбах
узника.
десяточек?
пистолет и замотал бинт снова. Опять загремели шаги: это стражник, пыхтя,
принес едва ли не мешок орехов. Нан уселся на солому, поставил мешок с
орехами меж ног и так сидел часа два, время от времени употребляя свой
роскошный кинжал для лущения орехов. Через три часа в дверь просунулся
стражник. Нан спрятал кинжал. Стражник с вожделением оглядел нетронутый
ужин, изрядный слой скорлупок на полу и спросил:
посудачить о болезнях.
офицера и комендант. Комендант досадливо крякнул, увидев нетронутый ужин.
Офицер глянул на Нана, как на свежего покойника.
внешнюю стену. Слышите? Господин Арфарра, заботясь о вашей безопасности,
велел перевести вас в другое место.
ропот. Нан улыбнулся, нащупывая курок.
просунулась детская мордочка.
доверить корзину с серебром?
скрутили руки ремнем за спиной и повели. Задержавшийся на мгновение офицер
поворошил солому и, изумившись, вытащил оттуда развороченный кинжал.
"Какой трус, - подумал варвар, - этому человеку принесли такой хорошенький
кинжал, а он цепляется за жизнь, как репей". И сунул кинжал себе в рукав.
дорожках уже выла толпа, в воздухе пахло бунтом и смертью. Офицеры
заметались, выскочили через сад к малому книгохранилищу и потащили Нана по
лесенке в подвал. Один из офицеров вынул из-за пазухи бумаги и стал
растерянно оглядываться.
мгновение шкаф своротили с места, и за ним открылась дверь в подземный
ход, вещь столь же необходимая в государевом дворце, как пожарная лестница
в доходном доме, но малоупотребительная в мирные времена.
решетчатому подвальному окошку: Крики толпы раздавались совсем близко,
небо стало розовым, как голая задница павиана.
кольцом в правом ухе щурился на бывшего министра с корточек и поматывал
веревкой с тем удовольствием, с каким шестилетний мальчишка тащит, впервые
в своей жизни, за узду ишака.
убегу.
ругался. Крики толпы были все громче.
стене, он отчаянно пытался хоть как-то ослабить ремень и дотянуться до
курка.
есть все ключи.
стали еще громче.
всех строителей закопали в землю, чтоб те не распускали языки; а зачем
рыть, если, когда придет надобность, так такой бардак, что даже ключей не
перепутать не могут?
веревку - никак.
мятежниками. Господин Арфарра приказал заботиться о вашей безопасности...
Но он велел, чтобы вы ни в коем случае не попали в руки черни... Я... я
весьма в отчаянии... поверьте, этот пропавший ключ!
вам спасти меня, но господин Чареника приказал вам меня убить при попытке
к бегству. Не думайте, что меня обманула эта комедия с ключами.
офицер, говорили у каретного угла с сыном Чареники.
живыми от толпы, а если вам удастся уйти, то Чареника уберет вас как
опасных свидетелей.
его убьем, а он повадится каждую ночь грызть печень.
Нан поскользнулся и упал. Он хотел встать, но четыре руки вцепились в него
и подтащили к каменному порожку. Один из палачей оборвал ворот рубахи, а
другой намотал волосы на кончик лука и завел голову на порожек. Офицер
наступил сапогом на разорванный ворот.
офицер.
бунтовщиками. Они ищут министра, кто-то видел, как мы вели его сюда.
вас, господин Нан, то бунтовщики убьют меня. А если я не убью вас, то вы
тут же скажете, что я был послан на такое черное дело, и меня опять-таки
убьют.
шею, - я и сам вижу, что вы честный человек; я буду вам обязан жизнью.
этих вздорных слов про Чаренику. Но если вы сказали их, будучи пленником,
то что же вы скажете, будучи победителем?
никто не платил, или которому собственная жизнь была дороже уговора,
выхватил клинок и, крякнув, разрубил товарища на две половинки.
дворце заседал государственный совет: первый государственный совет в эру
торжествующего добра, но, увы члены его еще не знали об этом.
историю ойкумены - тысяча мелких и сотня крупных, но только четверо
бунтовщиков стало основателями династий; ах, простите - четверо из
государей было в молодости знакомо со страданиями народа. Притом,
например, государю Инану проницательный монах еще в детстве предсказал
необыкновенную судьбу, заметив, что мальчик вылупился из огромного
золотистого персика. А нынче? Ни один соглядатай не доносил о божественном
младенце, зачатом в персике!
Правда, настоящих стен только две: внутренняя, окружающая три-четыре
десятка зданий, соединенных крытыми дорогами и улицами с серебряной
сеткой, отделяющая от государевых покоев сад и тысячи дворцовых управ и
мастерских, и внешняя. Ров перед внутренней стеной прелестно покрыт
кувшинками семи цветов и тысячи оттенков, во рву плавают ручные утки, а на
берегу бродят олени с золочеными рожками.
плавают, а плавают арбузные корки и семь видов нечистот. На верхушке стены
могут разъехаться две повозки установленной ширины, через каждый три шага
стоят серебряные гуси, которые поднимают тревогу при приближении
неприятеля, а при гусях, - охранники, которые следят, чтобы вор не украл
чудесных гусей, которые поднимают тревогу. В этот раз, говорят, гуси
промолчали. Собор использовал этот факт и опубликовал указ, лживо
утверждавший, что гуси промолчали, не увидев врага в собственном народе.
Но дело, конечно, было вовсе не в этом: настоящих волшебных гусей украли
по распоряжению Мнадеса, а взамен поставили деревянных, крашеных
серебряною краской.