Чтение 53–й страницы книги ~Трое в Долине~

Отпрыгнул, еще отпрыгнул, а когда богатырь поспешно бросился добить,
Мрак обрушил град тяжелых быстрых ударов. Один раз кулак умело зацепил
губы, ощутил, как подалось мягкое, словно теплая глина, на пальцы
сладостно брызнуло теплым, а рот красавца стал широким и красным.

Он отступил, лапнул себя за харю, там кровь, побледнел. Мрак
надеялся, что княжеский красавец сомлеет, тот в самом деле качался, но
когда Мрак увидел его глаза, в душе шевельнулось недоброе. Лицо сынка
стало безумным, он бросился вперед все так же молча, но в лице была ярость
зверя, что жаждет убить, разорвать, уничтожить.

-- Ничо, -- прохрипел Мрак, -- мы только начали...

Дальше бились грудь в грудь, не сходя с места, ибо нельзя отступить
перед таким бешеным напором, забьет, а княжий сынок пер и пер, кулаки
мелькали, как крылья ветряной мельницы, сопел, как натрудившийся Змей,
глаза налились кровью, бровь разбита, кровь течет изо рта, залила грудь,
но бьется люто, Мрак чувствовал боль в руках, двигался все медленнее,
одним глазом видел вроде бы хуже, догадался, что заплывает.

Сколько они так дрались, он не помнил, знал наверняка, что бились
долго, наконец сынок попробовал нагнуться и сбить противника всем телом.
Мрак вовремя отпрыгнул, со всего маху ударил ногой, носком сапога угодив
княжескому сынку в лицо.

От чудовищного удара тот дважды перекувыркнулся через голову,
грянулся о стену, та предостерегающе загудела, с потолка посыпалась сажа.
Он лежал под стеной, ноги не держали, приходил в себя, а Мрак, вконец
обессиленный, тяжело дышал, вытирал кровь с разбитой губы.

Пытаясь подняться, Святобой оперся о ложе, и его пальцы нащупали
рукоять длинного ножа с его удивительно острым лезвием. Их глаза
встретились, несколько мгновений он смотрел в злое лицо противника, потом
встал, покачиваясь, нож остался на ложе.

В плечо грубо ткнулось, он скосил глаза, его назойливо тыкала, явно
просясь в руки, гигантская секира, которую этот лохматый вогнал в стену.
Снова их глаза встретились, ибо этот чужак далеко, достаточно шевельнуть
рукой, и смертоносная секира окажется в руках...

Несколько мгновений он смотрел в лицо врага, тот уже начал
презрительно раздвигать губы, и Святобой, оскорбленный, что о нем могли
такое подумать, выпрямился и сам усмехнулся, насколько позволяло разбитое
и распухшее лицо.

-- Не надейся, -- прохрипел он, закашлялся, изо рта вылетели
окровавленные зубы, выплюнул кровь, снова надменно улыбнулся щербатым
ртом, где вместо передних зубов зияли кровоточащие ямы с развороченными
краями. -- Не надейся!

Они снова сшиблись на середине комнаты.

Олег проснулся в полной темноте. За крохотным окошком в ночи обильно
падали звезды, предвещая не то войну, не то приход саранчи, не то большой
урожай. Глухая ночь, но что-то смутно тревожило, сердце колотится, он
застыл, прислушиваясь, а когда хотел опустить голову на лавку, стену из
толстых бревен тряхнуло. Донесся тяжелый удар, словно невидимый великан
бросал в стену камни из дальних гор.

-- Тарх, -- позвал он, -- Тарх, ты спишь?..

В ответ слышался только мерный сап. Олег растолкал певца, тот
пробурчал:

-- Да спу я, спу! Чего тебе?

-- Послушай. Что-то происходит.

Таргитай прислушался:

-- Да вроде бы, ничего.

-- А ты послушай.

Судя по скрипучим звукам, Таргитай шевелит кожей на лбу, двигает
бровями, добросовестно пялится в темноту. Стену тряхнуло, потом еще и еще.
В темноте за стеной тревожно завыла собака.

-- Ага! -- послышался сонный голос. -- Весь постоялый вздрагивает,
словно буран бьет в стену кулаком. Помню, когда сидишь зимой в дупле, а
снаружи такое разыграется, что все трещит, стонет, гукает, а ты сидишь и
дрожишь, что ежели дерево переломится, то голым на снег... бр-р-р-р-р!..
Нехорошо.

В самом деле, толстенные бревенчатые стены вздрагивали с неровными
промежутками, на столе позвякивали монеты в мешке Таргитая.

-- Ветер, наверное, -- предположил он.

-- Да нет ветра...

-- Тогда индрики под землей свадьбу играют, -- сказал Таргитай в
темноте. -- Вот все, что сверху, дрожит...

Олег в сомнении покачал головой. Может и индрики, но он предпочел бы
объяснение попроще. Странно, судьба дала мощь чародея тому, кто ненавидит
все непонятное, чародейское, кто все старается понять, а тем самым
разрушить чары.

-- А где же Мрак?

-- Видать, опять побежал в волчьей шкуре, -- предположил Таргитай. --
Эх, мне бы волком... А еще лучше -- птицей! Хоть воробьем каким
общипанным, и то счастье. А если бы таким страшилищем, как ты, я бы вовсе
прямо в небе... помер... от вос...торга...

Голос его становился все тише, наконец на полуслове оборвался, Олег
услышал ровное сопение, мощное и беззаботное, словно человечество уже
спасли, пряники получили.

Стены дрогнули снова, с потолка посыпался мусор. На потолочной балке
мявкнул большой страшный кот, хищно блеснули желтые глаза в полутьме.
Снова грохнуло, в светильниках испуганно заметались языки огня.

Олег слез, нащупал в темноте плечо Таргитая, потряс:

-- Кого Мрак оставил бдить?

Таргитай спросонья отбивался, наконец понял, что волхв не отстанет,
раскрыл глаза, сел на лавке. В окошко заглядывал краешек луны, в бледном
свете лицо Таргитая казалось мертвенно бледным и вытянутым, как у
удавленника.

-- Какое бдить? -- спросил он сердито. -- Мы на постоялом или что?..
Или мы в лесу у костра?

-- Но что-то творится!

-- Змей сослепу налетел на крышу, -- сказал Таргитай недовольно. --
Ну и что?

-- Змеи так низко не летают, -- возразил Олег. -- К тому же не на
крышу, а на стену.

Грохнуло и тряхнуло сильнее, Таргитай сказал обрадовано:

-- Нет, на крышу!

-- Это сейчас на крышу, а тогда было на стену, -- возразил Олег. --
Что бы это значило?

Таргитай почесал голову, сказал виновато:

-- Я не волхв... Чего мне до всего допытываться?

-- Да и волхвы не до всего допытываются, -- буркнул Олег. -- Будь
этот Змей... черт, вот еще один!.. Что у них там, стая?.. И все головами о
стену?

Таргитай предположил:

-- Наверное, на огонь летят. Как бабочки на свет. Я слышал, что один
злодей зажигал ложный маяк на берегу, корабли плыли туда и разбивались о
подводные камни. А он подбирал их сокровища.

Олег усомнился:

-- Какие у Змеев сокровища?.. Разве что в гнездах, там мы находили,
верно. Но в лапах же не каждый несет! Пока насобираешь сокровищ, столько
мусора нападает... Да и головами стены расшибут, если вот так... ого!..

-- Вожак, наверное, -- предположил Таргитай. -- Вожаку положено быть
крупным. Вон как Мрак у нас.

Стены вздрагивали иной раз совсем слабо, словно о стену бились
головами Змеи-недомерки, подростки, но иногда чувствовались удары матерых
тварей, даже стол ходил ходуном, а мешок с монетами в конце-концов со
звоном съехал на пол.

Олег с отвращением отмахнулся:

-- Даже если стая, когда-то кончится?.. Ладно, будем спать. Завтра
утром Мрак поднимет ни свет, ни заря.

Он еще не договорил, а Таргитай уже ухитрился заснуть еще до того,
как опустил голову. Стены вздрагивали, но уже реже и не так мощно.
Успокоенный Олег лег на свою лавку, накрыл лицо своей волчовкой, чтобы не
засыпало мусором, долго лежал с открытыми глазами, наблюдая слабые пятна
света в местах, где кожа начала протираться.

Стены вздрагивали все реже, почти убаюкивающе, он наконец ушел в
беспокойный сон волхва, полный страхов и неуверенности.

Огромные черные волки гнались за ним по лесу, он убегал, ноги были
как деревянные колоды, еле двигались, а волки настигали, настигали, а
когда передний прыгнул, Олег вскрикнул и проснулся весь в холодном поту.
Сердце колотилось, он дышал часто, словно в самом деле бежал, в ушах
шумела кровь... но само тело в страхе сжалось, ибо отчетливо услышал тот
самый далекий волчий вой.

Он вскочил, ноги дрожали и подгибались. Едва не опрокинув во тьме
лавку с Таргитаем, бросился к окошку. Ночь беззвездная, тучки, но луна
светит в разрывы ярко, двор пуст, а вой, что повторился, доносится
издалека, со стороны леса. Правда, вой жуткий, волчий и не волчий, к тому
же он, Олег, как всякий невр, достаточно знает язык серого братства, чтобы
узнать призыв собраться в стаю для набега. И созывал не волк, даже не
волк-оборотень, а человек-волк, что гораздо страшнее и опаснее.

Таргитай спал, будто не только коней продал, но и все на свете,
разметался, рот приоткрылся так, что жаба или змея может забраться
вовнутрь, чтобы вывести жабят или змеят... Олег с отвращением
передернулся, хотя в мозгу тут же сказало трезво, что это просто брех
собачий, ни одна жаба или змея в животе человека жить не сможет,