Черт, он же ждет, что я зайду сзади и быстро обыщу его. Так это, профессионально похлопывая по бокам, ногам, даже заведу их за грудь… Ну да, если опущусь, чтобы проверить, нет ли пистолета или ножа, привязанного к лодыжке, коленки хрустнут так, что он подумает, будто я выстрелил. Да и подняться будет непросто.
– Клади, клади, – произнес я как можно снисходительнее, – то, что при тебе, пусть останется. Помни только, если подумаешь дернуть хоть пальцем…
Он побледнел, на лбу выступили крупные капли. Похоже, он предпочел бы, чтобы я отобрал весь арсенал. Страшно знать, что палец уже до половины нажал курок, а черное дуло смотрит тебе в затылок.
– Я все сделаю, – прошептал он умоляюще. – Я сделаю все! Только не стреляйте…
Я не стал спрашивать, где его офицерская честь, какая честь в мире демократии, только выразительно посмотрел на Стеллу, вот видишь, сказал требовательно:
– Ключи.
Он замялся:
– Они у старшего…
– У тебя есть запасные, – сказал я уверенно. Он сам мимикой и тоном подсказал, что ключи у него есть, даже не в сейфе, не в столе, а в кармане. – Быстрее!
Пистолет чуть приблизился к нему. Офицер отшатнулся, пальцы дрожали:
– Я сейчас… сейчас!.. Они у меня в правом верхнем кармане!.. Я сейчас их достану!.. Только не стреляйте!.. Я лезу за ключами!
Ключи начал вынимать так медленно, что я едва не гаркнул, чтобы не спал на ходу. Он так панически боялся выстрела, что двигался как в сверхзамедленной киносъемке.
Я жестом велел повернуться, ударил рукоятью, уже не так мощно, подхватил со стола ключи и был у двери раньше, чем тело рухнуло на пол. Стелла выскользнула следом.
Ночь чернее дегтя, звезд нет, а страшные прожекторы, что как слепящими лазерными лучами обшаривают территорию базы, выхватывая из темноты марсианские конструкции, делали тьму еще гуще, страшнее.
По всему полю царила неразбериха и радостная суматоха. Похоже, до последней минуты никто не верил, что Кречет решится в такое опасное для него время отправиться на маневры. Переворот готовился с учетом того, что надо бороться здесь, суметь преодолеть страх перед свирепым генералом, а сейчас, когда кот далеко, на столе пляшут даже самые трусливые мыши.
Похоже, я рассчитал в самом деле все точно. За исключением того, что именно перепутает Терещенко и что не так поймет глава переворота. В результате, когда мы выбрались за ангар, туда подъехал джип, сзади сидели двое, в одном я едва угадал Терещенко, его перевязанная голова белела в ночи как капустный кочан, но второго различить не мог, хотя был уверен, что с ним уже встречался и разговаривал.
– Вы уверены, что похищение не заметили?
– Уверен. Тот ученый дурак слишком независим…
Я ощутил толчок острым локотком в бок.
– Это про вас.
Я буркнул:
– Не обязательно.
– Он сказал «ученый дурак»!
– Мало ли у нас ученых.
– Ученых немало, а вот…
Она не договорила, что страна наша богата талантами, я зажал ей рот и дернул назад. По тому месту, где мы только что были, промелькнул ослепляющий свет прожекторов. Даже в тени я хлопал глазами, мучительно стараясь как можно быстрее вернуть нормальное зрение.
Пригибаясь, я бросился к машине, в темноте смутно поблескивал металлический бок. В последний миг что-то метнулось к моей голове, я отпрянул, но запоздал: в глазах взорвалась вспышка белого плазменного света, даже под опущенными веками, боль разлилась такая острая, что заломило в висках, а в черепе застучали молоты. Я прижал ладонь ко лбу, горячая струйка поползла между пальцами.
Стелла прошептала из угольной черноты:
– Что с тобой? Ты где?
Я раздраженно мотнул головой, перекосился от новой боли:
– Сейчас…
Двадцать лет назад стоило бы моргнуть пару раз, и все прошло бы, а сейчас еще целую минуту заползал в машину, скорее угадывая, что я уже внутри, чем видя хоть что-то вокруг. Стелла явно не понимает, почему двигаюсь так замедленно, она ж первая оказалась у машины и даже дверцу распахнула мне навстречу… об острый край которой я шарахнулся так, что кровь уже заливает глаза. Да ладно, все равно темно.
Стелла возбужденно ерзала, словно добывала огонь трением. В темноте рассмотрел блестящие глаза, в которых были восторг и злое восхищение:
– А вы хоть управлять умеете?
– Не похоже?.. Вы угадали, – согласился я. – Эти бульдозеры не по мне. Другое дело компьютер. Там я умею даже на сверхзвуковом истребителе…
Я чувствовал, как при кодовом слове микрофоны приготовились ловить каждое мое слово, тут же передавать сервомоторам. Зажегся тихий, приглушенный свет, который не слепит, но дает возможность видеть все отчетливо. С колотящимся сердцем я мазнул пальцами по панели управления, не уверенный, что там ключ зажигания, сказал: «Поехали», и мотор заурчал, стена справа медленно поползла назад.
Я ухватился за руль, крутить баранку все умеем, а Стелла вдруг спросила:
– Я не понимаю, почему вы, холодный и расчетливый, как ваш компьютер… почему вдруг решили тащить из этого опасного места и меня? Я вам не друг. Скорее напротив…
Я чувствовал, какой ответ она ждет, но еще не было случая, чтобы я ответил то, что от меня ждут.
– Искали одного, – объяснил я любезно. – А когда прошли два силуэта, в нашу сторону даже не посмотрели.
Всю дорогу дальше я чувствовал ненавидящий взгляд. На самом же деле им все равно, ловить одного или двоих: любой посторонний уже враг. Я и сам, если честно, не знал, зачем взял с собой, даже уговаривал. Наверное, подсознательное: на миру и смерть красна. А на глазах красивой женщины… а она просто прекрасна, все время держишь грудь колесом, спину прямо, говоришь красивые мужественные вещи, а душа не успевает уползти в пятки, ибо надо красиво и мужественно улыбаться, отпускать остроты, это неистребимо, перед самками мы всегда лучше, чем в одиночестве…
– Отсюда не вырваться!
– Да.
– Это военная база!
– Будто здесь не русским духом пахнет, – ответил я.
– Ну и что? Сейчас здесь будет самый главный, не слышал?
Я не стал объяснять очевидное, что с поправкой на наше славянское мышление тот скажет не то, а Терещенко вовсе не поймет, но сочтет, что все понял. Прибудет не сюда, к тому же опоздает. Так что у нас есть шанс…
– А как его звать? – спросил я как можно небрежнее.
Она ответила таким же шепотом, что не знает, но я спросил не зря, вслушивался во все шесть ушей: верхние, средние и особенно внутренние, так что едва заметную заминку уловил, уловил…
ГЛАВА 4
Мы только начали набирать скорость, как двое выросли перед машиной. Я увидел в их руках автоматы… черные дула нацелены прямо в меня. Они даже не делали знаков, чтобы я остановился. Я видел, как автоматы мелко затряслись в их руках. По стеклу застучало, словно частый крупный град бил по железной крыше.
Стелла закричала в страхе. Я ожидал, что стекло либо разлетится вдрызг, насмотрелся в фильмах, либо пойдет белой частой паутиной, через которую уже не увидеть дорогу, но стекло оставалось прежним, я успел заметить только две-три царапины.
– Во стекла, – удивился я. – Что-то не слыхал про них в рекламе.
– В какой рекламе? – закричала она. – Ты спятил!
– Хотя какая реклама, – пробормотал я. – Я не смотрю телевизор… А в компьютерные игры пока всобачивать не научились.
– Кого?
– Рекламу.
Я даже ощутил удовлетворение, что мои любимые компьютерные игры вне этой заразы, а следом удивился, что могу думать хоть мельком о таких пустяках. С возрастом притупляется чувство опасности, все воспринимается не так остро, не так ярко.
Помню, еще сын как-то с раздраженным удивлением спросил, почему это я так угадываю, куда он на самом деле ходил и что делал. Я тогда промямлил нечто об отцовской мудрости, жизненном опыте, сослался даже на свою работу футуролога. Не мог же признаться, что сам был пятнадцатилетним, творил глупости, при воспоминании о которых и сейчас краснею или почти краснею, врал тупым родителям, что задержался у друга, что вместе делали уроки… Потому я всегда буду видеть сына насквозь, предугадывая поступки, ибо навсегда останусь старше на двадцать пять лет.
Эти ребята с автоматами тоже по меньшей мере вдвое моложе. Я просто чувствовал с высоты своего жизненного опыта, где в какой момент окажется кто-то из них. У них намного лучше реакция, но я насквозь вижу этих существ с их простейшими реакциями…
– Простейшие, – повторил я себе, – просто простейшие.
Отогнал мысль, что из такой простейшей амебы со временем может развиться такой гигант, как я сам, иначе дрогну, не смогу вот так круто и безжалостно…
Машину тряхнуло, я гнал ее, избегая прожекторов, а следующие, которые выскочили с оружием, были уверены, что я буду проскакивать в сторону ворот, только там оставался просвет, но если бы я знал, как управлять этим чудовищем, я бы так и сделал. Туда бросились две машины, метнулись люди, а я пустил машину влево.
– Ну давай, – сказал я хрипло, – вывози…
Не зря я дружил с компьютерами. Этот либо правильно меня понял, что это относится не к колесам, либо просто посочувствовал, но сквозь визг тормозов и шелест шин я услышал длинный треск, словно разорвали новенькую простыню.
Обе машины покрылись черными точками, стекла брызнули во все стороны, как мелкие льдинки. Одна страшно вспыхнула багровым огнем, полыхнуло так, что смело троих людей. Остальные с оружием в руках бежали наперерез, я сжался в комок, машину тряхнуло, под колесами был отвратительный хруст, чмоканье. Мы пронеслись, даже в салоне я чувствовал запах горелого мяса.
Они снова самоотверженно пытались закрыть единственный проход, а я глупо и бесцельно погнал машину по кругу, не понимая, как остановиться. Из здания напротив часто-часто засверкал в глаза солнечный зайчик, но по крыше застучало словно градом. Я догадался, что это за град, мой палец метнулся к клавише «Автонаводка», затем «Пуск», машину слегка тряхнуло, откуда-то из-под радиатора… или из-под фар выметнулась струя огня.
Она оборвалась в окне здания, откуда блистали вспышки. Там полыхнуло, из всех шести окон выметнулись огненные струи, вынося с собой рамы, ворох бумаг, но по машине уже не стучало. Я выждал, когда машина по кругу проносилась мимо загородившего дорогу бронетранспортера, нажал «Пуск».
Взрыв подбросил бронетранспортер в воздух. На землю грохнулись искореженные дымящиеся обломки. Горели и дымились человеческие тела. Я сцепил зубы, поймал в прицел и дважды выстрелил этими ракетами, ПТУРСами или как их там. Обломки бронетранспортера вынесло с дороги, я наконец ухватил руль, стиснул зубы и сказал умоляюще:
– Давай, вывози!.. Ты же знаешь, я с вашим племенем дружу… Будущее за вами. Слава роботам!..
Машина послушно повернула, мягкая и бесшумная, как атомная подводная лодка, понеслась угрожающе быстро, я боялся прикоснуться к педали, с моим умением она сразу остановится как вкопанная, а я вылечу через лобовое стекло.
Из дома выскочили с автоматами наперевес шесть или семь человек. Я сжался, стукнул по клавиатуре, сиденье тряхнуло, впереди машины, как и с боков, заблистал прерывистый плазменный свет, похожий на свет от электросварки. Машина на миг потеряла управление, я увидел стремительно вырастающую стену, но машина выровнялась сама, а все люди, что загораживали дорогу, были сметены стальным градом, что иссек их вместе с бронежилетами, разорвал, разбросал куски…
Что-то шлепнулось на капот и исчезло, на ветровом стекле остались красные брызги. Встречный ветер размазал, затем вытер начисто, но перед моими глазами все еще стояла оборванная по локоть рука с чем-то наподобие уродливого автомата.
Мы неслись по ухоженной дорожке, ворота заперты, а человек в будочке пригнулся, по крыше застучало. Я поспешно ткнул пальцем в клавишу, понимая, что надо было сделать это раньше, раньше…
Орловский Гай Юлий
Андреев Николай
Шилова Юлия
Корнев Павел
Панов Вадим
Самойлова Елена