путников в запыленных одеждах, объявившихся на краю поляны.
эта шестерка ломилась через лес.
растянувшегося в тени лавра, и подходить ближе не спешили.
видимо, проводник - придал своему рябому и плоскому лицу приятное (с его
точки зрения) выражение и шагнул вперед.
крошки сыра и отправляя их в рот.
хламиду, схваченную на плече брошью с крупными, явно фальшивыми камнями.
отвернулся.
начать беседу заново.
подбоченясь. - А кто ты, о достойный и остроумный юноша? Если ты бог, мы
принесем тебе жертву. Если человек, мы разделим с тобой трапезу, ибо
сырные крошки - не лучшая пища для голодных и нахальных юнцов! Итак?
Алкид, садясь. - Я Алкид, сын Амфитриона, фиванец.
неожиданно пал ниц перед опешившим Алкидом.
подмигнул своим ухмыляющимся спутникам. - Мы - Орхомена послы, что за
данью идут в семивратные Фивы - тебя не узнали, могучий! Нам, басилея
Эргина посланцам, дозволишь ли путь свой продолжить?!
издевается. - Хоть на все четыре стороны.
Пану, чтоб поводил их по Киферону!"
скандала. Не затевать же пустую и бессмысленную драку с чванливыми
минийцами из воинственного города Орхомена?
удачного и веселого времяпровождения. Рассевшись на траве вокруг Алкида,
они бесцеремонно разглядывали его, словно товар в лавке, деловито
прицокивая языками.
чернявый молодчик, едва ли старше самого Алкида; и серьга в ухе чернявого
игриво качнулась, сверкнув хризолитом, таким же зеленым с желтыми искрами,
какой красовался в оправе перстня на безымянном пальце орхоменца. - Не
соблаговолишь ли ты, богоравный, ответить мне, Проклу, племяннику басилея
Эргина - сколько подвигов ты уже успел совершить?
на во всех отношениях выдающемся носу (Алкид машинально отметил, что
солдат с возрастом изрядно подзаплыл жирком). - Ведь наш герой доблестно
убил страшного злодея Лина, брата чудовищного Орфея, который коварно
заставлял героя разучивать варварские богохульные песни!
сдержался.
Теспия, а заодно и самого Теспия! Ну не подвиг ли это?!
демонстративно загнут.
львиную шкуру, - наш герой после долгой битвы уничтожил полевую мышь,
которую в этих краях звали Киферонской Людоедкой! Не доказательство ли это
того, что отец нашего героя - сам Дий-Громовержец, а вовсе не какой-то там
Амфитрион, упомянутый великим Алкидом единственно из скромности!
ее ласк он и смотреть на других женщин не хочет! Небось, и сама мамаша,
видя во сне Зевса с молнией наперевес, сопит да слюнки пускает!
руку и легко, почти нежно коснулся волосатого предплечья солдата со шрамом
на носу.
Алкид, - и станешь красивым, потому что я оторву тебе твой поганый нос.
Понял?
ужасом ощутил, как внутри него поползли первые язычки нездешней слизи,
отдающей плесенью - предвестники прихода безумной богини Лиссы и невнятно
бормочущих Павших.
подавшийся назад, смерил взглядом побледневшего Алкида. - Сразу видно, что
богоравный!
плывет пред глазами.
Сейчас и пойдешь. Только сперва...
жертвенника уже выбран, нужные слова произнесены, равнодушный ко всему
мальчик-раб, спасенный Ификлом, распростерт лицом вверх, и над ним занесен
ритуальный каменный нож; не знали они и того, что из зарослей терновника
за ними внимательно следят цепкие и не по возрасту зоркие глазки
сморщенной старухи с острой мордочкой хищной ласки.
невидимый для смертных, стоит стройный широкоплечий воин в сверкающем на
солнце панцире, поножах с литыми львиными мордами из массивного серебра и
конегривом шлеме, почти полностью закрывающем лицо своего владельца.
Тартара.
глазами, но опомнившийся лес бросился ему в лицо, выставив твердую корявую
ладонь - и, упав на бок и хлюпая разбитым носом, юноша пришел в себя.
выставленная навстречу копью корзинка из ивовых прутьев. Впрочем, в умелых
руках и плетеная корзинка - оружие, потому что летящее изнутри копье
неохотно отклонилось, возвращаясь назад для нового удара; и к Ификлу
вернулась способность мыслить.
иногда даже чуть раньше, потому что Алкид в самом начале всегда боялся
поверить, что ЭТО снова приближается, снова берет за горло и заглядывает в
тайники души. В последние годы безумие накатывало на брата с завидной
регулярностью, раз в шесть месяцев (что-то это означало... какой-то
разговор Гермия с Хироном - и оба как по команде замолчали, увидев
близнецов... шесть месяцев? шесть лет? шесть веков?!) - и сейчас Ификл
проклинал себя за то, что слепо доверился этому сроку, зная, что
предыдущий приступ случился у Алкида почти сто дней тому назад. И вот
теперь он оставил брата один на один с чернокосой и бледной
Лиссой-Безумием.
совсем недавно спешил рослый юноша со связкой коротких дротиков на плече -
потому что сам Ификл уже бежал обратно, бежал, не разбирая дороги, не
следя за дыханием, отшвырнув мешающие дротики и не замечая того, что
разодранное Киферонским Людоедом плечо взбунтовалось и вновь начало
кровоточить...
оседал в легких, скользкая многопалая рука осторожно протянулась из
ниоткуда и мгновенно отпрянула, чтобы вернуться с подругами, и все они
закружились вокруг скорчившегося мальчика, раненого зверя, загнанного в
угол и припавшего к земле, повернувшегося к преследователям безнадежным и
беспощадным оскалом; что-то было не так, как обычно, но времени понимать и
оценивать не осталось, и все завертелось в яростно-ревущей круговерти, где
каждая частица была сразу ожившим Киферонским львом, запуганным мальчишкой
и скользким запахом плесени; плотью, болезнью и ножом лекаря.