Чтение 53–й страницы книги ~Альтист Данилов~

Данилов убрал ручку и бумагу, решил: "Вот завтра придет дирижер
Чудецкий, с ним мы и поговорим о музыке Я его сразу не отпущу". Данилов
даже купил бутылку коньяка. Однако в девять утра Чудецкий не пришел а
позвонил. Условился с Даниловым о часах репетиций, извинился, сказал, что
спешит, и повесил трубку. Теперь Данилов и Чудецкому желал написать
письмо.

Он вздохнул, убрал бутылку коньяка, пошел в автомат на улицу Королева
выпить пива.

Мужчины возле автомата стояли всегда, но нынче их было больше
обычного. Данилов заметил знакомого оператора с телецентра, спросил:

- Что это?

- А Коля, водопроводчик, - сказал оператор, - за двадцать копеек
показывает дым.

Тут же мужчин, то ли выпивших пива, то ли еще не пивших, окутало
паровозным дымом.

"Про дым-то я забыл! - ужаснулся Данилов. - Надо сейчас же дым
прекратить!"

- Вова! - водопроводчик Коля, выйдя из восхищенной толпы, направился
к Данилову. - Я тебя пивом угощу!

- У меня есть, - сказал Данилов. - Я рубль разменяю.

- Что менять-то! - Коля чуть ли не обиделся. - Вон сколько
двугривенных для автомата. За дым. Дыхнешь - дают двадцать копеек. А кто и
с сушками.

- А не тяготит вас дым? - осторожно спросил Данилов. - Вы к врачам не
обращались? Вдруг бы они и вылечили...

- Зачем мне врачи? От чего мне лечиться? Мне дым не мешает. Я когда
дышу и говорю, он не идет. Могу петь. - Тут Коля остановился и запел:
"Стою на полустаночке в цветастом полушалочке, а мимо пролетают поезда", и
верно, дыма из него не вышло. - И ем я хорошо. Иногда только мясо пахнет
костром. Вроде шашлыка. Это когда я из глубины дыхну, то дым. А людям
нравится. Просят. Как-то я три раза подряд дыхнул, дали воблу.

- Но, может, вы хотите от него отделаться? Не мучит он вас?

- Да ты что! Коля поглядел на Данилова с укором. - У меня жизнь
интересная.

"Ну коли так, - подумал Данилов, - что ж я его буду дыма лишать..."
Ведь и вправду: вдруг он, Данилов, испортит жизнь человеку. Пусть дышит
как хочет. Данилов опустил в щель автомата двугривенный, подаренный Колей,
наполнил кружку, но, отпив два глотка, о пиве забыл. В нем возникли вдруг
слова и чувства, какие он хотел бы передать и Переслегину и Чудецкому.
Явились бы к нему сейчас листы бумаги, он бы их все исписал. "Что я
стою-то здесь, пойду домой, напишу им письма. О музыке. Обо всем". Он
пошел. Однако его намерениям помешал телефонный звонок.

У звонившего был лирический бас, годный, если бы собеседник Данилова
пел, и на баритональные партии - князя Игоря или Мазепы. Вроде бы Данилов
его где-то слышал, но где? Говорил незнакомец тихо, таинственно и вместе с
тем так, будто Данилов сидел у него дома в клетке. Данилов проверил голос
индикатором: нет, звонивший был местной личностью.

- Мне любопытна ваша таинственность, - сказал Данилов. - Однако вы
даете мне понять, что вам многое обо мне известно, стало быть, вы знаете,
что у меня мало времени, поэтому прошу вас перейти к сути дела.

- Пока и дела-то никакого нет, - сказал незнакомец, - а есть
предложение.

- Какое же?

- Сотрудничать с нами.

- А кто вы такие?

- Ну как вам сказать...

- Так и скажите.

- Настасьинский переулок, квартира Ростовцева...

- Хлопобуды, что ли?

- Это несерьезное дело... Но пусть хлопобуды...

Теперь Данилов узнал. Говорил с ним пегий человек с бакенбардами,
возможно, секретарь хлопобудов, заполнявший обычно их вахтенный журнал или
конторскую книгу. Но возможно, и не секретарь.

- Вы секретарь с бакенбардами, - сказал Данилов.

- Как вы узнали?

- Я музыкант. Должен иметь слух.

- Звонок мой как бы официальный.

- Вас Клавдия Петровна надоумила?

- При чем тут Клавдия Петровна! Клавдия Петровна - из очереди! Мы
вышли на вас сами. А Клавдии Петровне вовсе и не следует знать о моем
звонке.

- И чем же вызван ваш официальный звонок?

- Наша инициативная группа - особая, экспериментальная, впрочем, вы
имеете о ней некоторое представление. Мы пока самодеятельная группа, но
то, что мы делаем, хотя бы своими анализами и прогнозами, должно принести
несомненную пользу обществу...

Тут Данилов чуть было не сказал о сомнительности затеи хлопобудов с
изумрудами и дипломами, но сообразил, что подведет Клавдию. Промолчал. Он
вспомнил о пятнадцати рублях и солидных людях, стоявших с чернильными
номерами на ладонях в прихожей у Ростовцева. Сказал:

- Неужели люди из вашей очереди и есть общество?

- Идет эксперимент, и мы можем охватить лишь определенную группу
людей, наиболее восприимчивых к условиям нашего опыта.

- Хорошо, - сказал Данилов. - А я вам зачем? Я и в очередь-то не
вставал.

- У нас много трудностей. Особенно в области научного
прогнозирования. Нам нужна ваша помощь. Естественно, она будет
вознаграждена.

- Моя помощь? - удивился Данилов.

- Да, - сказал пегий человек. - Мы знаем о ваших возможностях.

- Я артист оркестра. Какие у меня возможности?

- Речь идет не о ваших музыкальных способностях.

- А о каких?

- Вы сами знаете о каких...

- Вы меня с кем-то спутали.

- Нет. Мы о вас знаем все.

- Откуда же?

- У нас есть люди.

- Эти люди сами ошиблись и вас ввели в заблуждение.

- Значит, наше предложение вы принять не хотите? - угрюмо спросил
пегий человек.

- Ваш звонок я расцениваю как шутку, какую я оценить не могу из-за
отсутствия чувства юмора.

- Печально. И для нас. И для вас. Мне хотелось бы дать вам время
подумать, чтобы потом вам не пришлось жалеть о своем легкомысленном
отношении к важному делу.

- Вы говорите таким тоном, будто угрожаете мне.

- Возможно, что и угрожаю. Безрассудное упрямство следует
наказывать... Потом, вы, видимо, не верите в нашу серьезность и в нашу
силу, вот вы их и почувствуете...

- И что же будет?

- Будут и мелкие неприятности... Скажем, в театре... Ну, предположим,
на гастроли в Италию вы не поедете...

- Еще что?

- Вряд ли отыщет милиция альт Альбани...

- Так... Далее...

- Через три недели должно состояться ваше выступление в Доме культуры
медицинских работников...

- Отчего же не во Дворце энергетиков?

- Во Дворце энергетиков срочно устроят конкурс бальных танцев,
оркестру придется искать другой зал...

- Ну хорошо, в Доме культуры медицинских работников... И что же?

- Так ваше выступление не состоится... Оно, возможно, и нигде не
состоится...

- Хватит! И меня можно рассердить.

- Это как вам будет угодно.

- Вы ведь себе противоречите. Вы приписываете мне какие-то особенные
возможности и пугаете меня мелкими неприятностями. Но если у меня
возможности, что мне ваши угрозы! Не подумать ли вам в таком случае, как
самих себя обезопасить от неприятностей?

Секретарь хлопобудов, видно, растерялся. Молчал, дышал в трубку.
Потом сказал, но не слишком решительно:

- Видите ли, тут особый случай, мы, наверное, не нашли подхода к вам,
а потому разрешите считать наш разговор предварительным... Мы к вам
по-земному... А вы, возможно, на своих высоких ступенях полны иных
чувств... Возможно, вас обидели слова о вознаграждении... Это чуждо вам...
Я понимаю... Мы шли здесь на ощупь... Но и вы нас поймите... Мы пытаемся
заглянуть в будущее, и отчего же... существу... предположим, попавшему к
нам из более высокой цивилизации, пусть и занятому своими целями, нам
неведомыми, не помочь хоть капелькой своего богатства энтузиастам
приближения будущего на Земле...

- Вы меня, что ли, под существом имеете в виду?

- Нет, это я в теоретическом плане...

- Вы меня пришельцем, что ли, считаете? Так я прошу вас ввести в
хлопобуды профессора Деревенькина, он все объяснит вам насчет пришельцев.

- Ирония здесь неуместна, - уже мрачно сказал пегий человек.

- А дальнейший разговор излишен.

- Печально. У нас ведь есть земные возможности, и как бы вам все же
не пришлось сожалеть...

Договорить секретарю хлопобудов Данилов не дал, повесил трубку.