Захватив с собой первого камергера Юга де Бувилля, своего личного писца
Майара и кое-кого из близких, он выехал в замок Клермон, в двух лье от места
назначенной охоты, где и заночевал.
расположении духа его уже давно не видели. Он мог наконец немного отдохнуть
от государственных дел. Золото, взятое у ломбардцев, пополнило казну. А
зимой утихомирятся бароны, мутившие Шампань, утихомирятся горожане, мутившие
Фландрию.
утренним заморозком прихватило этот пушистый снежок, и все вокруг до самого
небосклона стало точно безбрежное белое море. Каждый невольно переживал то
странное чувство изумления, которое охватывает человека перед ежегодно
возобновляющимся чудом - все краски поменялись местами: там, где глаз
привычно ищет света, легла тень, полуденное небо становится вдруг темнее
посветлевшей земли.
распускалась в морозном воздухе огромными кудрявыми цветами.
на зайцев пес гонял также оленя и кабана, действуя, так сказать, на свой
страх и риск, и, бывало, выводил на верный след сбившуюся свору. Обычно
считается, что борзые берут зоркостью и резвостью в гоне, зато чутьем
природа их обделила, однако ж Ломбардец был чутьист не хуже пуатвенской
гончей.
людей, настолько ласков был он с животными; они понимали друг друга без
слов. Даже к самым близким своим родственникам король не выказывал таких
теплых чувств. В душе каждого Капетинга жил крестьянин, сын земли. Только
среди деревьев, трав и зверей король Филипп ощущал полноту жизни и даже
безмятежность.
топота и ржанья, среди нестройного хора голосов и собачьего лая, король
ловко осадил коня, чтобы полюбоваться великолепной сворой, справиться у
доезжачего о здоровье недавно ощенившейся суки, а главное, поговорить со
своими собаками.
он.
соследили несколько оленей, и среди них одного десятилетка, у которого
загонщики насчитали на рогах целых двенадцать отростков, - так называемого
королевского десятилетка, ибо нет в лесах более благородного животного.
Десятилеток этот, кроме того, был "одинец" - другими словами, олень,
отбившийся от стада и окончательно одичавший во время своих одиноких
скитаний.
занять те места, где мог появиться олень.
призывный звук рогов; настороженную тишину вспугнул тяжелый лошадиный галоп
и треск ломаемых ветвей.
соследили, кружит по лесу, старается запутать следы и найти молодого оленя,
с которым бежит рядом, надеясь обмануть собак.
удалось сбить своих преследователей. Почуяв опасность, одинец инстинктивно
бросился к дальнему Арденнскому бору, откуда он, должно быть, и явился в
здешние леса.
путь зверю, добрался до опушки и стал поджидать оленя, который неминуемо
должен был выскочить на равнину.
всего на какую-нибудь сотню туазов собак и ловчих, даже слышишь их голоса, а
через минуту вокруг тебя глубокая тишина, полное одиночество, и ты один в
этом храме сосен и дубов, и никак не угадать, куда же запропастилась свора,
которая только что надрывалась от лая, и какая фея, какое волшебство унесло
твоих товарищей по охоте.
морозный воздух скрадывает звуки, а покрывший землю снег затрудняет поиск,
сбивает собак со следа.
разделенные недлинными изгородями, на сжатые полосы, на крыши неизвестной
деревеньки и на верхушки соседнего леса, которые мерно раскачивались на
ветру, - глядя на весь этот пейзаж, укрытый девственно чистой и сверкающей
пеленой, он почувствовал легкое головокружение. Под солнечными лучами,
пробившимися сквозь тучи, все вокруг заблистало, и король внезапно понял,
что он устал, что он чужой, совсем чужой всему этому миру. Впрочем, он
пренебрег этим мгновенным недомоганием, ибо был крепок телом и ни разу еще
ему не изменили силы. "Должно быть, чересчур разгорячился во время скачки",
- подумал он. Подстрекаемый желанием узнать, ушел ли его олень или нет,
Филипп пустил коня шагом вдоль опушки и, пригнувшись в седле, искал следов
пробежавшего зверя. "На такой пороше его след заметить нетрудно", - твердил
он про себя. Вдруг невдалеке показалась фигура крестьянина, - видимо, он
торопился куда-то по своим делам.
мужичок лет под пятьдесят, с коричневым от загара лицом в глубоких морщинах;
на ноги он для тепла натянул голенища из грубой ткани, а в правой руке
держал дубинку. Мужик поспешно стащил шапку, обнажив седовласую голову.
головой.
промчался - не успел я перекреститься, как его и след простыл. Видать, часа
два бежал, потому что рога совсем на спину закинул и язык высунул. Это как
раз ваш олень и есть. Он далеко не ушел, потому как воду ищет. Вы его возле
пруда Фонтан найдете, это уж верно.
березы. А самого оленя у пруда застигнете, будь вы с собаками или без собак.
он.
хитринкой глаза уставились на короля.
такой великий государь, как вы, ваше величество, забавлялись подольше, будь
на то милость Господня.
крепостным. Я знаю цифры и умею держать в руках стиль, ежели что понадобится
сосчитать. Как-то раз я видел его высочество Валуа, когда он освобождал
местных крестьян, вспомнил, как о вас говорят, да и по вашему облику сразу
решил, что вы его брат.
точно мертвец при жизни. Мы, крестьяне то есть, знали, что бумага, какую нам
читали по приказу его высочества Валуа, вами писана; мы теперь слова ваши,
как молитву, твердим: "Пусть каждое человеческое существо, созданное по
образу и подобию Божию, будет свободно, ибо таков закон естества..." Как не
радоваться таким словам, если раньше сам себя ничем не лучше зверя считал.
живу.
человеку. Нет, не милостыню, а подарок.
Филипп, - и возьми вот это на память обо мне.
благоговейно принял дар - кусок слоновой кости, покрытый затейливой
инкрустацией, в серебряной оправе, ценность которого в несколько раз
превышала ту сумму, что пришлось ему внести в качестве выкупа. Руки
Андре-лесовика тряслись от гордости и волнения.
Пресвятой Богоматери, чтобы защитить дом от дурного глаза. Да хранит вас
Бог, государь.
уже давно. В лесной глуши он поговорил с человеком, и человек этот свободен
и счастлив благодаря ему, Филиппу. Тяжелое бремя власти и прожитых лет сразу
стало легким. "Когда разишь кого-нибудь, об этом всегда знаешь, - думал он,
- но как узнать с высоты трона, действительно ли сделано добро, которое
хотел сделать, и кому оно принесло радость?" И это нежданное одобрение своим
действиям, пришедшее из гущи народной, было ему дороже и ценнее шумной хвалы
придворных. "Когда брат нуждался в деньгах, я сказал ему: "Не набирай себе
новых душ, не дав ничего взамен. Освободи рабов в твоих владениях, как