мира довольно часто наблюдается и в период Ренессанса.
знать, что подобно тому, как искусство обретается в виде трех ступеней, то
есть в уме мастера, в орудии и в материи, которая получает оформление при
помощи искусства, так и природу мы мо жем рассматривать в виде трех
ступеней", т.е. в боге как создателе, в небе как орудии и в материи. Нужно
только заметить, что под "небом" здесь имеется в виду, по-видимому
аристотелевский перводвигатель. Иначе будет непонятно, почему же вдруг небо
тракту ется как орудие. С точки зрения Данте, бог, как абсолютная и
надмировая личность, конечно, выше даже и тех действий, которые он
производит, и само небо для него есть только орудие.
возрожденческих текстах, которые и не содержат самого термина "идея". Здесь
прежде всего припоминается Данте. В текстах из "Рая" (XXX 37 - 127 XXXIII 67
- 145) необходимо находить с не обычайным искусством поданную картину не
чего другого, как именно выдержанного платонизма и неоплатонизма. На первом
плане здесь учение о свете и первосвете; на первом плане здесь эманация из
высшего бытия во все низшие сферы, и на первом плане здесь кра сочная
иерархия бытия как бесплотного, так и телесного. При этом не худо будет
учесть и то обстоятельство, что как раз этой грандиозной неоплатонической
картиной и кончается "Божественная комедия". Тут нет слова "идея", но сам
Э.Пановский считает эти тек сты Данте вполне неоплатоническими. И такого
рода философско-эстетические рассуждения у Данте попадаются не раз.
ангельских чинах, посредствующих между абсолютным светом и телесными
созданиями. Это, конечно, чистейший неоплатонизм, переведенный при помощи
Ареопагитик на язык христианского самосознан ия. Тут тоже нет слова "идея",
хотя все время идет речь не о чем ином, как о бесплотных субстанциях
ангелов.
то действительно за все столетия Ренессанса их попадается довольно мало.
Можно, например, привести текст из итальянского комментария 1481 г.
Кристофоро Ландино (1424 - 1492 или 1498 ), где мы читаем в толковании
текста из "Рая" (XIII 53): "Идея есть имя, введенное Платоном, против
которого боролся Аристотель не с истинными доказательствами - потому что
истине не противоречит никакая истина, - но с софистическими придирками. С
Платон ом соглашаются Цицерон, Сенека, Евстратий, Августин, Боэций,
Альтивидий, Халкидий и многие другие. Идея есть прообраз (essempio) и форма
в божественном уме, по подобию которых божественная мудрость производит все
видимые и невидимые вещи. Платон и Гермес Трисмегист пишут, что Бог от века
знает все вещи. Следовательно, в божественном уме и мудрости существуют
познания (cognitioni) всех вещей, и Платон называет их идеями... И хорошо
сказал [Данте]: "Идея (idea), то есть Бог (iddio), потому что то, что в Б
оге (in Dio), есть Бог (Iddio); а идея - в Боге" (цит. по: 181, 88).
термина "идея" мы находим у другого, еще более известного представителя
Платоновской академии во Флоренции, у Марсилио Фичино. В его комментарии к
знаменитому трактату Плотина "О красоте " (I 6) мы, между прочим, читаем:
"Итак, что же является прекрасным человеком? Или прекрасным львом? Или
прекрасным конем? Очевидно, что это в первую очередь таким способом
оформленный, таким способом рожденный человек, лев или конь, как это
установил и
своей первоначальной зародышевой мощи. И уж конечно, наша душа тоже имеет
врожденную в уме формулу (formulam) его идеи; и она имеет также в
собственной природе подобным же образом заро дышевый смысл (seminalem
rationem). Благодаря этому душа в силу некоего природного суждения имеет
обыкновение судить о человеке, или льве, или коне и прочем, а именно что
этот вот некрасив, а тот, напротив, красив, поскольку, как это очевидно,
первый цел иком расходится с формулой и смыслом, а второй соответствует
этому; и среди красивых этот красивее того потому, что более соответствует
формуле и смыслу [...] Но, вынося суждение о красоте, мы считаем наиболее
красивым то, что одушевлено и разумно и прит ом так оформлено, чтобы и
духовно удовлетворять формуле красоты, которую мы имеем в уме, и телесно
отвечать зародышевому смыслу красоты, которым мы обладаем в природе, то есть
во вторичной [более чувственной] душе. Форма же в красивом теле подобна
своей
первообразу в уме архитектора. Поэтому если бы ты отнял от человека его
материю, а форму его оставил бы, то эта оставшаяся у тебя форма, она-то и
есть та самая идея (idea), согласно которой
Плотину мы находим с точки зрения эстетики несколько весьма важных мыслей.
Прежде всего здесь не только просто употребляется термин "идея", но
говорится об идеях в уме бога и почти да же о полном тождестве идей бога с
самим богом. Если это действительно так, то тут мы уже должны были бы
констатировать выход за пределы неоплатонизма, поскольку с точки зрения
последнего наивысшим бытием является не ум и не его идеи, а то благо,
которое
внимание на то, что божественный ум с его идеями трактуется как прообраз для
человеческого ума, и в частности для ума художника, где эти априорные формы
являются основой его художественног о творчества. Наконец, приведенный текст
Фичино свидетельствует также и о наличии идеи в самой природе. Здесь Фичино
употребляет древний стоический термин "logos spermaticos" - зародышевый (или
семенной) смысл (идея, форма). Если в человеке априорные иде и, истекающие
из идей самого божества, есть результат наивысшего человеческого
самосознания, то в природе, как учили древние стоики и за ними Фичино, это
только еще зачаточные идеи, зародышевые формы или смыслы. Однако так или
иначе, но приведенный текст из Фичино весьма ярко свидетельствует о
сознательном и вполне намеренном использовании платонического термина "идея"
в эпоху Ренессанса, и даже в эпоху его наивысшего расцвета.
(I 6, 3): "Владычество (imperium) формы над субстратом (subjectum)". Красота
есть "нечто божественное и владычественное, потому что она означает
владычество господствующей формы, и
очевиднейшим образом представляет собою самое идею" (там же).
для эпохи Ренессанса, не выдерживает критики в окончательном смысле слова.
Этот термин, как видим, господствует и в Платоновской академии во Флоренции;
он есть еще у Данте. Неоплато нические тексты из Данте без термина "идея" мы
приводили выше. И упомянутый Ландино находит этот термин у Данте; он
содержится в следующем тексте "Рая" (XIII 53):
скажем.
смысле слова, мы находим и в начале Ренессанса (Данте, Петрарка), и в эпоху
расцвета Ренессанса (Марсилио Фичино и Кристофоро Ландино). Но и
относительно Альберти, творчество которого н ужно считать переходом от
раннего Ренессанса к позднему Ренессансу, Э.Пановский тоже не прав.
опорой для платонических толкований Альберти. Эти три текста или отличаются
смутным характером, или прямо говорят против Э.Лановского.
ошибается, потому что на самом деле это не IX 5, а VI 2) Альберти делает
заключение, что "красота, как нечто присущее и прирожденное телу, разлита по
всему телу в той мере, в какой оно пре красно" (9, 1, 178). Э.Пановский
утверждает, что в данном случае речь идет вовсе не о красоте как о чем-то
врожденном и бестелесном, но только о противоположении красоты украшению.
Альберти действительно делает такое противоположение. Но это ни в каком с
лучае не означает того, что Альберти не понимал красоту, или гармонию, как
нечто врожденное и как нечто целостное, вне отдельных составляющих ее
частей. Альберти прямо говорит (IX 5) о гармонии самой в себе, которая
превыше не только частей целого, но и
что здание есть своего рода тело, которое, как и другие тела, состоит из
очертаний и материи, причем первые создаются умом, а вторая берется из
природы. Для первых нужны ум и мысль, для второй - подготовка и выбор" (там
же, 8). По поводу этого текста Э.Пановский утверждает, будто здесь идет речь
вообще о всякой вещи как о состоящей из формы и материи, а вовсе не о том,
что именно художественный предмет состоит из формы и материи и
весьма слабо. И в отношении художественного произведения, и в отношении
всякой вещи вообще, по Альберти, необходимо признавать оформление той или
иной материи при помощи той или ин ой формы. В крайнем случае этот текст
можно понимать не по-платоновски, а по-аристотелевски. Но разница между
Платоном и Аристотелем в данном случае почти неуловима.
истолковании Э.Пановский, пожалуй, в значительной мере прав. В трактате "О
живописи", в книге II, Альберти выводит превосходство живописи над другими
искусствами на основании античног о мифа о Нарциссе, бросившемся в ручей, в
котором он увидел свое изображение (см. 9, 2, 40). По этому поводу некоторые
приводят текст из Плотина (I 6, 8), где тоже идет речь о Нарциссе, но в том
Семенова Мария
Маккефри Энн
Корнев Павел
Пехов Алексей
Никитин Юрий
Афанасьев Роман