преодолевая наличный, грубый материал своей психики той ослепительной идеей
своего существа, которую он ощущает в Боге, - скульптор, воплощающий свой
творческий замысел в мраморе или бронзе, поэт, своим вдохновением
преображающий косную стихию обычно немощного человеческого слова в
магическую речь, заставляющую трепетать и плакать, - у всех одинаково
процесс творчества определенно выражается в вдохновенном преодолении того
или иного материала светоносной, зиждительной формой.
он не может его понять. При том разрыве между формой и содержанием, который
заложен в самом существе ratio и который в неокантианстве как завершителе
рационализма получает абсолютную формулировку, - творчество является делом
вздорным и прежде всего невозможным. Воплощение формы в материи немыслимо.
Если материя абсолютно не сообразна разуму, т.е. идее, - очевидно, никакого
органического сочетания формы с материей - мыслить нельзя. Ergo творческий
процесс есть процесс иллюзорный, в котором все переживаемое творцом не может
быть принято взаправду и, как проникнутое "психологизмом", не может быть
введено в настоящую философию. Форма не укрощает хаоса, идея не побеждает
основного безумия жизни. Суспензизм исповедует страннейший принцип. Он
утверждает, что, что бы ни делать, сколько ни преодолевать материи формой и
жизни идеей, - количество безумного хаоса ни уменьшится, ни увеличится.
Количество чистого хаоса есть раз навсегда данное, есть величина постоянная,
подобно тому как физики говорят, что количество энергии при всех
превращениях остается всегда одно и то же. Можно переливать хаос из одной
формы в другую, но и на самых высших ступенях он абсолютно не смешивается с
формой, не просветляется ею, остается в прежнем, абсолютно неразрушимом
своем состоянии.
определить как - солидарная преемственность творчества. Во что же она
превращается, если рационализм обессмысливает ее primum movens творчество?
творчества, т.е. истинного преодоления материи формой, быть не может, то
культура в своих основах призрачна. Как дела, т.е. в порядке онтологическом,
ее не существует. Она есть чистый феномен, не имеющий никакого отношения к
миру ноуменов. Она только видимость, кажимость, и все культурные достижения
человечества в сущности ничего не достигают. Они и между собой не связаны.
Внутренней зависимости, напр., Платона от Сократа, нет, ибо зависимость
здесь только феноменальная, внешняя, т.е. призрачная. Культуры как единого
дела свободы - нет, она рассыпается на ряд эпифеноменов, из которых каждый
призрачен сам по себе. Их "объединяет" только одно: единство иллюзии.
культурфилософов - культурная история должна была бы остановиться. Ибо
культура в таком случае стала бы "философским камнем". Философский камень
можно было искать, лишь веруя в его объективную возможность и находимость.
Но, раз эта вера потеряна сознательно и окончательно, очевидно, только
школьная тупость может после этого заниматься таким бессмысленным и
безнадежным делом, как отыскание того камня, который заведомо есть ens
rationis.
обессмысливает и то цветение жизни, которое мы называем культурой.
тот, кто действительно проникается рационализмом, тот уже не способен не
только участвовать творчески в великом культурном делании человечества, но
даже и понимать то, что уже сделано, что делается и что должно делаться в
будущем.
рационализм. Культура есть собирание и высшая творческая организация самых
глубинных стихий жизни, а рационализм, как мы видели, принципиально и
безнадежно-сознательно хаотизирует жизнь.
вырастал до такой огромной исторической силы, как в Новое время. И сейчас он
продолжает расти, делает новые завоевания и в философских школах
современного кантианства оттачивает свое орудие до предельной остроты.
Систематическая и все растущая хаотизация жизни началась с тех пор, как
новое человечество в борьбе с мистическим началом средневековья сознательно
оторвалось от Природы как Сущего и орудием своего властного самоутверждения
провозгласило - рационализм.
Один, более глубокий, основной и подземный, питаясь великими традициями
прошлого, продолжает без перерывов линию вселенской культуры. Сюда относятся
прежде всего искусство, мистика, католичество. Сюда же относится все
гениальное в мысли, слове и деле, явленное в новой европейской истории.
Корни гения всегда уходят в мистические глубины Сущего, и потому, как бы ни
отрекался от Сущего гений, как бы ни поддавался рационализму и связанному с
ним меонизму, - он в силу своей, гениальности, конкретно являемой,
свидетельствует против всех своих заблуждений. Для тех, кто имеет уши
слышать, самый t?noz гениальности всегда радостен, как трепетная волнующая
весть из родимых глубин.
характерен для Нового времени. Он все ширится и растет, и шум его, как "шум
вод многих" , угрожает окончательно затушить в современном человечестве
чувствование потока первого. Это не культура уже, а цивилизация. Многие
путают эти слова. Но нет ничего враждебнее культуре, чем цивилизация.
быть пищей, пригодной для большинства. Vulgus profanum может жить всегда
лишь готовым. А культура всегда есть не готовое, а завоеванное. Культурой
как творчеством можно лишь заражать. И те, кто, заразившись, сами окрылились
творческим порывом, культуре приобщаются. Цивилизация передается
механически. Ею не заражаются - ее внушают. Цивилизация есть овеществленный
рационализм. Техника и промышленность, машинное производство во всех
областях созданы рационализмом как исторической (я бы сказал и больше: как
космической) силой. Тот отрыв от Природы как Сущего, который лежит в основе
рационализма, вкладывается как скрытая, магически разделяющаяся сила в
каждый продукт цивилизации. То, что делает с мозгами рационализм как
философская система, то с натуральным строем жизни и с людьми, в нем
живущими, проделывает любой продукт машинно-бездушного производства. Племена
и народы гибнут от внешнего соприкосновений с европейской цивилизацией.
"Шумом вод многих" заглушается тихая мудрость людей, живущих близко к
Природе. "Первопророчица Земля" (выражение Эсхила) перестает быть слышимой в
трескучем дурмане "цивилизованной" жизни. Я говорю не только о диких
народах, растлеваемых и пожираемых Молохом цивилизации. Я говорю о человеке
вообще. В каждом человеке, как бы он ни был глубок, цивилизация мнет
инстинктивную мудрость Природы, заглушает пророчествующий и научающий голос
великой первопророчицы Геи. И в этом смысле каждый продукт цивилизации -
спички, папиросы, граммофоны, синематографы - есть все растущая,
непрерывная, гипнотическая проповедь рационализма, т.е. принципиального
отрыва от Сущего. Коген в Марбурге или Риккерт в Фрейбурге и братья Патэ в
Париже - делают в сущности одно и то же дело. Только Коген занимает видное
место в главном штабе рационализма, а бр. Патэ совместно со всеми другими
фабриками мира поставляют бесчисленных рядовых в ту самую армию, главный
штаб которой составляют ученые и философы. Великий, слишком мало еще
оцененный протест Толстого праведно направлен против этой цивилизации, во
главе которой стоят не только ученые и философы, но часто horribile dictu -
художники.
Рационализм врывается всюду и нежные, живые, полные ноуменальной прелести
цветы культуры топит в море бумажных мертвых цветов, изготовляемых
обездушенными людьми на бездушных машинах. Культура погибает в подделках, и
Поэт, который, по Шиллеру, опоздал на дележ мира, уже поступившего во
владение не-поэтов - в настоящее время, как правильно говорит Вяч.Иванов, с
ужасом видит, что "не только поделен без него вещественный мир и певцу нет в
земном части и удела, но что и все слова его родного языка захвачены во
владение хозяевами жизни и в повседневный обиход ее обыденными
потребностями" . То, что здесь говорится о поэте, - есть великая правда о
всяком poiht"j , т.е. о всяком творце и делателе культуры. Всякий истинный
созидатель должен чувствовать теперь, что "все слова его родного языка
захвачены хозяевами жизни", что широкий поток цивилизации завладел всеми
стихийными материалами, которым он призван дать высшую форму и, завладевши,
наделал из них бесчисленное множество цивилизованной дряни. В гневе разбить
подделки, бичом прогнать торгующих из храма - вот первое, что должен делать
теперь каждый носитель творческой формы. И только сказав "хозяевам жизни" -
гневное: "подите прочь!" odi profanum vulgus et arceo , носитель культуры
может приняться за свое дело. Это создает глубочайшую черту нашего времени:
теперь ясно обозначилось, что культура против цивилизации, что потоки текут
в разные стороны. Гений нашего времени стоит спиной к современности. Он ее
ненавидит, бичует, не хочет иметь с ней ничего общего. Можно сказать теперь:
- чем больше и несомненнее гений, тем дальше он от современности. А было так
не всегда. Античность, Средние века, даже эпоха Возрождения характеризуются
иным отношением: гений творил в сотрудничестве и во внутреннем согласии с
живой средой. Совершался здоровый обмен сил и потенций, взаимное
проникновение.
валит. Одинокие усилия одиноких людей уже не могут спасти культуры от
задушения цивилизацией. Приходится сниматься с мест, уходить вглубь,
оставляя Вавилону цивилизацию, строиться и созидаться. В этой трагедии
оставаться спокойным может лишь тот, кто ощущает метафизическую основу
подлинного человеческого творчества, кто верит, что зиждительная форма
божественного Логоса неслиянно и нераздельно соединилась с материей,
Сертаков Виталий
Березин Федор
Лукьяненко Сергей
Шилова Юлия
Журавлев Владимир
Посняков Андрей