чувством, которого наверняка не смогла бы объяснить, она
чувствовала и была уверена, что именно Фермина Даса сплела
интригу, лишившую ее приза. Оснований для этого не было
никаких: они не были знакомы, никогда не встречались, и Фермина
Даса никак не могла влиять на решение жюри, хотя, возможно, и
была в курсе его секретов. Сара Норьега заявила решительно:
"Мы, женщины, - провидицы", И тем положила конец обсуждению.
естество бесславно увядало, любовь стыла в рыданиях, а на ее
веки начинали ложиться тени старых обид. Она была уже вчерашним
цветком. К тому же, охваченная яростью поражения, она перестала
вести счет выпитому.
попробовала установить лепту каждого из них в непризнанном
стихотворении, чтобы выяснить, сколько лепестков Золотой
орхидеи полагалось каждому. Не впервые забавлялись они
византийскими турнирами, но на этот раз он воспользовался
случаем расковырять саднящую рану, и они заспорили самым пошлым
образом, отчего в обоих ожили обиды, накопившиеся за почти пять
лет их любовной связи.
поднялась со стула запустить маятник на часах, как бы давая тем
самым понять, что пора уходить. Флорентино Ариса почувствовал:
нужно немедленно рубануть под корень эту безлюбую любовь, но
таким образом, чтобы инициатива осталась у него в руках; он
поступал всегда только так. Моля Бога, чтобы Сара Норьега
позволила ему остаться в ее постели, где он и скажет ей, что
между ними все кончено, Флорентино Ариса попросил ее сесть
рядом, когда она кончила заводить часы. Но она предпочла
соблюдать расстояние и села в кресло для гостей. Тогда
Флорентино Ариса протянул ей указательный палец, смоченный в
коньяке, чтобы она обсосала его - она, бывало, делала так перед
тем, как предаться любовным утехам. Однако на этот раз Сара
Норьега отказалась.
Ариса научился последнее слово всегда оставлять за собой. В
обстоятельствах не столь горьких он бы, возможно, стал
домогаться Сары, убежденный, что ко взаимному удовольствию они
все-таки вместе прикончат ночь в ее постели, поскольку жил в
убеждении, что, если женщина переспала с мужчиной хоть однажды,
она затем будет спать с ним каждый раз, как ему удастся
размягчить ее. И потому он не брезговал даже самыми
неприглядными любовными ухищрениями, лишь бы не дать ни одной
на свете женщине, рожденной женщиной, сказать последнее слово.
Но в ту ночь он почувствовал себя настолько униженным, что
залпом допил коньяк, стараясь не выдать обиды, и вышел, не
попрощавшись. Больше они никогда не виделись.
постоянной, хотя и не единственной за те пять лет. Когда он
понял, что ему с нею хорошо, особенно в постели, хотя Фермину
Дасу ей не заменить, он почувствовал, что совершать ночные
охотничьи вылазки ему стало труднее и надо распределять время и
силы, чтобы хватало на все. И все-таки Саре Норьеге удалось
чудо: на какое-то время она принесла ему облегчение. Во всяком
случае, теперь он мог жить без того, чтобы видеть Фермину Дасу,
и не кидаться вдруг искать ее туда, куда подсказывало сердце,
на самые неожиданные улицы, в самые странные места, где ее и
быть-то не могло, или бродить без цели с щемящей тоскою в
груди, лишь бы хоть на миг увидеть ее. Разрыв с Сарой Норьегой
снова всколыхнул уснувшую боль, и он опять почувствовал себя,
как в былые дни в маленьком парке над вечной книгой, однако на
этот раз все осложняла мысль, что доктор Хувеналь Урбино
непременно должен умереть.
принести счастье вдове и она тоже сделает его счастливым, а
потому особо не беспокоился. Наоборот: он был готов ко всему.
Ночные похождения дали Флорентино Арисе богатые познания, и он
понял: мир битком набит счастливыми вдовами. Сперва он видел,
как они сходили с ума над трупом покойного супруга, умоляли,
чтобы их живьем похоронили в одном гробу с ним, не желая без
него противостоять превратностям будущего. Но затем видел, как
они примирялись со своим новым положением, и более того -
восставали из пепла, полные новых сил и помолодевшие. Сперва
они жили, словно растения, под сенью огромного опустевшего
дома, не имея иных наперсниц, кроме собственных служанок, иных
возлюбленных, кроме собственных подушек, в одночасье лишившись
дела после стольких лет бессмысленного плена. Они впустую
растрачивали ненужное теперь время, пришивая к одежде покойника
те пуговицы, на которые прежде у них никогда не хватало
времени, гладили и переглаживали рубашки с парафиновыми
манжетами и воротничками, дабы превратить их в совершенство на
веки вечные. И продолжали класть им, как положено, мыло в
мыльницу, на постель - наволочку с их монограммой, и ставить
для них прибор на столе глядишь, и возвратится без
предупреждения из смерти, как, бывало, делал при жизни. Но в
этом священнодействии в одиночку они начинали осознавать, что
снова становятся хозяйкой своих желаний, они, отказавшиеся не
только от своей, доставшейся по рождению семьи, но даже и от
собственной личности в обмен на некую житейскую надежность, на
поверку оказавшуюся не более чем еще одной из стольких
девических иллюзий. Только они одни знали, как тяжел был
мужчина, которого любили до безумия и который, возможно, тоже
любил; как им следовало кормить-поить-лелеять его до последнего
вздоха, нянчить, менять перепачканные пеленки и по-матерински
развлекать разными штучками, дабы развеять чуточку его боязнь -
каждое утро выходить из дому навстречу суровой
действительности. А когда, подстрекаемые ими, они все-таки
выходили из дому с намерением заглотить весь мир, то страх
поселялся в женщине: а вдруг ее мужчина больше не вернется.
Такова жизнь. А любовь, если она и существовала, это -
отдельно, в другой жизни.
обнаруживали со временем, что наиболее достойно жить по воле
тела: есть, когда ощущаешь голод, любить без обмана, спать,
когда хочется спать, а не притворяться спящей, чтобы уклониться
от опостылевшей супружеской обязанности, и наконец-то стать
хозяйкой всей постели целиком, где никто не оспаривает у тебя
половину простыни, половину воздуха и половину твоей ночи,
словом, спать так, чтобы тело пресытилось сном, и видеть свои
собственные сны, и проснуться одной. Возвращаясь на рассвете со
своей тайной охоты, Флорентино Ариса видел их, выходящих из
церкви после заутрени, в пять часов, с ног до головы закутанных
в черный саван и с вороном своей судьбы на плече. Едва завидев
его в слабых рассветных лучах, они переходили на другую сторону
мелкими птичьими шажками, а как же иначе: окажешься рядом с
мужчиной - и навеки запятнаешь честь. И тем не менее он был
уверен, что безутешная вдова, больше чем какая-либо другая
женщина, могла таить в себе зерно счастья.
именно благодаря им он познал, какими счастливыми становятся
замужние женщины после смерти их супругов. То, что до поры до
времени было для него всего лишь пустым мечтанием, благодаря им
превратилось в реальность, которую можно было взять голыми
руками. Почему же Фермина Даса должна стать другой, жизнь
подготовит ее к тому, чтобы принять его таким, какой он есть,
не обременив ложным чувством вины перед покойным супругом, и
вместе с ним она найдет новое счастье и станет дважды
счастливой: любовью повседневной, превращающей каждый миг в
чудо жизни, и другой любовью, которая отныне принадлежит лишь
ей одной и надежно защищена смертью от любой порчи.
на миг, сколь далека была Фермина Даса от его призрачных
расчетов, когда на горизонте у нее замаячил мир, где все
заранее было предусмотрено, все, кроме несчастья. Богатство в
те поры означало множество преимуществ и ничуть не меньше
сложностей, однако полсвета мечтало о богатстве, надеясь с его
помощью стать вечным. Фермина Даса отвергла Флорентино Арису в
минуту проблеска зрелости, за что тотчас же расплатилась
приступом жалости, но при этом она никогда не сомневалась в
том, что решение приняла верное. Тогда она не могла объяснить,
какие тайные доводы рассудка породили ее ясновидение, но много
лет спустя, на пороге старости, она неожиданно для себя поняла
это в случайном разговоре, коснувшемся Флорентино Арисы. Все
собеседники знали, что он наследует Карибское речное
пароходство, находившееся тогда в расцвете, и все были
убеждены, что много раз видели его и даже имели с ним дело, но
ни одному из них не удалось его вспомнить. И в этот момент
Фермине Дасе открылись подспудные причины, помешавшие любить
Орловский Гай Юлий
Панов Вадим
Семенова Мария
Березин Федор
Буркатовский Сергей
Корнев Павел