Если глаз твой тебя соблазняет...
"левые с носиком", "вырезочка у виска", "правые толстые", "с поддутием",
"с короткой пяточкой" - здесь нужен глаз да глаз. Для вас это жуть и
мерзость, а поживите у нас в Эдеме, так еще будете тщеславиться, что ваш
телевизор "хорошо сидит" - как смокинг, - будете завидовать, сплетни-
чать, восторгаться, льстить: да у вас совсем как настоящий, прямо не от-
личишь (ты совсем как русский, льстила мне моя еврейская родня), хотя
нас, стреляных и взорванных воробьев, не проведешь на стекляшке, мы с
полувзгляда отличим живого слизняка от пустой ракушки.
го ловко у них всажены телевизоры - не отличишь, который настоящий: каж-
дый раз забываю, что я уже не в больнице, а на воле, пора подумать и о
будущем - потренироваться тсыкать слюной сквозь зубы. Здесь, конечно,
нельзя, метро все-таки, да не где-нибудь - в Москве! - но если сжать гу-
бы, то под их прикрытием можно приступить к тренировкам прямо сейчас,
это будет вроде подземных ядерных испытаний. Тсык, тсык - вяло. Тсык,
тсык - браво, подземная струя ударяет в губы с такой энергией, что кро-
шечный плевочек приземляется на раскрытую книгу не очень добродушного
дядьки в очках. Он смотрит на вспененную капельку - чудом залетевшую под
землю частичку штормового прибоя - и не понимает, верить или не верить
своим вооруженным глазам. Решается верить.
мальчик со свежим бинтом на глазу и ангельски нежной после ожога кожей,
- и, видимо, решается все-таки не верить глазам. А чтобы окончательно
заставить их умолкнуть, захлопывает книгу.
ный запах московского метро (запах сырой известки в новом доме и поныне
заставляет сжиматься мое сердце - детство, мама, Москва... Москва, как
много в этом звуке для сердца русского слилось!). Но на улице я снова
оживаю и, забывая и про маму, и про больничное головокружение, пускаюсь
вприпрыжку. Асвальт, асвальт! Мелькают мимо будки, бабы, балконы, львы
на воротах... Троллейбусы, троллейбусы!!! Москва, Москва, люблю тебя как
сын!.. Как русский, как русский, как русский!!!
тянулся бы до пояса самому рядовому из тутошних красавцев - утесов? бас-
тионов? Не зря писалось в "Родной речи": все дороги ведут в Москву,
встречаются у Москвы! Кипучая, могучая, никем не победимая!.. Здесь уга-
сал Наполеон, она готовила пожар нетерпеливому герою!.. Силы небесные -
да это же высотный Дом, - весь мир скрежещет зубами от зависти в своих
как будто нарочно устроенных безо всякой красоты небоскребах, да куда
вам! Здесь на один карниз пошло столько красоты, что хватило бы на де-
сять наших Клубов. А высота? Выше алматинского элеватора, а уж тот ли не
осьмое чудо высотою! Но Высотный Дом - он еще и Дворец, я с трех лет ри-
сую Дворцы, понимаю кое-что, не беспокойтесь. Дворец - это Башня. А Баш-
ня - это Шпиль. А тут башенок и шпилей хватит на целый сказочный город.
Дивные люди - москвичи! - проходят у его подножия, как ни в чем не быва-
ло, каждый - Гарун-аль-Рашид в рваном плаще с брильянтовой изнанкой. Вот
два пацана бредут нашей эдемской развалочкой, - кепарики, чинарики, для
поверхностного взгляда простая шантрапа, но сколько аристократизма в
каждом движении - я приветствую их взглядом влюбленной преданности, а
ведь один глаз вмещает ее вдвое больше, чем заурядная пара...
небесным, подобно деревьям и травам, недоступны ни словам, ни взглядам,
соберите хоть в одну четвертушку зрачка всю вашу обиду, весь ваш гнев...
ду. Я петушком, петушком наскакивал на пару присяжных, вынесших вердикт,
только по иссякающему чувству долга: я окончательно постигал, что отныне
я непоправимый отверженец.
вас никогда не касалась даже тень отверженности, а я вам отвечу:
Единство должно быть прежде всего безмятежным, а если остается хоть один
шанс из триллиона, что тебе напомнят о тягчайшей из вин - быть не совсем
таким, как другие, - тогда безмятежность столь же возможна, как спокой-
ные босоногие прогулки по квартире с крысиной норой, как идиллическое
возделывание приусадебного участка, на котором непредставившийся добро-
желатель закопал мину.
пожмет плечами некто еще более толстокожий, а я и его не оставлю без от-
вета, хотя, скорее всего, он только прикидывается: приговоры шантрапы
самые правильные, оттого что самые правдивые - шантрапе незачем притво-
ряться лучше, чем она есть. В душе мы все шантрапа: когда мне не так
давно пришлось потолкаться по толчку в поисках валидольчика, глаза мои
очень востро подсчитывали "лица кавказской национальности".
да я и был соблазняющим еврейским глазом, а теперь еще и навеки утратил
главную (единственную) добродетель Единства - неотличимость от других.
Теперь я навеки был "косой - подавился колбасой".
асвальта, хотя и не мог оторвать от него взгляд, к которому веселые
москвичи примотали мокрую ржавую гирю, одолженную дядей Зямой с
собственной ноги...
(расстреливал коммунистов), но в чем-то все же был прав (что именно в
этом - я, конечно, не мог помыслить).
кодушнее, чем люди, - они не возражали, что справедливо оплеванный Косой
- Подавился Колбасой пялится на них уцелевшим глазом. Я не столько даже
смотрел, сколько узнавал: да, это именно Кремль, именно Кремлевские
Звезды с божественными золотыми прожилками, именно Мавзолей, - невозмож-
но поверить, но все это на самом деле есть на свете!
жественной высоты уже и в телескоп не разглядеть, у кого сколько глаз и
кто кого как дразнит - наши судьбы ничто в сравнении с этим величием, с
этой потрясающей, единственной во Вселенной прекрасностью. Упасть на ко-
лени и целовать, целовать - ту самую, из учебников, из "Родных речей",
из "Огоньков"! - брусчатку, - этот жест отнюдь не показался бы мне чрез-
мерно патетичным - скорей, излишне фамильярным, как для благочестивого
христианина чмокнуть в щечку Богоматерь.
вался Красный флаг с Серпом и Молотом - до чего не повезло другим наро-
дам, довольствующимся какими-то шутовскими пестрыми картинками вместо
нашей пламенеющей реки! Нынешний российский флаг никогда не будет так
струиться. Надеюсь. Ибо для полноты этого счастья нужно не считать за
людей всех остальных обитателей Земли, когда-либо ее попиравших.
дет. Больше не будет ни восторга, ни могущества, ни самоотвержения, ни
тупости, ни беспощадности. Ибо детство бывает только одно. Один раз в
год сады цветут. И только раз в жизни мы убеждены, что наша мама лучше
всех. А потом приходится понять, что каждая мама лучшая в мире. И сми-
риться с этим всего труднее...
ся хоть одним глазком заглянуть в старую добрую "Советскую Россию", но
ее подлинные читатели сразу распознали во мне чужака - ничем не оттереть
клеймо интел... еврейскости.
развал Союза: "Вы, я вижу, демократ - объясните мне, пожалуйста. Вот я
родился в Литве, у Черного моря прошло мое детство, в Москве я учился и
жил - и кто я теперь получаюсь?.." - "Дурак", - хотел ответить я - и
осекся. А чем я лучше? Не я ли двадцать лет подряд, едва удерживая рву-
щийся из рук брандспойт, поливал желчью Единство, из которого меня поп-
росили коленкой под зад? Правда, я при этом делал вид, будто заливаю по-
жар межнациональной вражды.
"Детство Зямы, или Подвиг еврейчика" - а клялся больше ничего не делать
бесплатно, чтобы после не окатывать (не окутывать) неблагодарных своей
ненавистью. А ведь эта стопа испорченной дефицитнейшей бумаги вдобавок
уничтожает все, что у меня волей-неволей продекларировалось: из жажды
любви я тысячу раз прокричал, что в любви не нуждаюсь, стремясь оправ-
даться, я хлестался, будто человек живет не для того, чтобы производить
впечатление на других. А тем более - Народ.
целью превращать Единства из каменных ядер в облака... пускай даже пыли,
а сам подвел что-то такое насчет Общей Судьбы еврейского народа (невоз-
можность ассимиляции и т.п.), хотя именно Общей Судьбой (общей ложью о
ней) пыль прессуется в камень.
Лондон Джек
Посняков Андрей
Андреев Николай
Майер Стефани
Херберт Фрэнк
Березин Федор