Открывает грелку, осторожно наклоняет над стаканом, из грелки в стакан льется
кровь; Миша аккуратно разливает всю кровь в два стакана и кидает грелку на пол.
РИТА (с болью в голосе). Меньше стакана,
МИША. Чуть-чуть не хватило... но, ничего.
РИТА. Жаль... а почему меньше?
МИША. Потому что. (Зло смотрит на нее.) Мы же, кажется, договорились?
РИТА (трясет головой, нервно вздрагивает и часто дышит). Нет... я просто...
хотя... (Кричит.) Почему?!
МИША. Я убью тебя!
РИТА (всхлипывает). Милый... нет! За что нам?! Нет! Нет! Нет!
МИША (трясется от ярости). Я размозжу тебе голову, дрянь! Замолчи!
РИТА. Ты... ты всегда! Всегда! Я не могу!
МИША (кричит). Молчать!!
Рита смолкает и сидит, вздрагивая, вцепившись руками в стол. Миша ждет, затем
ставит перед ней стакан с кровью. Рита обнимает его дрожащими ладонями и
неотрывно смотрит. Миша придвигает свой стакан к себе поближе. Они долго сидят
молча.
МИША. Надо... чтобы... (пауза)... все шло... плавно... плавно... (Отпивает из
стакана.)
РИТА (смотрит на него, поднимает свой стакан и залпом выпивает). Ааа... слева...
все слева... мама...
Миша маленькими глотками допивает кровь. Рита жадно смотрит на него. Он
оставляет последний глоток ей, протягивает стакан. Она допивает, держит стакан
над собой, запрокинув голову, ловит губами капли крови.
МИША. Дома... (тяжело улыбается) ...дома...
РИТА. Это... не тяжелая... там... совсем нет. Нет?
МИША. Нет. И не будет.
РИТА. Тебе... тебе совсем?
МИША. Совсем. Я люблю тебя.
РИТА (рыгает, смеется). Странно...
МИША. Что, милая?
РИТА. Почему - только русская кровь?
МИША. Никто не знает.
РИТА. Только русская! Не татарская, не калмыцкая...
МИША. Не грузинская... и даже не армянская... плавно... плавно... (закрывает
глаза)... все плавно... белые...
РИТА (берет его руки в свои). Расскажи, Расскажи. Расскажи.
МИША (не открывая глаз). Он недавно нанялся. Тромбовальщиком. Бывший зек. Сидел
за воровство. Рассказывал немного про Туруханский край. Как там ноги потерял.
РИТА. Он безногий?
МИША. А... я не сказал сразу?
РИТА. Ты не сказал сразу
МИША. Да. Безногий. В Туруханске был их лагерь. Он работал на пилораме. И
блатные проиграли его в карты.
РИТА. Как это?
МИША. Ну, если играть больше не на что, уголовники играют на людей... белые...
белые... на живых теплокровных людей...
РИТА. А причем здесь ноги?
МИША. Они отрезали ему ноги на пилораме.
РИТА. Зачем?
МИША. Затем, что проиграли его в карты.
РИТА. А причем здесь ноги? Они же его проиграли. А не ноги.
МИША (некоторое время молчит, закрыв глаза). Ноги им были не нужны. Им нужно
было просто их отрезать.
РИТА. А он? Он им был нужен?
МИША. Он... он... им не был нужен. Он был нужен мне.
РИТА (счастливо смеется). Я ничего не понимаю... ха-ха-ха! О, как я давно не
была у мамы!
МИША (качает головой). Нет... все не так плавно... не все блестит...
РИТА. У нее опять звон в ушах. Говорят, это следствие звуковой травмы. Но она
никуда не выходит. Откуда у нее звуковая травма?
МИША. Радио. Радио. Оно сейчас развивается... дикими, страшными темпами. Радио
может все. Оно... даже может проникать в человеческие тела...
РИТА. И в кровь?
МИША. И в кровь.
РИТА. Как это возможно?
МИША. Волны... радиоволны... (открывает глаза)... Он тромбовал бетон под
фундамент. Лучше любой машины. Залезал в свежую заливку, рабочие протягивали ему
шест. Он хватался за шест руками, а нижним торсом своим начинал... так вот...
быстро и тяжело вибрировать... трястись так... быстро и тяжело...
РИТА. Как эпилептик? Или... как испуганный, смертельно испуганный человек? У нас
когда выгоняли Покревскую, она тряслась. Так тряслась, так тряслась... я
никогда... никогда...
МИША, Он трясся, как... не знаю... возможно это никто не может объяснить...
РИТА. Он был веселый?
МИША. Нет.
РИТА. Почему?
МИША, Не знаю. Он много страдал.
РИТА. Понимаешь, это, на самом деле, не важно. Человек может много страдать или
внутренне все время мучиться, а при этом, как... ну... как бывает, да?... при
этом быть и оставаться... весельчаком. И порядочным человеком. Очень порядочным.
МИША. Не знаю. Не уверен. Порядочными людьми рождаются. А не становятся. Как
дядя Мотя.
РИТА. Ну, дядя Мотя! Как можно сравнивать дядю Мотю и этого... как... вибро...
трясульщик...
МИША. Тром-бо-валь-щик. Запомни. (Серьезно смотрит ей в глаза.) Это очень важная
профессия. Особенно теперь... в наши дни... когда нам приходиться строить...
возводить разрушенное... то, что унесла война... и надо строить, строить,
строить... очень много строить. По всей стране. А страна у нас большая.
РИТА (зажмуривается). Огромная! Мне иногда даже страшно! Представляешь, когда в
Москве утро - во Владивостоке уже полночь. Люди ложатся спать, разбирают
постели, укладывают детей.
МИША. И стариков. Старики ведь - как дети.
РИТА. Они беспомощны!
МИША. Очень. Иногда... (вздыхает) это противно.
РИТА. Нет!
МИША. Очень. Что-то... страшное такое...
РИТА. Смерть?
МИША. Нет, нет. Нет. Смерть... это смерть....
РИТА. А он... русский?
МИША. А как ты думаешь?
РИТА (смотрит на Мишу, потом на стакан, смеется и качает головой). Я дура...
извини.
МИША. Ничего.
РИТА. Ну, а что потом было?
МИША. Когда?
РИТА. Ну... он тромбовал, тромбовал... этот... вибро...
МИША (машет рукой). Ах, да... я недорассказал... значит, он работал в бригаде
Дурова, и...
РИТА. Это... родственник Дурова?
МИША. Какого?
РИТА. Ну, который со зверями... кувырки там разные... заяц барабанит... очень
смешно... а я второй раз не пошла, свинкой болела.
МИША. Да нет... Дуров... это простой такой мужик... ну, работяга такой.
Туповатый, но... дело знает. И вот, представь, работал этот у него... и я...
знаешь... я всегда чувствую потенциальных доноров. Всегда. Это как... чувство
цвета... или... нет, это, как абсолютный слух. Вот, смотри, (чокается своим
пустым стаканом со стаканом Риты)... какая нота?
РИТА (щурится). Ну... фа, фа-диез... но у меня не абсолютный слух. Вот у
Мамедовой Зойки - с рождения. И память - фе-но-ме-нальная! Фе-но-ме-нальная! За
спиной что-нибудь сыграй - она сядет и сразу запишет. А скрипачка
посредственная. Вот загадка жизни!
МИША. Я с ним сразу разговорился... и понял - солью с него. Много не будет, но
пол-литра - солью! Сто процентов!
РИТА (сползает со стула на пол, садится рядом с грелкой, берет ее в руки). А...
это... было пол-литра?
МИША. Почти... почти... (нюхает стакан) почти поллитра... сто процентов...
РИТА (вертит в руках грелку, вытягивает пробку, сует в грелку палец, потом
облизывает его; повторяет это движение). А... почему... всего пол-литра?...
МИША. Рит, ну мы же говорили с тобой... и не раз...
РИТА. Почему? Тебе... жалко слить чуточку побольше?
МИША (со вздохом трясет головой). Опять - двадцать пять... Ты не понимаешь?
РИТА. Почему... ты не думаешь обо мне...
МИША. Я завел его в арматурную... когда перерыв был на обед... и напоил
портвейном с барбиталом... он выпил почти бутылку...
РИТА. Ты никогда... не думал обо мне... (раскачивается, прижав грелку к лицу)...
никогда...
МИША. Он заснул... быстро заснул... а я из паховой вены слил у него... но,
сливать больше - опасно! Как ты не понимаешь элементарных вещей? Ты - человек с
высшим образованием! Ты восемнадцать лет училась! Восемнадцать лет! И не можешь
понять!
РИТА (оторопело смотрит на него, потом встает, подходит с грелкой в руке,
опускается на колени перед Мишей). Мишенька... я еще хочу
МИША. Рита... (Морщась, трясет головой.) Рита...
РИТА. Мишенька... умоляю тебя...
МИША. Рита.
РИТА. Мишенька... я не буду больше... но... я умоляю...
МИША. Рита! Прекрати! Прекрати!
РИТА. Я очень хочу... (плачет)... очень... очень...
Суворов Виктор
Никитин Юрий
Посняков Андрей
Сапковский Анджей
Каменистый Артем
Куликов Роман