Чтение 53–й страницы книги ~И проиграли бой~

- Не знаю. Уже светает.

- Костры еще не разводят?

- Кто-то там крутился. Вроде и дымом пахнуло. А может, это с
андерсонова пепелища ветром принесло.

- Ни на минуту его не оставлял, - кивнул на Джима Лондон.

- Молодец.

- А ты сам-то когда спать ляжешь?

- Бог его знает. Пока вроде и не хочется. Вчера ото спался,
точнее, позавчера, А кажется, будто неделю назад.
И Джоя только вчера похоронили, ведь только вчера.

Лондон снова зевнул.

- Небось, на завтрак опять говядина с фасолью. Эх, вот бы чашечку
кофе сейчас!

- Иди в город. Там тебя и кофе, и яичницей с ветчиной угостят.

- Брось шутки-то шутить! Ладно, пойду поваров потороплю. - И,
пошатываясь со сна, он вышел.

Мак подвинул ящик под самую лампу, достал из кармана газету,
развернул.

- Я уже не сплю, - услышал он голос Джима. - Куда ты ходил?

- Письмо нужно было опустить. Вот, на газоне подобрал газету.
Посмотрим, как события разворачиваются.

- Мак, вчера вечером я себя небось последним идиотом выставил.

- Ничего подобного, Джим. Ты такого шороха навел! Мы с Лондоном
перед тобой щенками себя чувствовали.

- На меня что-то нашло. Никогда такого не было.

- А сегодня-то как самочувствие?

- Отлично. Но той внутренней силы, что вчера, уже нет. Вчера я бы
и корову на руках вынес.

- Нас-то ты "вынес" чисто! И неплохо с парами машин придумал.
Только вот понравится ли затея хозяину той машины, что должна
заграждение разнести. Ну, посмотрим, что новенького в городе. Ух ты,
заголовки такие, что вырезать да оставить на долгую память

ЗАБАСТОВЩИКИ ЖГУТ ДОМА,

УБИВАЮТ ЛЮДЕЙ

"Вчера в десять часов вечера пожар уничтожил дом на окраине,
принадлежащий Уильяму Хантеру. Полиция утверждает, что это - дело рук
бастующих садовых рабочих. Заподозренный в преступлении был схвачен, но, ранив
задержавшего его, бежал. Пострадавший - помощник шерифа по особым делам Олаф
Бингем - находится при смерти".

А дальше вон еще:

"Несколькими часами раньше по недосмотру или по злому умыслу
забастовщиков сгорел амбар на ферме Андерсона. Некоторое время тому
назад Андерсон дал забастовщикам разрешение разбить палаточный лагерь
на своей земле".

- Тут, Джим, много понаписано. Хочешь - почитай, он перевернул
страницу. - Это надо ж! Слушай редакционную статью!

"Мы полагаем, настало время действовать. Пришлые сезонные рабочие
парализовали важнейшую отрасль экономики в округе. Бездомные бродяги,
которых ведут и науськивают платные агитаторы из-за рубежа (это мы с
тобой, Джим), сжигают дома, совершают акты вандализма, внедряют нравы
красной России в тихой, мирной Америке. Наши граждане уже опасаются
ездить по дорогам, боятся, как бы и их дома не запылали от рук
смутьянов. И поэтому мы считаем, что нельзя долее сидеть сложа руки.

В нашем округе заботятся о людях, но забастовщики здесь чужие. Они
попирают законы, покушаются на жизнь людей и их собственность. Сами как
сыр в масле катаются благодаря поддержке тайных доброхотов. Наша газета
никогда не уповала и не уповает на жесто кость, но коль скоро закон не
в силах обуздать мятежников и убийц, мы призываем граждан самих взяться
за дело. Головорезам никакой пощады! Изгнать из наших краев продажных
смутьянов! Наша газета призывает граждан разобраться, из каких
источников поступают забастовщикам всяческие разносолы. По сообщениям,
вчера в лагере забастовщиков были забиты три племенных быка".

Мак швырнул газету на землю.

- А призыв газеты обернется так: сегодня вечером ватага местных
обывателей - обычно они в бильярдной просиживают - забросает камнями
окна тех, кто хочет перемен к лучшей жизни.

Джим резко сел на матраце.

- Господи, Мак! Неужто вся вина на нас ложится!

- А то как же!

- Я не понял, кого там видели убитым.

- Это работа Сэма. Его схватили. Как убежать-то? У них ружья. А у
него только ноги.

Джим снова лег.

- Да, видел я днями, как он ногами орудует. Но все равно страшно
слушать! Страшно!

- Еще бы. Редакция лихо закрутила, ишь какие яркие ярлыки, не
поскупилась. "Платные агитаторы из-за рубежа". Это я-то1 Родился в
Миннеаполисе. Дед мой еще при Бычьей тропе <Битва при Бычьей тропе
произошла во время Гражданской войны, 21 июля 1861 года.> сражался. Он
на бой как на корриду вы шел - сам рассказывал, - очухался, лишь когда
враг огонь открыл. Да и ты, Джим, такой же "иностранец", как наше
правительство. А-а, наплюй ты на это. Вечно хай поднимают. Только на
этот раз, - он снова вытащил кисет с остатками табака, - похоже, дело к
концу идет. Петля затягивается. Напрасно Сэм пожар устроил.

- Ты ж сам ему "добро" дал.

- Знаю. Амбар у Андерсона спалили, я зол как черт был.

- Ну, и что же теперь делать?

- Бороться, только бороться. Сядем на машины, по едем, разгоним
новых работничков. Будем драться, сколько хватит сил, а потом, если
удастся, смоемся. Страшно, Джим?

- Н-н-нет.

- Затягивается, затягивается петля. Нутром чую, он поднялся с
ящика, подошел к матрацу, - сел. - Может, с недосыпу, только пока из
города шел, мне мерещилась засада под каждым деревом. Такой вдруг страх
напал, про шурши где мышь - я бы бежать ударился.

- Ты просто устал, - успокоил его Джим. - Будь я здоров, глядишь,
пригодился бы. А так, лежу чушкой и только всем мешаю.

- Неправда! Стоит мне приуныть, ты всякий раз поддерживаешь, а
сегодня мне поддержка ох как нужна. Реши мости - кот наплакал. Эх,
выпить бы сейчас!

- Поесть тебе надо, тогда и решимость появится!

- Я написал Гарри Нилсону: нужно помочь людьми, продовольствием.
Боюсь, запоздало мое письмо, - Мак как-то необычно взглянул на
приятеля. - Ночью я Дика видел. Слушай внимательно. Помнишь ту ночь,
когда сюда приехали?

- Конечно.

- Помнишь, от моста налево свернули к палаточному лагерю?

- Ну, помню.

- Так вот. Слушай внимательно. Случись беда, и мы разлучимся - иди
к мосту. Залезешь под арку с дальнего от города конца, увидишь ворох
ивового сушняка, под ним - глубокая нора. Залезешь, прикроешь лаз
хворостом. Нора глубокая, метров пять. Дик туда сейчас носит одеяла,
консе рвы. Ты сможешь там отсидеться денька два, если нас раскидает в
разные стороны. Не приду, значит, со мной что-то случилось. Тогда
пробирайся в город. Иди ночью, чтобы к утру из округа убраться.
Обвинений против нас никаких, разве что полгода за бродяжнич ество
впаяют. Ну и, наверное, постараются нам причастность ко вчерашнему
убийству приписать. Впрочем, может, и побоятся шум поднимать. Ведь
тогда наш юрист напомнит, как Джоя хлопнули. Все понял, Джим? Найдешь
убежище под мостом, подождешь меня два дня.
Там вряд ли тебя отыщут.

- Мак, ты что-то скрываешь. Тебе что-то еще известно.

- Ничего мне не известно. Просто сердцем чую, в этой дыре ждет нас
западня. Чую, понимаешь! Сегодня ночью из лагеря сбежало много людей, в
основном семейные. Лондон держится молодцом. Не сегодня-завтра вступит
в партию. Но остальным этим говнюкам я ни на грош не верю. Они
напуганы, мечутся и в любую минуту нас прирезать могут.

- Ты сам мечешься. Мак. Успокойся. - Джим поднялся сначала на
колени, потом встал на ноги, поднял голову, словно прислушивался к боли
внутри. Мак тревожно посмотрел на него.

- Полный порядок, - сказал Джим. - Двигать рукой еще трудновато,
но в остальном полный порядок. Даже голова не кружится. Сегодня можно и
прогуляться.

- Повязку бы тебе сменить.

- Неплохо бы. А док вернулся?

- Нет. Похоже, его схватили. Славный был парень.

- Почему - был?

- Да так, сорвалось. Может, они его только отлупили. и все. Хотя
сколько наших ребят бесследно пропадали, и ни слуху ни духу.

- И ты всему виной.

- Без тебя знаю. Но ты все правильно понимаешь, потому и говорю.
Мне бы помолчать, ан нет, когда выговоришься, вроде легче. До чего ж
кофе хочется, прямо хоть плачь. А в городе кофе, пей - не хочу. Чашки