плантацией ее отца... яркие голубые просветы между серыми облаками...
инвалидное кресло к самому краю веранды, чтобы получше разглядеть птиц,
пролетавших высоко в весеннем небе.
отца.
особенно походил на снедаемое глубочайшей скорбью привидение. - Разве ты
не знаешь, что в них от рождения заложена тяга вернуться к родным гнездам?
среди морщин ее лица одну новую, пока не появилось какое-то подобие
оскаленной улыбки.
тайном страхе, преследовавшем ее с раннего детства. В отличие от всех
фобий, перечисленных в диагностических справочниках, он был присущ только
Софи. А если учесть, чем она зарабатывала себе на жизнь, в этом была еще
какая-то ирония судьбы.
между Парадиз-Вэлли и Фресно.
туристических поездок, в программу которой входило шестидневное плавание
на плотах по горным рекам, жизнь в лесу и пешая экскурсия по каньону под
руководством проводника-натуралиста. Все было здорово, но к концу недели
Софи и ее родители выдохлись. Обратный путь оказался чудовищным.
срывались по пустякам, обнаженные руки прилипали к виниловым сиденьям.
Софи так сильно укачало, что пришлось трижды останавливаться.
Долину Смерти, Коэны уже не разговаривали друг с другом.
посреди шоссе, пятнышко... мазок... тонкая струйка... и куча кровавых
кишок, ползущих к...
линии, и автомобиль Харри двигался на слишком большой скорости, чтобы уйти
в сторону. У Харри не было выбора, только пропахать через эту кучу. Шины
проглиссировали по крови и внутренностям, как поплавки гидроплана. Эвелин
Коэн издала звук, будто ее вырвало. Машину повело, но Харри, ругаясь на
чем свет стоит, сумел удержать ее.
продолжали склоку, о неприятном инциденте никто уже не вспоминал. Никто,
кроме маленькой Софи.
стекло. Софи это видела и уже не могла отвести взгляд от крови. Высыхая на
ветру, растекаясь струйками по стеклу, кровь не уходила. Софи смотрела на
нее долгие часы, пока они не приехали в Сан-Франциско. Кровь застыла
густой алой паутиной. Вечное напоминание о мимолетной бойне на шоссе.
жизнь. Они зримо присутствовали в ее снах, в моментальных вспышках страха
на обледенелых дорогах, в ее параноидальных домыслах. Казалось, эта кровь
алым штампом легла на всю ее жизнь. Кровь жертвенного агнца на ее машине.
воспоминаний. Она считала это типичным неврозом девушки среднего класса.
Комплекс вины. Вины в том, что она пренебрегла образованием в пользу
рабочей профессии, несмотря на протест родителей. Вины, что предпочла
свободу обязательствам. Вины, что жила так, как ей хотелось. Проклятая
вина. Софи так устала от нее, что готова была плакать.
назад Софи все сильнее стали преследовать сны. Сны, мучившие ее по ночам и
преследовавшие днем. Сначала она приписывала их стрессу. Заработки
уменьшились, количество неоплаченных счетов росло. И не покидало ощущение,
что Лукас словно возвел между ними стену. Чем больше преследовало Софи
видение той крови, тем больше она понимала, что для нее это обрело новое
значение.
милей. Поворот за поворотом. И пробивалась к сознанию мысль, что это
повторится. Что не всегда виденная кровь будет бараньей.
старое семьдесят девятое шоссе возле города Ньютона в штате Канзас. Меньше
чем через пятнадцать минут Лукас выехал на него. К своему немалому
удивлению, он до сих пор помнил каждую выбоину, каждый ухаб, каждую милю
этого пустынного двухполосного шоссе. Старое семьдесят девятое огибало
залив озера Рейнкиллер и пригороды Тованды, Уайтвотера и Ферли. В такое
позднее время на нем не было видно ни единой машины. Пусто, как на
кладбище.
светом приборов, он сейчас был чем-то неуловимо похож на персонаж фильма
ужасов сороковых годов.
когда он любил ходить в кино. Он вспомнил красавца Рондо Хаттона,
игравшего почти все главные роли в фильмах тех лет. Он заболел
акромегалией - неизлечимой болезнью, которая обезображивает лицо.
Обреченный на роли убийц и уродов во второразрядных фильмах вроде
"Грубияна", Хаттон старался играть как можно лучше до самой своей смерти в
конце сороковых. В детстве Лукас подозревал, что на самом деле старый
Рондо - хороший. Даже вышло так, что Лукас вырос, болея за плохих парней,
- не из-за собственных антиобщественных порывов, а потому, что в фильмах
чужаков рисовали дьяволами. Чудаков, иностранцев, сумасшедших,
представителей иных национальностей - а это и были люди, с которыми Лукас
себя отождествлял. И целая жизнь ему понадобилась, чтобы, стряхнув горы
лжи, понять, что часто именно такие люди совершали великие подвиги и
меняли этот мир.
потом спросил:
стоять под дулом. А знаешь почему?
раз тем, кто заставит тебя спустить курок.
оглядел шоссе, которое явно знавало лучшие времена. Потрескавшийся от
времени асфальт, испещренный тормозными следами шин, выглядел почти
сюрреалистически в мощном свете фар полицейского джипа. Он чем-то
напоминал поверхность иной планеты. По обеим сторонам дороги тянулись
усыпанные гравием и утыканные старыми автомобильными покрышками широкие
обочины. Повсюду проблескивали осколки стекла. Да, на этой дороге запросто
можно было затеряться.
бензина до железной дороги. Уже сейчас бензобак опустел больше чем
наполовину. По его расчетам выходило, что у них в запасе около часа.
начальной стадии, решено было, что именно он выпрыгнет из джипа неподалеку
от сортировочной станции и проникнет на ее территорию пешком. Затем он
захватит пригородный поезд, наставив на машиниста пистолет, и заставит его
двинуться к ближайшему переезду, где их будут ждать Лукас и Софи. Нельзя
сказать, чтобы в плане не было дырок, но Лукас готов был поспорить, что у
этого маленького мексиканца хватит духу его выполнить.
мясорубку.