моря.
связи?" Да! "Достигли цели?" Нет! Мы потеряли четырех курьеров, направленных
к передовой. Ни один из них не вернулся обратно, ни один не перебрался на ту
сторону. Да и не так это просто - достигнуть передовой. Не так просто
перейти вражеский рубеж. Кто мог в те дни, когда нас оставляли в тылу,
думать, что враг подойдет к Москве? Кто мог предположить, что Энск останется
в глубоком тылу?
населенные пункты, подвергаясь на каждом шагу опасности быть схваченным, -
это чего-нибудь да стоит.
предпринимала, но узнали мы об этом уже в сорок втором году, в июне, когда
до нас добрался наконец курьер. Он опустился с радиостанцией на парашюте в
лес и с большим трудом проник в город. Но он не был радистом. Радистка
сидела в Минске, и нам предстояло вызволять ее оттуда.
враге, но что они могли значить? Мы не могли их реализовать.
нашей разведывательной группы на помощь городскому подполью. Мы, конечно,
все разведданные передавали руководству подполья. Но ему не все они были
нужны, представляя ценность для командования фронта. И мы решили помочь
подполью в подрывной, боевой работе. Я поддержал Андрея. Геннадий
запротестовал. Это была первая серьезная стычка с ним в тылу врага. Андрей
не ошибался в надеждах, что Геннадий изменится. И он, пожалуй, изменился, но
не в лучшую сторону. С первых же шагов стал не в меру осторожен и
осмотрителен, усложнял все, к чему прикасался. Любая опасность в его
представлении несла в себе неизбежную гибель. А ведь без риска, конечно,
рассчитанного, думать о победе было наивно. Предложение Андрея требовало
участия, и притом активного участия, в борьбе, сопряженной с риском и
опасностями. И Геннадий запротестовал: "Это еще что такое? Кто нам дал право
нарушать приказ центра? Каждый занимается своим делом. Надо брать пример с
армии. Там летчика не посадят на место танкиста, танкиста не заставят
минировать дороги. Предложение Андрея равносильно желанию сделать из
инженера-металлурга акушерку. Наша задача - разведка и контрразведка. Ясно?"
его нынешняя роль обработчика сводок. И на большее он не пойдет.
не на фронте. Сравнивать их нельзя. Я сказал ему, что ошибка в выборе
средств борьбы менее преступна, чем бездействие, и что я требую доложить мое
и Андрея мнение секретарю горкома.
не скрывал этого, - что секретарь примет его сторону. Но ошибся: Демьян
поддержал нас. Мы придали своей группе боевой характер. Горячая, опасная
борьба захлестнула нас. Мы быстро сжились с ней я быстро "обуглились".
бы хитроумной выдумкой ни прикрывался, быть абсолютно уверенным в своей
безопасности нельзя.
благополучие подполья. Нужно быть постоянно начеку. Опасность ходит рядом,
под руку, спит с тобой в кровати, заглядывает в глаза. Нужно ежечасно,
ежеминутно помнить: один непродуманный, опрометчивый шаг погубит не только
тебя, но и твоего товарища и само дело.
обойтись без жертв.
Исчез руководитель подполья - секретарь горкома Прокоп. Исчез загадочно и
бесследно.
предположения. Геннадий допускал возможность бегства Прокопа с нашими
частями. Демьян был уверен, хотя ничем не мог подкрепить свою уверенность,
что Прокопа схватили оккупанты, когда проводили массовые аресты советских
граждан. Прохор был настроен оптимистически и предлагал ждать: возможно,
Прокоп, почувствовав угрозу, скрылся в лесу и скоро даст о себе знать. Но
все это были только предположения и догадки. А жизнь требовала решений и
действий.
Прохора.
"законсервировать", чтобы оборвать нить возможной слежки. Ничего другого
предпринять мы не могли, так как не знали, при каких обстоятельствах исчез
Прокоп.
подчиняясь непреложным законам борьбы, росло, мужало, крепло, приобретало
организованность и превращалось в грозную силу. Группа Челнока
распространяла листовки, разоблачала козни врагов и предателей, нащупывала
среди горожан людей, способных отдать себя общему делу. Патриоты из группы
Урала, как и разведчики нашей группы, проводили диверсионные акты,
выкрадывали оружие, взрывчатку, собирали ценные для подполья сведения.
Боевики Угрюмого беспощадно расправлялись с пособниками оккупантов,
предателями, провокаторами.
исчезновения Прокопа. Люди Угрюмого схватили предателя Хвостова. Тот перед
смертью дал покаянные показания. Через связного Колючего они попали к
Прохору, от него к Демьяну и стали известны нам. Оказывается, еще до падения
Энска сосед Хвостова Панкратов выболтал, что остается в городе для
подпольной работы и назвал известного ему Савельева. Когда пришли немцы,
Хвостов донес на Панкратова и Савельева в комендатуру. Савельева арестовали,
а Панкратова не тронули, хотя вызывали на допрос.
знать, что Панкратов - это связной Аким.
с ним следовало вести как с предателем.
и, невзирая на такую неопровержимую улику, как признание предателя Хвостова,
колебался. Геннадий требовал расправы над Акимом.
Ведь он был связан еще с Демьяном и Прохором. Их-то не тронули!
Прокопом и ничего не добились. Теперь осторожно выслеживают Акима, хотят
вытянуть улов побольше. Пока не поздно, надо уничтожить Акима.
немедленная расправа с Акимом ничего не даст, ничего не изменит. Это
запоздалая мера. К тому же показания Хвостова всего-навсего признание врага.
Почему я должен им верить? Он мог оклеветать Акима... Прежде чем выносить
приговор, надо проверить человека.
своей территории? Тут дорога каждая минута. Что с ним цацкаться? Если он
честный, этот Аким, почему не пришел и не рассказал о вызове на допрос?
во всем убедиться. Поэтому одновременно с проверкой Акима следует уточнить,
ведется ли слежка за Демьяном и Прохором. Ведь о них гестапо должно быть
известно, по версии Безродного. С этим делом легко справятся ребята
Дим-Димыча и Угрюмого.
Слежки не обнаружили. Иначе получилось с Акимом. В середине мая два моих
проворных хлопца доложили, что вечером тринадцатого Акима посетил на дому
неизвестный человек. Он пробыл у Акима с полчаса, а потом прямиком
отправился в полицию.
правы Угрюмый и Геннадий? Почему молчит Аким, почему не предупреждает
Демьяна и Прохора об опасности? Значит, он предатель.
поработали, и их могли приметить. Поэтому Прохор дал команду дальнейшее
наблюдение поручить Угрюмому.
посетил "какой-то" молодой человек. Просидел у него до комендантского часа,
а затем вместе с ним вышел. Они прошли до здания почты, уселись в
поджидавшую их машину. Домой Акима привезли на этой же машине около часу
ночи.
мне выкрасть Акима, доставить в наше убежище и допросить.
на девятнадцатое мая на глазах моих разведчиков к дому Акима подкатили три
эсэсовца, произвели обыск и увезли Акима. Домой он больше не возвратился.
Наутро, на глазах опять-таки моего разведчика, гестаповцы схватили Прохора,
когда он выходил из бани. Он пытался сопротивляться, но его избили и в
бессознательном состоянии бросили в машину.
что-то предпринимать, и предпринимать немедленно.