заулыбались. - А как насчет женского полу?
конца и не мог понять, как тот очутился у них в камере. Не сквозь стену же
он прошел. Ржавый повидал на свете немало и знал, что в жизни случается
много всякого необъяснимого, но сквозь стены все-таки живые люди не ходят. А
потому он сообразил, что нового обитателя камеры привел вертухай, но новичка
по какой-то причине никто не увидел, вернее - не заметил. Это было странное,
но все-таки самое разумное объяснение. Ржавый, может быть, и отмел бы его
как неосновательное, но он один знал, как близок он сам был к смерти, когда
Кныш бросился на него с заточкой. Он не успел бы увернуться и понимал это. И
не он повалил разъяренного коротыша. Значит, это сделал Савва, больше было
некому. Он спас Ржавому не только жизнь, но и кое-что куда более дорогое -
авторитет. Потому что без авторитета его жизнь стала бы такой, что смерть
показалась бы слаще. И он знал, что Савва это тоже знает.
спокойно. Опасности в них не было.
нюхом чувствовал предателей и наседку определял сразу, с первого взгляда. А
особенно хорошо у него было развито чувство опасности, которое не раз
спасало ему жизнь. Так вот Савва был не враг, а друг. Это Ржавый знал точно.
И не просто друг, а еще и такой, что не станет впоследствии тащить одеяло на
себя.
глазами камеру. Зэки сидели молча и ждали, что он сделает дальше. А делать
что-то было надо. Например, взять и удавить этого Савву Морозова. Деяние
жестокое, но сильно укрепит авторитет, который все-таки сильно пошатнулся.
Или? Он снова посмотрел на Савву.
вертухай привел? А мы тебя не увидели. Как ты это объяснишь?
имени-отчеству? У воров так обращаться было не принято. Значит, узнать это
он мог только от ментов или следаков, а следовательно, он и есть самый
настоящий подсадной. Это ж надо так проколоться! На лбу себе бы лучше
написал красными чернилами: "Стукач". Ржавый нахмурился.
внимательно посмотрел на вора, - Горюнов. Так?
дольше.
думаете, как меня лучше убрать: самому придушить, что, конечно, вам будет
нетрудно, или напустить на меня Звонаря с Татарином. Вы склоняетесь ко
второму - и знаете почему? Потому что вам меня жаль.
получается, обычно нет. Для этого специальный настрой нужен.
делать?" Думал он медленно, по слогам, громко, как если бы разговаривал с
глуховатым ребенком.
- проблема есть. Что с Кнышем делать? Он ведь оклемается скоро, а злобу он
на всех затаил. Доверять ему нельзя. Ждать он будет сколько нужно, но потом
обязательно снова попытается до вас добраться.
отвлечь сокамерников и перевести их внимание на внешнюю проблему.
ним.
перевалился со спины на бок и ненавидящими глазами уставился на Савву.
прояснить ситуацию.
камере прокатился вздох. Савва подошел вплотную к распростертому на грязном
полу человеку. Сейчас тот спал, и его тонкие оболочки пришли в относительно
спокойное состояние. И все же даже во время сна было видно, как ужасно они
искорежены. Савва пошел глубже: комковатая, изъеденная ненавистью и страхом
душа не имела даже просвета, она, казалось, целиком состояла из бурых
комьев. Не было и намека на присутствие в этом человеке любви, и любви к
себе, без которой и никакая иная любовь невозможна. Кныш шел по жизни с
чувством: "Я говно, но и вы не лучше меня". Существование его было мукой и
пыткой, какой и врагу не пожелаешь. Он люто ненавидел мир и людей, и мир
отвечал ему тем же. Главной целью его было растоптать другого, сделать его
еще хуже себя.
ни назови) этого человека нельзя было ни исправить, ни подправить. Можно
было только стереть все или практически все и самое важное занести заново.
Это был очень тяжелый труд, требовавший невероятного вложения энергии. Но
выхода не было. С таким человеком неприятно даже просто встретиться на узкой
дорожке, а уж жить с ним вместе в тесном узком помещении много дней было
опасно для всех, и прежде всего для Саввы и Ржавого.
сюда, пожалуйста, и стойте рядом. Если увидите, что мне становится плохо,
возьмите меня за руки - ладонь к ладони.
туда, где лежал Кныш.
Собственно, ничего и не происходило. Коротышка все так же дрых гипнотическим
сном, возможно, что его дыхание становилось немного ровнее, а может быть,
даже и это только казалось. И только доведенное до предела напряжение
человека с вытянутыми руками свидетельствовало о том, что что-то происходит.
резко побледнел. Он зашатался и прошептал:
легким, другой взял его узкую ладонь. Она была холодной как лед. Внезапно
Ржавый почувствовал в своих ладонях покалывание и совершенно отчетливо
ощутил, как энергия понемногу начала вытекать из его тела. Да хватит ли ее?
Ржавый, большую половину жизни проведший в отсидке, был человеком не очень
здоровым, и запас прочности у него был невелик.
руку, а другую дай Татарину, он пусть еще кого-то возьмет, понятно?
распоряжение пахана как шутку. Но тут подчинились. И почти сразу все поняли.
сделать"... и повалился на нары, живая цепочка распалась, зэки разбрелись по
своим местам.
Татарин. - Сколько на него здоровья угробили!
дверей, которое ему было указано, и весь следующий день промолчал. А еще
через день, когда ближе к вечеру в зарешеченное тюремное окно проникли
красноватые лучи солнца, он вдруг сказал:
забыл, может, из вас знает кто?
золотой. Она ему вроде сама подарила, а его обвинили, что он украл.