заплачу, ежели требуется.
По проходу сновали, присматриваясь к зэкам, солдаты конвоя. У них свой
интерес... ФИНАНСОВЫЙ. Солдат - он всего лишь, человек и хочет немного
подзаработать. И зэк [Зэк - от ЗК - заключенный. Понятие устаревшее, в
нынешних документах не применяется, его заменила аббревиатура ОС -
осужденный. Но в быту сохранилось] - хоть и кажется это кому-то спорным -
тоже человек. Есть у него свои запросы - большие или маленькие, важные или
не очень. Может быть, он хочет письмо домой отправить (опущенное конвоиром
на железнодорожной станции, оно минует лагерную цензуру) или здесь, в
"Столыпине", записку знакомцу передать. Может быть, он хочет водки или
женщину из числа тех же зэчек... Все эти вопросы решаются через
солдата-конвоира. Вот и ходит конвойный, высматривает, кто из зэков одет
побогаче. У кого часы хорошие, у кого свитер или джинсы. Начинают в тесном
мирке тюремного вагона складываться "товарно-денежные отношения"...
категорически запрещенные всеми служебными документами и ГУИН и ВВ [ВВ -
внутренние войска, осуществляющие конвой]. Но бумажные запреты от реалий
жизни далеки.
налить. Шлемка-то есть?
давно оброс хозяйством: в сумках чего только не было. Среди прочего две -
большая и маленькая - миски и кружка.- А как же? Вот, начисляй по полной
схеме... горячего очень хочу.
этот борщ был верхом кулинарного искусства, но Сашке он показался
восхитительным... по крайней мере, по запаху.
тебя нет?
него молча. Если бы хитрый конвойный ответил: нет, Сашка не стал бы
настаивать.
выкурить сигарету, когда появился ефрейтор с водкой. Он извлек ее из
карманов широких галифе, продемонстрировал пробку: заводская, дескать.
Зверев в заводском происхождении спиртного сильно сомневался, но спорить не
стал. Не "Астория" и даже не изолятор на Лебедева, где все у него было
"схвачено".
протянутую посуду. По проходу потек густой запах спирта. "Не на "заводе" ли
моего друга Магомеда изготовлено?" - подумал Зверев. Впрочем, теперь это не
имело значения. Конвоир убрал в один карман пустую бутылку, в другой деньги
и ушел.
в такт колесному перестуку разбегались круги. Пить не хотелось. Тем более в
одиночку.
об этом сразу, услышав лишь несколько реплик старого рецидивиста. В
оперском своем прошлом он пообщался с ними немало, определить человека с
тюремной биографией мог безошибочно. По глазам, по манере двигаться и
разговаривать. Печать на них лежит особая.
гражданин начальник, "особист", зовут Василий.
друга знают.
будет с бывшим ментом ехать?
человеку лет пятидесяти... впрочем, в отношении зэка со стажем легко
ошибиться: тюрьмы и лагеря старят человека быстро.
смогут,- сказал Сашка.- Но я лучше попробую прапора уговорить.
бывает на ментов и вертухаев.
купе освободится. Сможешь немного другие разгрузить.
принимать, а некуда... как кильки в банке едут.
немного, потом махнул рукой и дал добро. Особиста Василия переселили к
бээснику Звереву. В купе к Сашке вошел среднего роста мужик в полосатой
куртке, сильно затертых брючатах с тощим рюкзачком в руке. Ничего
злодейского в его облике не было. Очень короткая седая стрижка,
внимательные цепкие глаза, небольшая щетина...
рецидивист сидели и выпивали потихоньку, разговаривали.
я уже отсидел... да скучно очень сидеть в лесах-то муромских, добился,
чтобы в больничку отправили. Все веселей, да и подлечился... у старых-то
зэков, сам знаешь, здоровье подорвано.
Сашка почти не пил, больше угощал попутчика. А Василий не отказывался, но
пил с достоинством. Чувствовалось, что для него выпивка означает некое
почти ритуальное действо, а не обыкновенную возможность "залить глаза".-
Знаю. Значит, еще четыре года осталось сидеть?
человеком вышел. Он, понимаешь, купил у медсестры спирту. Выпил и повел
себя неправильно. Меня оскорбил. Понятно, Саша?
тот, кто повел себя недостойно, оказался в морге, а особисту Василию
добавили за это шесть лет. Зверев покачал головой и сказал: - Бог ты мой!
Восемь отсидел и впереди еще десять.
годков провел... Остальное - в тюрьмах и зонах. Судьба, значит, такая.
себе отчет, что - да! - разница между двенадцатью годами заключения и
восемнадцатью в принципе невелика. И тот и другой срок представляется для
обычного человека фантастически длинным, почти бесконечным, НЕРЕАЛЬНЫМ... А
Василий говорил об этом спокойно. Это была ЕГО ЖИЗНЬ. И другой, видимо, он
уже не мог себе представить... Разумом все это Зверев понимал... и не
понимал одновременно. На эмоциональном уровне сознание противилось такому
насилию над личностью.
я, скорее всего, на зоне помру. Это я не потому говорю, чтобы себя
пожалеть... двадцать три года-то отсиженных мне ведь не просто так
насчитали - заслужил, так сказать. И потому не жалуюсь, просто подвожу
итог: жизнь уже сейчас прожита. Причем прожита, Саша, очень худо.
Противоестественно для человека.
противоестественно". Вот почему, понимая разумом ситуацию Василия, он -
одновременно - отвергал свое понимание.
Жаль только что до всего этого я поздно дошел. Да и большинство бродяг так
же, как и я, свою жизнь оценивают. Есть, конечно, некоторые... борцы за
воровскую идею... но это больше для самоутешения, что ли. Или оправдания.
Это сейчас пошла у вас "гуманизация" - и срока не те, что раньше, да и
вообще... А в мои-то годы молодые блатных сажали влет. Год на воле - пять у
хозяина. Еще год на воле, потом пять у хозяина... Так и получалось, что
основная-то жизнь проходила на зоне. Сколько бы бродяга ни хорохорился,
сколько бы в грудь себя ни стучал: я, мол, жил человеком,- сам он в эта не
очень верит. Спроси у него: а хотел бы ты чтобы твой сын прожил такую
жизнь?.. Э-э, враз переменится, заскучает, заюлит. Потому что не хочет сыну
своему такой жизни.
анаша. Зверев, вопросительно посмотрел на особиста. Тот покачал головой
отрицательно. Сержант пошел дальше.
бродяге с ментом, хоть и осужденным, по душам говорить. Но я вижу, что ты
Земляной Андрей
Аникина Наталья
Сертаков Виталий
Сертаков Виталий
Куликов Роман
Майер Стефани