змей, и лишь невероятным усилием воли ему удалось стряхнуть с себя это
ощущение.
вступаю в поединок. Когда мы сражаемся, я сливаюсь с вашим телом, вашим
разумом, вашими рефлексами, с вашей животной сутью. ?Кокоро?.
наполняют реки в сезон дождей пересохшее русло. Постороннему же могло
показаться, что Мурано дает своим ученикам лишь уроки физической
агрессивности.
впечатление - на благо, лучше не просвещать противников, пусть так и думают.
объяснил ему как-то Мурано. Он говорил по-французски с акцентом, кхмерского
он не знал. - Но это и не духовное состояние: подобное разделение
искусственно, человек создал его для своего удобства. Справиться с тем или
иным состоянием по отдельности нетрудно, трудно постичь их целостность,
постичь истину.
будет правдой. Но если я скажу, что ты не можешь справиться со мною только
потому, что я использую силу своих мускулов, это будет не правдой. Можешь ты
мне объяснить, в чем разница?
это - не внутреннее состояние. Истина слишком необъятна, поэтому слушай меня
внимательно. Если ты это поймешь, ты справишься и со всем остальным, с более
высокими ступенями постижения.
это?, - считай, ты уже побежден. Существует нечто, именуемое реактивной
агрессивностью. Она есть в каждом человеческом существе, но суть ее не
изучена и не понята до конца, - Мурано поднял палец, призывая к вниманию. -
Вот, например, ты ведешь автомобиль. Автомобиль получает удар, начинает
вертеться на месте, затем переворачивается, - палец Мурано очертил в воздухе
несколько кругов. - Машина взрывается, она объята пламенем, ситуация
становится критической. И мозг оценивает ее посредством ощущений, выносит
суждение и соответственным образом реагирует.
отпускают замок и ты выпрыгиваешь. Происходит ли это потому, что у тебя -
необыкновенно сильные мышцы, тело культуриста? Или потому, что ты тщательно
продумал путь к спасению? Нет, - Мурано покачал головой, - Тебе удалось
выбить дверь, потому что твой организм почувствовал опасность, смертельную
опасность. Нечто примитивное, глубинное продиктовало тебе то самое
спасительное движение. Твое существо обрело невероятную для тебя силу,
источник которой - стремление к выживанию. И это - реальность. Такое
случается каждый день. Вот что называется реактивной агрессивностью, и
человек вполне может научиться пользоваться этой силой по собственному
желанию.
сможет научить тебя этому методу борьбы. Ты можешь научиться многим методам
от многих сэнсеев - это хорошо. Ты молод, а я поощряю в молодых стремление к
экспериментам.
внимании. Остальному научит тебя время. Но слепой вере в этой науке места
нет. Ты смотришь, ты слышишь, ты чувствуешь. И ты учишься. Это единственный
способ, которым можно постичь кокоро...
полностью. С ним произошла метаморфоза. Он нашел в себе - или, точнее,
Мурано помог ему обнаружить - свое животное начало. Оно было агрессивным,
жестоким, и как, ему казалось на первых порах, пугающе примитивным. Поначалу
он ощущал его биение в себе, его трясло, как в лихорадке. Как будто
выпустили из клетки огромного льва. Он чувствовал его запах, он почти
физически его ощущал.
себя. И в это время никто не мог пробиться к нему, даже Мурано. Он вел
смертельную битву с самим собой, и, в конце концов, спас его от поражения
только Сам.
слышали только птицы и видели только мартышки, вывел брата из внутреннего
тупика.
тот был малышом, - оун, - Сам обнял младшего братишку. Оба тяжело дышали. -
Можешь ты объяснить мне, что с тобой происходит?
форменная рубашка сбилась на спине. Отсутствующим взглядом глядел он в
изумрудную зелень джунглей.
изменился: стал ровнее, глубже. - Суть существования, - он повернулся,
глянул брату в лицо. - Ты был прав, когда сомневался в учениях Преа Моа
Пандитто. Буддизм - еще не все.
стер пот со лба. - Но Мурано показал мне ту часть меня самого, о
существовании которой я не знал. Не понимал, - он сжал руку Сама. - Ты же
знаешь, я видел твою ярость, но не понимал, откуда она. Я не понимал, почему
ты так рассержен. Что произошло, почему тебя обуревают такие чувства.
выразить ее так непосредственно, как выражал ты, - лицо Сока было печально.
Казалось, он вот-вот расплачется. - Я не мог объяснить этого, но когда мы
участвовали в бою, когда мы вот так убивали... не знаю, это мне нравилось.
Тогда моя ярость принимала форму, находила цель и исходила из меня. Можешь
ты это понять?
опасностей. По правде говоря, а даже и не предполагал, что все будет именно
так. Страх, смерть поджидают нас за каждым углом, словно злобный кмоч. И
теперь я даже рад, что все вышло наружу. Для меня так лучше, потому что
теперь я могу сам что-то делать, решать. Я ведь никогда не был болтуном.
знал, что там, за ними - рисовые террасы, дамбы, подобие цивилизации.
превратился. Мне страшно, что такой я - тоже я.
младшего брата. - Ты - не абсолютное зло, Сок, если именно это тебя
тревожит. И никто из нас не является носителем абсолютного зла.
преследовало воспоминание о монахе из Ангкор Тома: ярость, с которой
избивали того монаха, клокотала, рычала и в нем, словно сторожевой пес,
готовый выполнить любую команду хозяина. Тогда, добив монаха, солдаты
соорудили крест и пригвоздили к нему истерзанное тело. ?Это знак того, -
объявил Рос, - что здесь теперь суверенная территория Чет Кмау. - И, воздев
к небу винтовку, провозгласил:
б ни старался, он не мог отогнать от себя эти воспоминания. На месте монаха
вполне мог быть Преа Моа Пандитто: его спасла только милость Амиды Будды. Но
она не спасла того монаха, жившего в мире и учившего миру сынов Кампучии,
растерзавших его. Так какого же зверя спустила Кампучия с цепи?
даже собственному брату. А сомневался он все же потому, что насилие, террор
были в прямом противоречии с тем, что он впитал в себя с молоком матери - с
буддизмом. Он в течение восьми лет проникался учением, даже не думал, какое
место занимает оно в окружавшем его мире.
сражался за что-то свое, и все это как бы разрывало целостность его ?я?,
вызывали к жизни неведомые ему прежде эмоции, инстинкты и желания.
себе, что в новой жизни Амиде Будде места нет. Те, кто придерживался учения,
были истерзаны, убиты, их тела терзали солнце, дождь, рвали стервятники.
Настоящая жизнь - это сражение за новую Кампучию, свободную Кампучию, как
говорил Сам. Но потом, когда это время кончится, он вернется в мир и покой
учения Преа Моа Пандитто... Хотя бы в душе. Он был настоящим буддистом, но
вовсе не желал оставлять реальную жизнь ради монашества.
ноги. Они молчали. Кругом цвели, благоухали, пели свои песни роскошные
джунгли.
которые передал ему Мурано, и тем заслужил уважение других бойцов. За спиной
называли его ?la machine mortelle? - машина убийств. И его повысили -
сделали офицером. Что же касается японца-учителя, то он внимательно наблюдал
за этими метаморфозами и думал, что, в конце концов, приезд в Камбоджу стоил
неудобств. У Мурано за его долгую жизнь было две жены, но ни одного
настоящего последователя. И детей у него тоже не было. Да он и не хотел
иметь ребенка: он знал, что не успел бы воспитать сына так, как считал
нужным.