Чтение 54–й страницы книги ~Заблудившиеся во сне~

Потом я все-таки вошел в мир ощущений - и с новым приступом страха
понял, что то была лишь подготовка, вводная часть, а настоящий переход в
тот макрокон, куда тащил меня Минаев, начнется только сейчас.

ПОЛЕТ

Узкая, прямая полоса дороги, черные скалы, щупальца песков, обиженное
ворчание мотора...

а перед этим: светло-зеленая комната, датчики, приборы, врачи, тесты,
беседы...

а перед этим: пляж, море, скольжение на гребне волны, набегающий
берег...

а перед этим: лес, золотые сосны, шуршание игл, заросли папоротников,
неразличимо промелькнувшее существо...

А перед этим: да, у вас феноменальная память, но никаких признаков
математического мышления, здесь вам не найти себя - кабинет, стол, дверь,
коридор...

А до этого: ты странный человек, кажется, ты можешь существовать где
угодно и среди кого угодно - ты весь в себе...

а до этого: обширная заснеженная пустынная площадь, вечер, и двое тащат
меня под руки, ноги бессильно царапают снег. - Почему ты сделал это? - Мне
не нравится этот мир, я хотел уйти из него...

а до этого: широкий диван, на нем лежит книжка, я стою на коленях на
полу, локти на диване, подбородок на ладонях. - Это уже вторая книга
сегодня, внучек, надо же поесть. - Ну, дай хлеба с сыром...

(Надо остановиться, может быть, пора уже? Но не могу почему-то. Несет!)

А прежде было: траншея, шинель измазана глиной, под ногами вода и в
сапогах вода, сзади, с закрытой позиции, бьют трехдюймовки. - Ваше
благородие, ваше благородие!.. - Вижу, Тарасенко. По пехоте, в пояс,
длинными очередями, с рассеиванием по фронту!..

Память все ускоряется и яснеет. Неужели все это происходило со мной?
Нет, но - да. Так или иначе, я это вспоминаю, проваливаясь все глубже, все
ниже с поверхности Первого слоя Пространства Сна и Времени Сна,
воспоминания не приходится более принуждать, они возникают сами собой,
легко, как пузырьки на поверхности новогоднего бокала.

Это - я. И это - я. И там, еще раньше...

А прежде было: хлеб не сжат, колосья склонились, спутались, наполовину
осыпались уже. Неширокая тропа. Иду по ней в тяжелых от налипшей глины
сапогах, длинноостые колосья цепляются за полы. - Батюшка, куда же вы, там
мор! - Оставь, сын мой: меня там ждут...

а еще прежде: шаг за шагом, шаг за шагом, сошник врезается в землю, не
оборачивая пласта. Лошадиный круп колышется впереди, савраска хлещет
хвостом, отгоняя слепней, падких на потное. Еще борозда проведена, и еще,
и еще...

а еще прежде: веточка не хрустнет под мягкими постолами, я осторожно
проскальзываю между кустами и замираю, не выходя на поляну. Привычно
накладываю стрелу. Лук нехотя изгибается, словно разминаясь после долгого
покоя. Тонко жужжит стрела. И - бегом к рванувшемуся и упавшему рогачу...

И еще, еще раньше. Еще многое, многое...

Я уже глубоко-глубоко. Первый, внешний слой, поверхность Пространства
Сна осталась в дальнем далеке. Не говоря уже о Производном Мире. Время
замедляется. Я слышу, что в новом невероятном континууме все тот же Минаев
переводит дыхание и враз ослабевшим голосом произносит:

- Вышли на финиш.

И исчезает неизвестно куда.

Перелет закончен.

ЗАХВАТ

- Да, - решил я в конце концов. - История, конечно, почтенная наука, но
сейчас, боюсь, помочь мне она не в состоянии. Языкознание на нашем
современном уровне тоже. Из того, что они говорят, я ни слова не разбираю,
ни единого корня. Да и фонетика явно не наша, нехорошая какая-то фонетика,
ненаучная. По науке, здесь должно было бы слышаться подвывание и
кряхтение, щелканье языком и что-то, очень похожее на рычание - больше
ничему звучать по науке не полагалось. На самом же деле взаимопонимание
достигалось тут на совершенно ином уровне. Конечно, винить тут науку вряд
ли уместно: она мыслит масштабно, и по этим ее масштабным представлениям в
данную (предположительно) эпоху должны были обитать в основном первобытные
племена, существа нижнего палеолита. Где-нибудь в другом месте, наверное,
так оно и было, но именно тут, куда мы с Минаевым хотели попасть - и
попали-таки, не удалось обнаружить ничего подобного. То есть палео, может,
и было, но с литом обстояло совсем плохо. Что-то где-то нас подкузьмило.
Придется, видимо, как-то разобраться в географии и хронологии, чтобы
понять - куда же подевались наши славянские прапрапрапредки, коим
полагалось бы быть статными, кудрявыми, обильно бородатыми, голубоглазыми,
ну и всякими такими - весьма, в общем, положительными. Среди других Груздь
вряд ли захотел бы обитать.

Люди здесь и в самом деле ничуть не напоминали наших предков из
каменного века. Внешность у них была самая что ни на есть инородческая:
скуластенькие, узкоглазые, хотя и не монголы явно, и не желтая раса
вообще. Впрочем... Ох!

Я невольно вскрикнул, потому что меня ощутимо ткнули в бок тупым концом
рогатины, а может, и копья. Кроме двух таких копий, в поле моего зрения
присутствовали: два длинных ножа в кожаных ножнах, топор на длинном
топорище, два лука в саадаках и столько же колчанов со стрелами; два
кожаных, со множеством медных бляшек пояса и два комплекта плеч, на
которых вся эта амуниция висела или на которые опиралась. Каждый плечевой
пояс был увенчан головой на короткой шее, а ниже - всем тем, что
требовалось для двух нормальных парней - небольшого роста, но крепеньких и
в настоящий момент в хорошем темпе общавшихся между собою. Наряжены оба
были в сильно ворсистые штаны и нечто вроде жилетов из достаточно скверно,
как мне показалось, выделанной кожи. На ногах у одного было нечто среднее
между постолами и мокасинами, снабженными, однако, длинными оборами,
завязанными под коленом; второй обходился натуральными лаптями - тоже с
сборами; и то, и другое было надето на босу ногу. На шее у того, что был в
мокасинах, на тонкой полоске кожи висела какая-то продукция народного
творчества в виде костяного изделия сложной конфигурации; у второго -
гладкий камешек с дыркой посредине. Весь этот антураж свидетельствовал,
безусловно, о достаточно глубокой древности; но эти парни никак не
относились к первобытным: наконечник копья, например, был откровенно
металлическим, хотя была то бронза или железо, я понять не мог: цвет
наконечника был грязно-бурым - скорее всего, от засохшей крови. Это никак
не придавало мне бодрости. Да и полное отсутствие Минаева, втянувшего меня
в эту передрягу, не вдохновляло на подвиги.

Все это великолепие я разглядывал (и обонял, кстати) снизу вверх,
поскольку лежал на земле, двое же нависали надо мною. После перехода мне,
да и любому на моем месте, нужно было какое-то время, чтобы прийти в себя;
к несчастью - а может быть, и наоборот, - на меня наткнулись еще до того,
как я пришел в себя. Однако межэпохальные переговоры сразу же зашли в
тупик по причине полного отсутствия общего языка, и пришлось перейти на
язык жестов и действий. Тычок копьем и был таким действием и, видимо,
указывал на то, что пора и встать на ноги.

- Да ладно, ладно, шли бы вы к... - безопасно произнес я и не без труда
поднялся. Ощущение было таким, словно меня как следует отлупили, и к тому
же очень хотелось есть. Если бы собеседники могли понять меня, - но нравы
этого времени (как я сразу заподозрил) были достаточно суровыми и
прямолинейными, так что ожидать, что к моим потребностям отнесутся
снисходительно, вряд ли следовало.

Ладно, потерпим еще - где наша не пропадала... А кстати: Минаев тоже в
таком же положении - или, может, ему больше повезло? Любопытно было бы
увидеть его...

Я распрямился, стараясь не делать резких движении, хотя был не только
без оружия, но и вообще без ничего, буквально в чем мать родила. Всем этим
и прочим, что могло понадобиться, мы обзаводились уже здесь, окончательно
составив программу действий; я же пока просто не успел. Впрочем, тех двоих
моя нагота, похоже, нимало не беспокоила, да и меня самого тоже -
поскольку было тепло.

Я медленно повернул голову (шея действовала затрудненно, как бы со
скрипом), но, кроме описанной уже пары, ни единого антропоида в поле моего
зрения не попало.

Тогда куда же девался Минаев, или кто он там на самом деле? Вроде бы он
оказался неожиданно куда более опытным, чем любой из нас: на уровне
гроссмейстера, пожалуй... Черт его знает! Пока стало ясно лишь одно - в
сложившейся ситуации обо мне никто, кроме меня самого, не позаботится.
Вывод нерадостный, но хотя бы достоверный.

Как же это меня угораздило? Мне ведь полагалось возникнуть в
непосредственной близости от Груздя: и Минаев, и я в какое-то мгновение
перед стартом явственно почувствовали поле его подсознания. Что же
получалось: мы и в самом деле вышли на него, но он оказался вовсе не в том
континууме, в котором мы его вроде бы вычислили? Или дело было в чем-то
совершенно другом?

Для того, чтобы разобраться в этом, мне нужно было бы обладать
некоторой свободой действий, всего и делов. Интересно, каким способом
смогу я эту свободу получить? Может, если я попробую высвободить для
начала правую руку...