read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com



будет счастьем: сильно хотеть чего-то и ждать, что оно придет.
Прежде, чем вылезть из машины, я протянул ему трояк. Водитель покачал
головой.
- Вообще машина должна зарабатывать на себя, - сказал он. - Но сегодня
- нет.
- Желаю счастья, - сказал я и захлопнул дверцу.
Минут через десять я был уже около большого военного дома. И с
проходной позвонил дежурному. Он встретил меня не так, как я ожидал.
- Наконец-то, подполковник. Вас ищут всю ночь.
- В чем дело?
- В гостинице вас не оказалось, и вы не оставили никаких сведений о
своем местонахождении...
- Об этом информирован полковник Лидумс. Что случилось?
- Немедленно позвоните. Номер у вас есть?
- Есть, - сказал я.
Что-то случилось. Но уж слишком велика растерянность. Почему Лидумс не
сказал, где искать меня?
Я" ожидал, что по телефону ответит знакомый майор. Но меня соединили с
генералом.
- Подполковник Акимов? Вылетайте немедленно. Машина ждет.
- Разрешите задать вопрос, товарищ генерал?
- Вас обо всем проинформирует майор Проценко. Он в Риге. Не медлите ни
минуты. У меня все.
Я положил трубку, успев произнести положенную формулу подчинения.
- Майор поехал к вашим знакомым, - объяснил дежурный. - Уж не знаю, как
он установил их. Должен сейчас вернуться.
- Вы не в курсе - что там?
- Нет. Но, кажется, серьезное. Да вы садитесь ...
Беспокойство не позволяло мне сидеть. Я ходил из угла в угол. Была
глубокая ночь, но большой дом не спал. Это не имело никакого отношения к
нашему делу. Просто в армии многим не положено спать по ночам. Что могло
случиться? Взрыв? Нет. Тогда торопиться было бы уже незачем. Тогда
потребовались бы медики, эпидемиологи, химики - но не пиротехник. Тогда что
же? Лидумсу удалось проникнуть в подземелье, и ему срочно нужна моя помощь
при обезвреживании зарядов? Такой вариант возможен, но могли бы и обождать
до утра. Как в том анекдоте, где увольняющегося в запас солдата спрашивают,
понял ли он, наконец, что такое служба, и он отвечает, что все понял, только
одно осталось неясным: куда все время торопятся, почему все надо делать
бегом? Откровенно говоря, я даже рассердился на свою совесть, что погнала
меня сюда среди ночи. Ничего не случилось бы, если бы я явился утром, а не
сейчас...
Что же все-таки произошло?.. Лидумс проник внутрь, а назад выбраться не
может?.. И вот полковник кукует в неуютном подвале и ждет, пока не прилетит
дружок Акимов и не выпустит его на свет божий... От этой мысли мне сперва
стало весело, но потом я рассердился. На начальство, на себя, на всю свою
идиотскую жизнь.
Потому что вдруг понял: сейчас я улечу, и в любом случае, даже если там
работы на десять минут, до утра я на дачу Лидумса уже не попаду. И Ольга
проснется в одиночестве, и не найдет меня, и никаких моих следов. Так что
впору будет подумать: а уж не померещился ли я ей?
Но она будет отлично знать, что я ей не померещился. Что я был. И
исчез. Не оставив даже записки в три слова. Бросив женщину, скрылся подальше
с глаз долой, то ли убоявшись последствий, то ли просто сочтя эпизод
исчерпанным, как уходят от женщины незнакомой, случайной, в чьей постели
оказался накануне вечером потому, что сам был под градусом, и она тоже, и
всем командовала похоть. Ушел, и хорошо еще, что не оставил денег на столике
- плату за услугу...
Так подумает она - а что она может подумать еще? Каким иным образом
сможет она объяснить происшедшее, когда прождет четверть часа, и полчаса, и
час, и поймет, что меня нет, и что я ушел не в магазин за хлебом и молоком,
а ушел совсем, скрылся, сбежал. И вся давешняя нежность и все, что ей
показалось, вызвано было лишь тем, что мужику захотелось не упустить случая
переспать с молодой и красивой женщиной. И для этого он затащил ее на чью-то
пустую дачу и добился своего, и дело с концом, иди, милая девушка, на все
четыре стороны...
И она пойдет. Потому что предупреждала: невнимания, пренебрежения не
простит. А тут уж не только невнимание или пренебрежение. Тут... Даже не
знаю, как назвать это. Она уедет сегодня же, как и обещала, уедет куда глаза
глядят, подальше от города, гдо она не только провалялась в больнице, но где
ее оскорбили так тяжко, как только можно оскорбить женщину. Где протопали в
сапогах по лучшему, что было...
Она уедет, и я не буду знать, где искать ее, куда слать запросы...
Черт, да я ведь даже фамилии ее не знаю!
И я почувствовал, что надо бросить все к чертовой матери, надо, не
говоря ни слова, ничего не объясняя, выбежать из этой комнаты, из этого
дома, вскочить в такси, помчаться туда, на дачу, разбудить Олю, объяснить
ей, что и как, и сказать, чтобы ни о чем не думала, ни в чем не сомневалась,
никуда не уезжала, и ждала бы меня, потому что я непременно вернусь, как
только смогу - не сегодня, так завтра, послезавтра ... Оставить ей денег,
чтобы не сидела голодной... Поймать свою жар-птицу, не позволить ей улететь.
Это надо сделать сразу же, сию минуту, секунду... Почему же я еще здесь?
Потому что мне было приказано вылететь немедленно. И я ответил: "Есть
вылететь немедленно". Потому что я не мог ответить иначе. Потому что в армии
нельзя иначе, и я достаточно служу, чтобы не только понимать это, но чтобы
даже не уметь иначе.
И вот тут я почувствовал, как захлестывают меня злоба и отчаяние.
Почему? Почему все это должно случиться именно так? Почему я - такой, а
не какой-нибудь другой?
Будь я кем угодно другим - ученым, инженером, дипломатом, журналистом,
все равно кем - если бы мне сейчас велели ехать в сверхсрочную командировку,
я не постеснялся бы поднять трубку, набрать номер и сказать коротко и ясно:
не поеду! Да, не поеду ни за что, ни за какие блага. Не поеду, потому что
именно сегодня, сейчас обрел я то, чего не было в моей жизни и без чего я не
смогу больше жить. И то, что я обрел, настолько мне дорого, что ради него я
готов отдать все на свете. Выносите мне выговор, снимайте с работы, судите -
но я не поеду. И такое отчаяние, и такая убежденность звучали бы в моем
голосе, что мой начальник, как следует выругавшись, поверил бы и не стал
меня заставлять; а и если - я все равно не поехал бы, я вернулся бы к Ольге
и остался рядом с нею сейчас и навсегда. Да, именно так я и сделал бы.
Но я не инженер и не журналист. Я военный, и сказать то, что я только
что произнес в мыслях, означало бы отказаться от самого себя, от четверти
века жизни, от правил и принципов, которые я исповедовал, которые выполнял,
которым обучал других и выполнения которых требовал от всех окружавших меня
военных людей, а другие военные люди требовали того же от меня, и в конце
концов принципы эти стали частью меня самого, естественной частью, которую
нельзя вынуть из себя и выбросить, как ненужную, отработанную деталь машины.
Рефлекс, заставляющий военного поступить именно так, а не иначе, так же
безусловен, как тот, что заставляет отдернуться руку, прикоснувшуюся к огню,
или глаз - моргнуть, когда в него попала соринка.
Я не дипломат и не ученый. Я военный.
Но почему избрал я именно эту, а не другую, куда более комфортабельную
судьбу?
Мне почудилось, что Оля, глядя на меня печальными глазами, говорит:
"Видишь? Не зря я невзлюбила военных. Вот и ты..."
Оля, ответил бы я ей, я просто не мог иначе. И дело тут не только в
моем отце, дивизионном комиссаре Акимове. Но боюсь, Оля, ты не совсем
поймешь меня. Потому что мы с тобой воспитаны по-разному. Ты родилась и
живешь после войны, а я жил перед войной и свое воспитание получил именно
тогда. Сейчас борются за мир, и ты и твои сверстники утешаете себя тем, что
войны не будет, а мы в те годы твердо знали, что она будет, и что надо быть
к ней готовым. Нам не на кого было надеяться, кроме самих себя, какой бы ни
была тогда наша политика и дипломатия: только на самих себя. А надеяться на
себя означало - надеяться на Красную Армию. Но на кого надеешься, того и
любишь; и мы любили армию - армию как целое, и каждого военного человека в
отдельности. Романтика, скажешь ты, атавистическая мужская романтика... Без
романтики жить нельзя, однако тут была далеко не только она; тут было
ощущение великих целей и великих задач, ради которых наша армия
существовала. Повторяю, я говорю о том, как мы воспитывались, чем дышали в
детстве. Мы, мальчишки, бежали за каждым красноармейцем, как будто он был
уже героем - бежали, потому что были уверены, придет час - и он героем
станет. Только не говори, что в этом было что-то от милитаризма, пусть
неосознанного, нет. Но то была эпоха людей, для которых гражданская война
была куда ближе по времени, чем для тебя - вторая мировая, и мы знали, что
наша страна существует лишь потому, что Красная Армия победила в гражданской
войне, и будет существовать только в том случае, если наша армия выиграет и
войну с фашизмом. Я, мое поколение впитали это чувство вместе с воздухом,
которым дышали, и от него нам уже не освободиться до самой смерти, да мы и
не хотим освобождаться. Эпоха была такой, что служба в армии воспринималась
как одно из высших человеческих предназначений, и ради этого, ради
исполнения такого предназначения мы были бы готовы и на большие жертвы, чем
ограничение личной свободы и все прочее. Армии же сегодня нужны как раз
такие люди, которые, в принципе, могли бы избрать себе любую другую
профессию и преуспеть в ней, но все же пошли в армию, потому что были
уверены в необходимости и правильности этого шага. И пусть наша жизнь
нелегка, но она нужна и оправдана. Вот почему я стал тем, кто. я есть, и
никем иным; вот почему я не могу сейчас поступить иначе, хотя для нас обоих
это - большая, может быть, непоправимая беда; и хотя, я понимаю, тут,
видимо, сработала не настоятельная необходимость, а обычный армейский
рефлекс немедленной исполнительности - я не могу иначе. Военный знает, что в
любой момент от него могут потребовать отдать свою жизнь, выполняя приказ -



Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 [ 54 ] 55 56
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.