да и небеса наконец-то стали светлеть - наступила запоздавшая заря. К тому
моменту, когда их глазам открылось зрелище разрушенного Беатрикса,
великолепный павлиний хвост, который впервые вызвал восхищение Миляги в небе
над Паташокой, раскрылся у них над головой, и его красота придала
видневшейся внизу картине еще более мрачный вид. Пожар продолжал бушевать,
но огонь уже уничтожил большинство домов и окружавшие их березово-бамбуковые
рощи. Он остановил своего доки и внимательно осмотрел окрестности с этого
наблюдательного поста. Разрушителей Беатрикса нигде не было видно.
в нее, их ушей достигли звуки рыданий, напомнившие Миляге те звуки, которые
он слышал, застыв неподвижно На склоне холма. Он знал, что все эти
разрушения каким-то образом являются следствием той незримой встречи. Хотя
он и не попался на глаза наблюдателю во мраке, тот почуял его присутствие, и
этого оказалось достаточно для того, чтобы обрушить все эти бедствия на
Беатрикс.
это.
не выражающим лицом.
были услышаны и поняты, и пошел в направлении дома Сплендидов. Беатрикс был
уничтожен не простым огнем. Некоторые дома были опрокинуты, но не сожжены, а
деревья вокруг них выдернуты с корнем. Однако нигде не было видно жертв, и
Миляга начал надеяться, что Коаксиальный Таско убедил жителей уйти на холмы,
прежде чем разрушители появились из темноты. Эта надежда была перечеркнута,
когда он подошел к тому месту, где стоял дом Сплендидов. Как и прочие дома,
он был превращен в пепелище, и дым от горящей древесины скрывал до этого
момента нагроможденную напротив него ужасную груду. Здесь были все добрые
граждане Беатрикса, сваленные в одну кровоточащую кучу, которая была выше
его роста. Вокруг нее бродили несколько рыдающих уцелевших жителей,
разыскивая своих близких в месиве искалеченных тел. Некоторые из них
цеплялись за тела, которые показались им знакомыми, а другие просто стояли
на коленях в смешанной с кровью грязи и причитали по покойникам.
Один парень, которого он видел, когда тот хохотал над кукольным
представлением, держал на руках тело жены или сестры, столь же безжизненное,
как и те куклы, которые доставляли ему такое удовольствие. Какая-то женщина
рылась среди трупов, непрерывно выкрикивая чье-то имя. Он подошел, чтобы
помочь ей, но она крикнула ему, чтобы он не приближался. Пятясь назад, он
увидел Эфрита. Тело мальчика лежало в куче, глаза его были открыты, а его
рот - бывший источником такого ничем не омраченного энтузиазма - был разбит
прикладом или ударом ноги. В этот момент Миляга хотел только одного: чтобы
ублюдок, который сделал это, оказался где-нибудь поблизости. Он чувствовал,
как убийственное дыхание жжет ему глотку, стремясь свершить свою
безжалостную месть.
убийца. Кто-то с ружьем или в военной форме - человек, которого он мог бы
назвать врагом. Он не помнил, чтобы ему когда-нибудь приходилось испытывать
нечто подобное, но ведь раньше у него не было той силы, которой он обладал
сейчас, - или, если верить Паю, он просто не знал о ее существовании. И как
ни мучительны были окружавшие его ужасы, мысль о том, что он обладает такой
способностью к очищению, что его легкие, горло и ладонь могут с такой
легкостью вычеркнуть виновного из жизни, была бальзамом для его скорби. Он
пошел прочь от пирамиды трупов, готовый при первом же удобном случае
превратиться в палача.
военных машин захватчиков. Он остановился, ожидая, что сейчас она повернет к
нему свои стальные глаза. Это была идеальная фабрика смерти, облаченная в
броню, похожую на крабовый панцирь. Колеса ее были утыканы окровавленными
косами, из башенки торчало оружие. Но смерть отыскала свою фабрику. Из
башенки поднимался дымок, и водитель лежал в том положении, в котором его
застиг огонь, когда он выбирался из внутренностей машины. Небольшая победа,
но, во всяком случае, она доказывала уязвимость этих механизмов.
Когда-нибудь это знание может оказаться тем шагом, который отделяет отчаяние
от надежды. Он уже было отвернулся от машины, когда его окликнули, и Таско
появился из-за дымящегося остова. Лицо его было окровавлено, а одежда вся
покрылась пылью.
ушел, а теперь вернулся, и снова слишком поздно.
был в Беатриксе, заставила его сердце биться быстрее. Но Таско сказал:
вчера и пересчитывал детей, а никто даже и не заметил его.
Они оставили в живых только тех, кто лучше других сможет рассказать историю.
Зверствам необходимы очевидцы, Захария. Люди, которые разнесут весть о них
повсюду.
Если у тебя хороший аппетит, то отправляйся в Изорддеррекс. Там ты получишь
хорошее образование.
меня какая-то работа.
неизвестна. Он порылся в поисках слов утешения или извинения, но перед лицом
такого бедствия, похоже, только молчание было уместно. Он склонил голову и
оставил Таско наедине с его трудной долей очевидца, вернувшись мимо горы
трупов на ту улицу, где он оставил Пая. Мистиф не сдвинулся ни на один дюйм,
и даже когда Миляга встал ему в затылок и спокойно сказал, что им пора
ехать, прошло еще много времени, прежде чем он обернулся и посмотрел на
него.
можешь остановить это.
пришел сюда, чтобы понять, и я пойму.
все.
Глава 21
1
старшие сыновья богатых и могущественных, в отсутствие войн, которые могли
бы послужить им хоть каким-то развлечением, забавлялись, тратя средства,
скопленные поколениями, на строительство зданий, единственная функция
которых заключалась в том, чтобы удовлетворить их тщеславие. Большинство из
этих безумств, спроектированных без особого уважения к основным
архитектурным закономерностям, превратились в пыль гораздо раньше, чем те,
кто их задумал. Но некоторые из них стали достопримечательностями, несмотря
на запустение: либо потому, что с ними ассоциировалось имя человека, жизнь
или смерть которого была связана с каким-нибудь скандалом, либо потому, что
они оказались местом действия какой-нибудь драмы. Убежище подпадало под обе
эти категории. Его архитектор, Джеффри Лайт, умер через шесть месяцев после
его возведения, подавившись членом быка в дебрях Вест-Райдинга, и это
гротескное происшествие привлекло некоторое внимание. Также не прошел
незамеченным и уход от общественной жизни нанимателя Лайта, лорда Джошуа
Годольфина, упадок рассудка которого служил темой для сплетен при дворе и в
кофейнях в течение долгих лет. Но даже в период расцвета он уже привлекал
внимание злых языков, в основном, потому, что собрал вокруг себя целую
компанию магов. Калиостро, граф Сен-Жермен и даже Казанова (пользовавшийся
репутацией весьма умелого чародея) провели довольно много времени в
Поместье, наряду с целым сонмом менее известных любителей магии.
он по-настоящему занимался, никогда не достигло ушей сплетников. Они
предполагали, что он водит компанию со всеми этими шарлатанами исключительно
ради развлечения. Когда он неожиданно исчез из общества по неизвестным