ему водички дать, только осторожно.
- Сейчас, Паша, мы тебя унесем.
Гусев разлепил-таки один глаз, огляделся и ничего не понял. Он лежал на
полу в каком-то незнакомом помещении, над ним склонился улыбающийся
Валюшок. На лбу у ведомого красовалась здоровая ссадина.
- Привет, - сказал Валюшок. - А я машину разбил. Представляешь, только
что. На парковку тут заезжал, сунулся в "бардачок" за сигаретами.
Высунулся, гляжу - столб... Капот дыбом, фара - на фиг. И спойлер мой
треснутый вообще отвалился. Вот так...
Рядом опять кто-то дико взвыл.
Гусев с трудом повернул голову. В комнате ярко горела лампа, и в ее луче
сидели два незнакомых голых мужика, намертво привязанные к стульям. Тот,
что слева, был с ног до головы в кровище - это он сейчас кричал. Правый
выглядел невредимым, только очень расстроенным. Казалось, он вот-вот
заплачет.
Перед мужиками свирепо прохаживался туда-сюда Данилов с пассатижами в
руках. Он тоже, наверное, куда-то врезался, потому что голова у него
оказалась забинтована.
- Живой? - спросил он. Гусев слабо кивнул в ответ.
- Ну и отлично. Расслабься, бывает.... Главное - живой. А второстепенное
мы сейчас выясним.
С этими словами Данилов вытащил из кобуры свой любимый "ПСМ" и почти не
глядя выстрелил окровавленному мужику в голову. Тот коротко вякнул.
- Надо же, промазал! - удивился Данилов. - Может, еще попробовать? Что
скажешь, одноухий? Или - ты у нас к тому же одноглазый?
- Су-у-ка... - провыл одноухий.
- Нет, глаз потом вырву. А пока что ты будешь... Гомозиготный! Знаешь, что
такое?
- Паша, - Валюшок снова наклонился над Гусевым, - ты, наверное, не
понимаешь, что происходит. Это нормально, не беспокойся. Сейчас ребята там
наверху закончат, и мы тебя вытащим. Ты в порядке, только лицо разбито
немного. Ерунда, заживет...
- Гомозиготный - это однояйцовый! - провозгласил Данилов.
- Все равно вам хана, людоеды... - прошипел "Гомозиготный". - Все на
каторгу пойдете, кого не убьют...
- Это ты, мил друг, на каторгу пойдешь. Ох и повеселятся же там! Ухо одно,
яйцо одно, глаз тоже один - насчет глаза я не забыл, не думай... Ты,
милашка, будешь главный прикол инвалидного барака! А что касается
людоедов...
- А-а-а!!! А-а-а!!! У-у-у!!!
- Это тебе за Гусева, палач недоделанный!
- О-о-о...
- Повторяю вопрос. Задание. Ну?!
Раздался топот, как будто спускались по лестнице. В поле зрения появились
несколько человек из группы Данилова. Старший оглянулся и вопросительно
двинул подбородком.
- Умер Семецкий, - сказали ему. - Так что потери вчистую - девять. И
раненых - десять.
- Меня-то зачем считать?
- Да нет, без тебя. Оказалось, Лопух с пулей в ноге бегал. Только сейчас
заметил.
- М-да, бывает... Хорошо. Раненых грузите - и в больницу. От шефа есть
что-нибудь?
- Он в Кремле надолго застрял, непонятно, когда освободится. Говорит, сами
пока разбирайтесь. Да, Корней звонил. Он вызвал отдыхающую смену, так
никто не пришел.
- Чего и следовало ожидать. По домам тепленькими взяли. Главное - чтобы
именно взяли. Тогда вернут. Ладно, хватит трепаться, берите Гусева. И вот
что, Миша, пока будешь ехать, пробейся на "вертушку", найди кого-нибудь,
чтобы отцу его передал...
Дальше Гусев ничего не услышал, потому что расслабился и то ли снова
потерял сознание, то ли заснул.
- Ну, ты здоров дрыхнуть! - сказал Валюшок, присаживаясь рядом с кроватью,
игравшей роль больничной койки. - Проспал революцию и контрреволюцию.
Между прочим, тебя к ордену представили. - "Беретту" мою принес? - спросил
Гусев невнятно. Прошло уже три дня, а сплошная опухоль, в вторую
превратилось его лицо, едва-едва начала спадать.
- Извини, не нашли. - Валюшок горестно развел руками. - Может, потом
объявится.
- Как же, объявится... Дознаватель какой-нибудь прикарманит. Жалко пушку,
я из-за нее человека убил.
- Знаю я, как ты убил. Мне Данилов все расписал в красках.
- Наврал, конечно.
- Может быть. А знаешь, я ведь "браунингом" разжился. Все как положено, в
бою взял. Когда тебя вытаскивали.
- Поздравляю. Машину-то чинишь?
- Некогда. Успею еще. Я пока на "двадцать седьмой". Колоритный аппарат,
весь в пробоинах. Знаешь, как чайники на дороге шарахаются? Прямо жаль
заделывать.
- Что в отделении?
- Не поверишь. Укомплектовано заново теми самыми мудаками, которые нас
убивать приходили. И главное - наглые такие... А знаешь, кто теперь
начальник? Твой приятель Корней. Шеф на повышение уходит, чуть ли не
директором.
Гусев тяжело вздохнул.
- Я действительно все проспал, - сказал он. - Слушай, Леха, строго между
нами. Где бутылка, салабон?!
Валюшок от души рассмеялся.
- Я все ждал, насколько у тебя выдержки хватит. Вот. - Он воровато
оглянулся, как будто в палате еще кто-то был, и добыл из-за пазухи
литровую бутыль "Джек Дэниеле". - Нормально? А тут, в пакете, я кока-колу
принес, если захочешь разбавить. Там еще апельсины всякие, шоколад...
- Спасибо, - выдохнул Гусев и так вцепился в бутылку, словно это был
эликсир молодости.
- Не за что. Долго тебе здесь?
- Да хоть сейчас выписывайся. Я просто не хочу, честно говоря. Надо
перележать недельку-другую. Да и... Старшие товарищи советуют.
- Охрана у тебя просто зверская. Такие лоси у дверей сидят...
Представляешь, с ног до головы обыскали. Думал, все - отнимут пузырь. А
они только оружие забрали. Козлы. Будто я не выбраковщик!
- Ты выбраковщик, Лешка, - сказал Гусев серьезно. - Ты настоящий
суперагент с лицензией на убийство. Если бы не ты... По большому счету,
из-за тебя одного все получилось так, как... Ну, как оно сейчас есть.
- Да ладно...
- Ничего не ладно. Спасибо тебе.
- Мне тоже орден пообещали, - заявил Валюшок без всякой ложной скромности.
Видно было, что он своими подвигами гордится. - Да всем достанется. Шефу -
Героя, остальным по Красной Звезде. Говорят, даже Корнееву что-то
обломится. За проявленное мужество. Я все думал - как это называется,
когда тебе в рыло сапогом двинут!
- Не обижай Корнея. Не такое уж он дерьмо. У него, оказывается, дочь
больная под браком ходит. Вот он и рвет на службе жилы. Видишь -
дорвался...
- Угу. Ты извини, мне пора. Да, ближе к вечеру Данилов подъедет. Ты не
прикончи бутылку сразу, он намекнул, что хочет с тобой о чем-то серьезно
поговорить.
- Мне сейчас пара глотков - и глаза на лоб, - сказал Гусев печально. -
Алкоголь с обезболивающим... Ломовая смесь. А он не сказал конкретнее, в
чем дело?
- Мне кажется, он тех уродов все-таки расколол, которые тебя допрашивали.
Очень уж у него вид был загадочный.
- Какой там допрос... Так - глумления и издевательства. Знаешь, я ведь
почти ничего не помню.
- А это разве плохо? - удивился Валюшок.
Данилов приехал очень поздно и застал Гусева весьма и весьма навеселе. Тем
не менее он тоже вытащил бутылку и сунул ее больному под кровать.
- Охрана у тебя педерастическая, - сказал он. - Расстреливать таких
охранников. Видят же - идет выбраковщик. Нет, все равно ноги врозь, руки
на стену... Где они были, спрашивается, когда тебя сцапали?
- Да плюнь ты!
- Спасибо, выпивку не отняли. И то: "А не много ли будет?" Я говорю - вам
точно мало не покажется, когда сюда все Центральное придет! В Кремле
никому мало не показалось... Блин, жалею страшно, что не участвовал.
- Ну, извини.
- Ерунда, бывает...
- Я, между прочим, тоже не участвовал.
- Ха-ха! Пэ, если бы не ты... По большому счету, из-за тебя одного все так
удачно сложилось.
- Это не из-за меня, - слабо возразил Гусев. - Это Валюшок постарался. И
на месте оказался вовремя, и с хвоста его не стряхнули. Умеет ездить
парень. Ну, рассказывай, как там вообще.
- Да погано. Бардак. В целом по стране накрылось семьдесят процентов
личного состава АСБ. В Москве самые маленькие потери у Юго-Западного,
которое сразу лапки кверху сделало, ну и мы второе место держим.
- А сколько у нас?
- Больше половины. Убитыми - сто восемьдесят семь. Из них в Кремле -
девяносто. Всех к Герою посмертно. Даже тех, кого по домам перестреляли.
- Много им с этого радости... Особенно семьям. Накатим по одной за помин
невинно убиенных?
- Давай, - согласился Данилов, подхватывая с тумбочки стакан.