Чтение 54–й страницы книги ~Лабиринт~

Киванов обернулся, когда кто-то тронул его за локоть. Рядом стоял Вейзель.

– Как вы думаете, это единственный возможный финал нашей истории? – спросил он.

– Похоже, что от нас уже ничего не зависит, – ответил Борис.

– Да, – соглашаясь с ним, кивнул Вейзель. – Последней битвы не получится. Если бы механики хотели уничтожить нас, они бы легко это сделали. Но они уготовили для нас иную участь… Должно быть, к существованию в виде матрицы, подсоединенной к искусственному телу, можно привыкнуть, но, когда я представляю это, мне становится не по себе.

– Послушайте, доктор, но ведь если матрица представляет собой просто копию человеческого сознания…

– О том, что прежний его носитель был человек, я делаю предположение только исходя из внешнего сходства корпуса механика с человеческим телом.

– И тем не менее если матрица управляется с механиком, то с этим может справиться и живой человек?

– Чисто теоретически – да. Но для этого потребуется подсоединить сознание человека к контуру чувственных ощущений механика. Что произойдет с человеком после этого, возможно ли будет возвращение его сознания в прежнее тело в недеформированном виде, я судить не берусь.

– Но чисто технически вы смогли бы это осуществить?

– В госпитале имеется бездействующая система для сканирования памяти, в случае необходимости можно было бы попробовать воспользоваться ее внешним контуром.

– Ну так давайте попробуем!

Вейзель посмотрел на Киванова едва ли не с восхищением.

– Мне кажется, что сейчас, когда нам отпущен срок жизни только до завтрашнего утра, не самое подходящее время для научных изысканий.

– К черту науку! – Киванов схватил Вейзеля за руку и потащил за собой к ангару, в котором находился механик. – Если нам удастся оживить механика и управлять им, то можно будет попытаться под его прикрытием вывести людей с базы.

– Безумная идея, – безнадежно покачал головой Вейзель.

– У вас есть другие предложения? Если сегодня мы не попытаемся сами залезть в механика, то завтра окажемся там помимо собственной воли. Вы, кажется, говорили, что вам это не по душе.

– Я не знаю, сможет ли человек без какой-либо специальной подготовки справиться с управлением механика?

– Я попробую.

– Вы хотите сделать это сами?

– А у вас есть другие кандидатуры?

Вейзель, ничего не говоря, только плечами пожал.

– Берг! – окликнул Киванов знакомого солдата.

Увидев Бориса, тот сразу же подбежал к нему.

– Ты сейчас чем-нибудь занят? – спросил Борис.

– По-моему, до утра все свободны, – криво усмехнулся Берг. – Каждый занимается чем хочет или считает нужным.

– Нам нужна твоя помощь, – Киванов положил руку солдату на плечо. – Мы готовим прорыв. Попробуй добраться до фермы и предупредить Кийска, что нам потребуется его поддержка.

– Во время отступления многие из ребят остались в лесу, – сказал Берг. – Возможно, они ушли как раз на ферму. Куда же еще?

– Скажи Кийску, чтобы он не пытался атаковать базу, а ждал начала нашего прорыва. Его задача – увести людей.

– Хорошо, – кивнул Берг.

– И пусть не удивляется, если на нашей стороне окажется механик.

Берг удивленно приподнял бровь, но, не задавая вопросов, снова кивнул.

– Попробуй перелезть через забор за теплицей. Там, по-моему, самое безопасное место. – Киванов хлопнул солдата ладонью по плечу. – Давай. Мы надеемся на тебя.

– Не сомневайтесь, – улыбнулся Берг.

Махнув на прощание рукой, он зашагал по парковой дорожке, поправляя на ходу ремень автомата на плече, и вскоре исчез среди сгустившихся теней.

– Может быть, стоит сказать о нашей затее Баслову? – негромко спросил Вейзель.

– Не думаю, – покачал головой Борис. – В этом деле нужен холодный расчет, а у Петера сейчас боевая лихорадка.

ГЛАВА 21. Закованный в железо

Готовясь к битве, Баслов приступил к возведению баррикад напротив заблокированных механиками входов на базу. Бессмысленность подобных действий была ясна каждому, кто хотя бы раз ощутил на себе действие используемого пришельцами инфразвукового поля. Тем не менее люди с готовностью принялись за дело – томительное ожидание неминуемой развязки было невыносимо.

Механики только наблюдали за деятельностью людей, не пытаясь вмешаться. Они ждали утра, когда выстроенная дорога соединит их с городом.

В ангаре шла интенсивная работа по переустройству корпуса механика. Чтобы освободить место для человека, из груди механика были удалены несколько блоков, которые по мнению специалистов содержали в себе вспомогательные и дублирующие системы, и сломаны перегородки между ячейками, в которых они размещались. Образовавшуюся камеру, в которую, скорчившись, подтянув колени к груди, с трудом мог втиснуться человек, покрыли изнутри двойным слоем амортизирующего пластика. Сложнее оказалось решить проблему доступа воздуха в камеру. Закрывавшие ее защитные пластины были настолько прочными, что проделать в них отверстия не удавалось ни одним из имевшихся инструментов. В итоге решили просто не подгонять щитки слишком плотно к корпусу, что, конечно, делало механика более уязвимым, но в то же время позволило бы находящемуся в нем человеку дышать.

Находящийся в госпитале Клавдий Колышко уже пришел в сознание и чувствовал себя значительно лучше. Узнав о том, что происходит, он потребовал, чтобы его усадили в кресло-каталку и отвезли в ангар. Теперь все работы шли под его непосредственным наблюдением и руководством. Лицо ученого было бледным и осунувшимся; время от времени, стараясь, чтобы никто этого не заметил, он глотал лекарство. Но ум его, как и прежде, был острым, и ни одна самая незначительная деталь не ускользала от его пристального внимания.

Вейзель примерил на голову Бориса обруч от системы сканирования памяти и подогнал его по размеру. Еще раз проверив крепление датчиков на внешней и внутренней поверхностях обруча, он подсоединил его к гнезду, в котором прежде находилась матрица.

– Готово? – спросил Киванов.

Он заметно нервничал, наблюдая за торопливыми приготовлениями.

– Все, что в наших силах, мы сделали, – ответил Вейзель. – Однако…

– Однако, чем вся эта затея закончится, вы сказать не можете, – закончил фразу Борис.

Изображая виноватую улыбку, Вейзель чуть приподнял уголки губ.

– Тогда не будем терять время, а посмотрим, что получится. – Киванов решительно направился к механику.

Жизни в металлическом корпусе, распластанном на брезенте, было не больше, чем в любой другой груде железа.

– Что-то не верится, что он сможет сдвинуться с места, – с сомнением покачал головой Киванов.

– Одну минуту, – остановил его Колышко. – Мы подсоединили к сканирующему контуру выключатель, с помощью которого вы сами включите его, когда будет закрыта камера. Но трудно сказать, сумеете ли вы сами отключить его. Если вам удастся войти в плотный нейроконтакт с чувственным контуром корпуса механика, то, скорее всего, вы полностью утратите контроль над собственным телом.

– Что ж, в таком случае придется кому-то потом вытащить меня оттуда, – изобразил на лице улыбку Борис.

Киванов сначала сел в приготовленную для него камеру, затем, укладываясь на бок, стал постепенно втискивать в нее свое большое, плотное тело. Пространство камеры казалось слишком маленьким для взрослого мужчины, но, провозившись минут пять, Борис, с помощью обступивших его со всех сторон ассистентов, все же разместился в ней, свернувшись, подобно зародышу в утробе.

– Не слишком просторно, но в целом уютно, – пошутил Борис, когда Вейзель наклонился, чтобы поправить у него на голове сканирующий обруч.

Закончив с обручем, Вейзель вложил в руку Киванова шнур с клавишей выключателя на конце.

Когда сверху его прикрыли широкой металлической пластиной и стали закреплять ее по бокам, Борис согнал с лица притворно беззаботную улыбочку и судорожно сглотнул. В полной темноте, закрытый в камере, давящей на него со всех сторон, слушая приглушенные удары по корпусу каких-то металлических инструментов, он вдруг почувствовал приступ жуткого ужаса, растекшегося по телу нестерпимой слабостью. Ему стало казаться, что воздуха в камере не хватает, колени и локти сами собой напряглись и уперлись в стены, пытаясь отодвинуть их. Киванов сделал глубокий вдох, задержал дыхание и, хотя и без того ровным счетом ничего не видел, плотно закрыл глаза.

Он увидел светящиеся стеклянные стены Лабиринта. Он снова должен был идти по его запутанным, переплетающимся ходам, которые уводили все дальше, все глубже в бездну безнадежности… Или это был не Лабиринт, а нейросеть механика, в которую он уже, незаметно для себя, скользнул? Киванов осторожно провел пальцем по лежавшей в ладони клавише, чтобы убедиться, что она пока еще не включена.

Снаружи раздался условный стук по обшивке, означавший, что все приготовления закончены, люди отошли на безопасное расстояние, и Борис может подключаться к механику. Киванов не стал считать ни до десяти, ни до трех – просто надавил пальцем на клавишу, так сильно, что успел даже испугаться, не сломал ли ее. В следующее мгновение его ослепила яркая зеленая вспышка, и, хотя взорвалась она не наяву, а где-то в пространстве его мозга, Киванов снова плотно зажмурил глаза и напряженно замер, ожидая, что последует за этим первым сигналом.

Медленно текли секунды, но ничего, абсолютно ничего не происходило. Борису только перестало казаться, что стены камеры давят на него. Он немного расслабился, приоткрыл глаза и увидел неровный серый свет. Сфокусировав зрение, он смог рассмотреть над собой решетчатое перекрытие потолка ангара. Борис медленно повернул голову налево и увидел людей, отошедших к дверям. Ближе всех к Борису находился Колышко, который, сидя в кресле-каталке, наклонился вперед и внимательно, с тревогой, но одновременно и с интересом наблюдал за ним.

Визуальное восприятие окружающего мира было необычно. Все многообразие цветов заменяли различной плотности оттенки одного серого цвета, а предметы казались плоскими, словно вырезанными из картона. Но, несмотря на это, Киванову не составляло труда точно определять местоположение любого предмета в пространстве и расстояние до него. Теперь, когда Борис смотрел на мир глазами механика, ему стало понятно пристрастие их к ровным линиям и серому цвету.

Черты лиц людей казались нарисованными размытыми чернилами по влажной бумаге, что делало их почти неузнаваемыми, похожими друг на друга.

– Борис? – негромко позвал его Колышко.

– Да, это я, – ответил Киванов и, оперевшись руками о пол, сел.

Для того чтобы управлять корпусом механика, не требовалось никаких усилий, он с готовностью исполнял любой, даже еще не до конца осознанный, мысленный приказ. А вот настоящее тело Бориса, как и предупреждал Колышко, словно перестало существовать. Киванов пытался, но не мог найти его внутри железной коробки корпуса механика.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил Колышко.

– Как механик, – ответил Борис. – Но в целом неплохо.

Со всех сторон Бориса обступили люди, с любопытством разглядывая, трогая его, как будто впервые увидели, а не копались уже почти двое суток в его внутренностях. Среди них Борис не узнал, а скорее угадал по некоторым характерным движениям доктора Вейзеля.

– Поздравляю вас, доктор, – Борис протянул Вейзелю свою механическую конечность. – Операция прошла успешно.

Вейзель с некоторой опаской пожал железную руку.

– Выглядите отлично, – сказал он. – Хотя мы и поковырялись у вас внутри, но, должно быть, ничего серьезного сломать не успели.

– А вот это мы сейчас проверим.

У дальней стены ангара стоял, заваленный каким-то хламом, давно уже бездействующий легковой автомобиль. Киванов движением рук попросил людей разойтись в стороны. Он только успел подумал о том, что ему нужно уничтожить эту рухлядь, а выскользнувший из правого плеча лазерный луч уже рассек машину надвое.

– Ну что ж, пора заняться делом, – сказал Борис, поднимаясь на ноги. – Собирайте людей на заднем дворе, около теплицы. Я проломлю стену и постараюсь задержать механиков, чтобы дать им возможность уйти.

– Вы думаете, что устоите один против четверых?

– Для лазеров, пауков и прочих их штучек я теперь неуязвим, так же как и они. А в простой драке, надеюсь, опыта у меня больше.