который Кузьма успел вставить несчастному в рот, он давно бы откусил себе язык
и переломал все зубы.
плачевным образом - если не смертью, то безумием. Существовал лишь один способ
угомонить больного - напоить его, как говорится, вдрабадан.
старайтесь костей не сломать... Да не меня, гады, хватайте, а его!
Кузьма разжал ему рот пошире и вместо посоха вставил в рот горлышко баклаги.
кое-что и в дыхательное горло попало, но добрая порция, этак с четверть литра,
ушла по назначению.
мало-помалу успокоилось, зубы перестали лязгать.
Кузьма.
светом. Только там он может прийти в норму.
конечно, мизерный, но ничего другого тут не придумаешь... Нельзя было такого
человека брать в поход!
Действовать по инструкции...
уме, то у пьяного на языке! Ты лапу-то убери, не зажимай ему пасть! Сейчас мы
много чего интересного узнаем.
иканьем и мучительными стонами:
вступать... Привлечь на свою сторону... Если удастся... Контролировать каждый
шаг... Не останавливаться перед крайними мерами...
Юрок, и что-то затрещало в темноте, не иначе как рубашка Змея.
тьме возне. - Почему бы вам, дорогой Герасим Иванович, не объяснить нам смысл
этого бреда? Очень уж он какой-то... детальный.
отбиваться от Юрка. - Сами же напоили, да еще и спрашиваете!
светляк-целебник. - Да еще, иуда, на других хотел вину свалить!
подбросить только Юрок Хобот.
отдавшись миротворческой деятельности, он позабыл про другие опасности (мало
того, даже на тревожный писк летучих мышей отреагировал с запозданием).
и налетевший Князь довольно чувствительно хлестанул Кузьму крылом по голове -
не зевай, дескать, беда ведь совсем рядом! Не прошло и полминуты, как
выяснилось, что сюда на предельной скорости направляется химера.
накидки, которые я вам сделал, и ни гугу!
распоряжения вряд ли дойдут, а когда опомнился, время уже было потеряно - на
них неслось что-то куда более стремительное, чем обвал или потоп.
беспомощном товарище, но ей, увы, не суждено было сбыться. Волосы Кузьмы еще
трепетали от вихря, поднятого химерой, а рядом уже раздался хруст, словно на
грудную клетку человека осел огромный валун.
живых не оставалось ничего иного, как уповать на милосердие судьбы.
хлестали струи крови, которые она выжимала из покойника.
необыкновенной быстротой и ясностью. Кто прозевал беду - он сам или стая?
Успели ли спастись летучие мыши? Как долго может продолжаться этот кошмар?
Каким будет его продолжение? И что это вообще за тварь такая, которая не уносит
добычу с собой, а душит на месте? Неужели...
(хотя он мог без труда определить, где конкретно находится любой из его
спутников), однако в этом мраке билась неизвестно откуда взявшаяся крохотная
оранжевая искорка, к которой вскоре присоединилась другая. Еще через несколько
мгновений из искорок - оранжевых, голубых, желтых - образовался целый хоровод.
химера-зажигалка, в данной ситуации, наверное, самая опасная из всех своих
товарок.
движения, он рванул подальше от этого места, предназначенного стать общей
могилой для всего отряда. Это же надо так глупо попасться! Пронеси, Господи, и
тогда, возможно, я поверю в милосердие твое!
раздалось глухое и могучее - чмок! - это слоевище сомкнулось с силой, способной
расплющить не только человека, но и что-нибудь гораздо более прочное, например,
железную кастрюлю.
словно пробку из бутылки с перебродившей брагой.
туннеля и дальше уже покатился кувырком.
несчастного метростроевца, - можно было назвать чудом (Венедим потом вполне
серьезно утверждал, будто бы голос Кузьмы уподобился волшебной силе, сметающей
все вокруг).
на старое место. От метростроевца осталось немного - пуговицы, пряжка от ремня,
металлическая амуниция. Нет, остался еще запах - тяжкий запах крови, алкоголя,
кала.
уже тусклые, но сейчас они были не опасны.
услышали от него вконец ошарашенные спутники, был рассказ о химере-зажигалке,
редкой даже для Шеола бестии, предназначение которой, по-видимому, состояло в
подкармливании мха-костолома, для чего она, наткнувшись на случайную добычу,
провоцировала слоевище на немедленные действия. Сама химера при этом тоже
превращалась в мокрое место, но довольно скоро обретала прежний вид и как ни в
чем не бывало продолжала обделывать свои поганые делишки.
обвинения, и никто больше не посмел возвращаться к этой теме.
отношении. Пропали или пришли почти в полную негодность почти все припасы,
брошенные во время поспешного бегства. Кое-что, правда, удалось у мха
отвоевать, но, скажите на милость, какой прок от сухарей, перемешавшихся с
карбидом, или от расплющенных в лепешку консервных банок? Хорошо хоть, что
уцелела водяра, с которой Кузьма не расставался ни на минуту. Зато его
неизменный посох превратился в щепки.
крути, а в гибели метростроевца и в потере съестных припасов (слава богу, что
не пострадали оружие и амуниция, которую люди просто не успели сбросить с себя)
усматривалась его прямая вина. Именно он выбрал этот маршрут, он не предпринял
никаких мер к спасению метростроевца, хотя и заметил явные сдвиги в его
психике, он не успел вовремя подать сигнал тревоги.
гурьбу чужих людей - совсем не одно и то же. Нет, не за свое дело он взялся, не
за свое!
готова была хоть сейчас продолжить путь. Душевные терзания не были свойственны
летучим мышам, и в этом им можно было только позавидовать.
вперед. Без посоха Кузьме приходилось не сладко - руками долго не намашешься,
да и коротковаты руки-то, - он даже подумал, что через много-много лет, если
люди к тому времени, конечно, не вымрут, передние конечности их потомков
превратятся в длинные щупальца, способные, как усики насекомых, и осязать, и
слышать, и обонять, и даже ощущать вкус.
дум. В успехе экспедиции Кузьма уже почти разуверился, но тем не менее решил
идти до конца, то есть до момента гибели последнего из спутников. По
собственной воле повернуть назад такие фанатики, как Змей или светляк-целебник,
вряд ли посмеют.
Василенко Иван
Контровский Владимир
Куликов Роман
Маккарти Кормак
Шилова Юлия
Прозоров Александр