Чтение 54–й страницы книги ~Мона Лиза Овердрайв~

Худой свернулся калачиком на полу, зажав голову между колен.

Энджи подходит к носилкам, где лежит мертвый парень, глаза ее
закатились, так что видны одни лишь белки. Медленно-медленно. Будто дви
жется под водой... И на лице такое странное выражение...

Рука Моны в кармане куртки что-то нащупывала сама по себе. Вертела,
сжимала подобранный по дороге зиплок, говорила ей, что в нем... магик.

Она вытащила пакет и вправду магик. Сам пакет липкий от подсыхающей
крови. Три кристалла внутри и еще какие-то дермы.

Мона сама не знала, почему она вытащила его именно в этот момент, разве
что потому, что все замерли без движения.

Худой с бойцовой рыбкой уже сидел, но оставался на своем месте. Энджи
склонилась над носилками, но, похоже, вообще не обратила внимания на
мертвого, а вперилась взглядом в серый ящик, присобаченный к подобию рамы в
изголовье. Черри из Кливленда вжалась спиной в полки с книгами и пыталась
затолкать себе в рот костяшки сжавшихся в кулак пальцев. Большой парень
просто стоял рядом с Молли, которая, склонив голову набок, будто к чему-то
прислушивалась.

Ну кто может такое выдержать!

Стол был накрыт каким-то стальным листом. На столе под тяжелым бруском
из металла пыльная стопка распечаток. Мона рядком, как пуговицы, выдавила
все три кристалла, подняла этот брусок и раз, два, три разбила их в пыль.
Сработало: все уставились на нее. Все, кроме Энджи.

Извините, услышала Мона собственный голос, сметая желтую горку пыли на
раскрытую в ожидании левую ладонь. Вот как это... Она зарылась носом в горку
и вдохнула. Иногда, добавила она и вдохнула остатки.

Никто не сказал ни слова.

И снова в центре тишины. Точно так же, как это было до магика.

Это происходит так быстро, что остается на месте.

Вознесение. Вознесение грядет.

Так быстро, что остается на месте, и она даже может вспомнить
последовательно все, что произошло дальше. Сперва гулкие раскаты смеха,

XA-XA-XA, которые совсем не похожи на смех. Нет, это просто голос,
пропущенный через громкоговоритель. Из-за двери. С того самого подвесного
моста. И Молли разворачивается плавно, грациозно, стремительно и все это
так, как будто спешить ей некуда. Щелкает, как зажигалка, ее маленькая
пушка.

Потом синяя вспышка снаружи, и в большого парня из-за двери вдруг летят
брызги крови, и со скрежетом рвется старый металл, и Черри начинает кричать
еще прежде, чем подвесной мост с громким рок-н-ролльным звуком ударяется о
бетонный пол в темном цеху там, где Мона нашла окровавленный пакет с
магиком.

Джентри, говорит кто-то, и тут она видит небольшой экран на столе, а на
нем молодое лицо, подсоедини ко мне пульт управления, который ты взял у
Слика. Они в здании.

Парень с бойцовой рыбкой с трудом поднимается на ноги и начинает
возиться с проводами и консолями.

А Мона способна только смотреть, потому что внутри у нее так тихо, а
все вокруг так интересно.

Смотрит, как большой парень, вдруг очнувшись, издает жуткий вопль и
подбегает с криком:

Они мои, мои!.. Смотрит, как лицо на экране говорит: Да ладно тебе,
Слик, на самом деле они тебе уже не нужны...

Затем где-то там, внизу, включается мотор, и Мона слышит сперва стрекот
и перестук, а потом вдруг кто-то в цеху начинает орать нечеловеческим
голосом.

И вот уже в высоком узком окне встает солнце. Мона незаметно переходит
к окну и выглядывает наружу. На широкой ржавой равнине что-то вроде фургона
или ховера, только он погребен под горой не то холодильников, не то...
да-да, новехонькие холодильники... и разломанные пластиковые клети вокруг...
и еще кто-то в камуфляже лежит, уткнувшись лицом в снег, а дальше, за ним
еще один ховер, но тот, похоже, сгорел дотла.

Как интересно!
ГЛАВА 40. РОЗОВЫЙ АТЛАС

Энджи Митчелл воспринимает эту комнату и находящихся в ней людей словно
сквозь голографическую проекцию скользящих в воздухе символов. Будто бы эти
данные представляют собой различные точки зрения, хотя кому или чему они
принадлежат, Энджи в большинстве случаев испытывает сомнение. Вре менами эти
данные совпадают, но столь же часто и противоречат друг другу.

Мужчина с неряшливым хвостом светлых волос и в расшитой черными
бусинами кожаной куртке это Томас Трэйл Джентри (сквозь нее каскадом течет
информация о его рождении и цифры ГРЕХа), постоянного местожительства не
имеет (в то же время другой источник сообщает ей, что эта комната
принадлежит ему). В сером слое официальных данных обнаруживаются бледно-ро
зовые мраморные прожилки неоднократных подозрений Ядерной Комиссии в
коммунальном мошенничестве. И вот Энджи видит его совсем в ином свете: он
похож на ковбоев, с которыми ее познакомил Бобби; несмотря на молодость,
этот Джентри совсем такой же, как те старики из Джентльмена-Неудачника. Он
самоучка, эксцентрик, одержимый; по его собственному мнению ученый; он
лунатик, безумец, виновный (с точки зрения Маман, с точки зрения Легбы) в
бесчисленных ересях. Леди 3-Джейн согласно своей эксцентричной классификации
определила его как АРТЮРА РЕМБО. (Отталкиваясь от этого имени, Энджи видит,
как вспышку, еще одно лицо, но того зовут Ривьера, это второстепенный
персонаж ее снов. ) Молли преднамеренно оглушила этого Джентри, всадив иглу
из игольника в восемнадцати сантиметрах от его черепа.

У Молли, как и у девочки Моны, ГРЕХа нет, ее рождение не
зарегистрировано, и тем не менее вокруг ее имени (имен) роятся мириады
предположений, слухов, противоречащих друг другу сведений. Уличная debwnmj`,
проститутка, телохранитель, наемный убийца, она на различных уровнях
сливается с тенями героев и злодеев, чьи имена ничего не говорят Энджи, хотя
остаточные их образы уже давно вплетены в ткань мировой культуры. (Раньше
все это тоже принадлежало 3-Джейн, а теперь принадлежит ей, Энджи. )

Молли только что убила человека, всадив ему в горло одну из своих
взрывчатых игл. Упав на стальные перила, тяжелое, увешанное оружием мертвое
тело обрушило значительный участок подвесного моста. В этой комнате нет
другого выхода, факт, обладающий определенным стратегическим значением. В
намерения Молли, вероятно, не входило уничтожение подвесного моста. Она
стремилась лишь воспрепятствовать головорезу-наемнику воспользоваться
выбранным им оружием мощным короткоствольным ружьем с покрытием из черного
светопоглощающего сплава. Тем не менее чердак Джентри теперь надежно
изолирован.

Энджи понимает, что значит Молли для 3-Джейн, видит, почему 3-Джейн
желает заполучить эту женщину, видит причину ее ненависти и, зная это,
постигает всю банальность человеческого зла.

Энджи видит, как Молли беспокойно рыщет по серому зимнему Лондону,
рядом с ней маленькая девочка, и знает, не зная откуда и как, что та же
самая девочка находится сейчас на Маргейт-роуд, 23, СВ-2. (Континьюити? ) До
недавнего времени отец девочки был хозяином человека по имени Суэйн, позже
этот делец перешел на службу к 3-Джейн ради информации, которой она снаб
жает тех, кто повинуется ее воле. Как и Робин Ланье, хотя, конечно,
последний надеется, что ему заплатят иной монетой.

К девушке Моне Энджи испытывает странную нежность, жалость и до
некоторой степени завидует ей. Хотя девушку изменили так, чтобы она как
можно больше напоминала ее саму, жизнь Моны не оставила практически никаких
следов в ткани бытия и олицетворяет в знаковой системе Легбы максимальное
приближение к невинности.

Черри-Ли Честерфилд окружена печальными небрежными каракулями, ее
информационный профиль напоминает рисунок ребенка: привлечение к суду за
бродяжничество, нелепые долги, прерванная карьера парамедицинского техника
шестой ступени и все это в обрамлении даты рождения и ГРЕХа.

Слик, или Слик Генри, среди неГРЕХовных, но 3-Джейн, Континьюити, Бобби
все они щедро одаривали его своим вниманием. Для 3-Джейн он служит как бы
фокусом второстепенного кода ассоциаций: в его последовательном ритуале
конструирования роботов, ставшем реакцией на психическую травму в результате
уголовного химнаказания, она видит собственные провалившиеся попытки изгнать
призрак бесплодной мечты Тессье-Эшпулов. В коридорах памяти 3-Джейн Энджи
нередко набредала на каморку, где манипулятор с паучьими лапами, перемешивая
обломки краткой и вздорной истории

Блуждающего огонька, воплощает в шкатулки пронзительно печальные,
горькие воспоминания акт затянувшегося художественного коллажа. А у Бобби
воспоминания иные, они получены от художника, сумевшего добраться до
Вавилонской библиотеки 3-Джейн: это рассказ о медленном, печальном, по чти
ребяческом труде, воздвигающем на плоской равнине под названием Собачья
Пустошь новые образы боли и памяти.

Внизу, в холодной темноте Фабрики, одна из кинетических скульптур
Слика, управляемая подпрограммой Бобби, как раз сейчас отделяет левую руку
от тела еще одного наемника, задействовав для этого механизм,
позаимствованный два года назад у комбайна китайского производства. Наем
ник, чье имя и ГРЕХ проплывают мимо Энджи цепочкой горячих серебристых
пузырьков, умирает, прижавшись щекой к сапогу Пташки.

Только Бобби единственный из всех людей в этой комнате не представлен
символами. И Бобби это не отслужившее свой век тело, ремнями привязанное к
носилкам, с подбородком, покрытым пленкой засохшей блевотины. Бобби это даже
не насмешливое, до боли знакомое лицо, глядящее на нее с монитора на
верстаке Джентри. Может быть, Бобби это массивный параллелепипед памяти,
привинченный над носилками?

И вот, ступив на перекатывающиеся дюны из испачканного землей розового
атласа под стальным механическим небом, Энджи наконец-то свободна и от этой
комнаты, и от всей ее информации.

Рядом с ней идет Бригитта, и нет никакого давления или пустоты ночи,
никакого гудения потревоженного улья. Нет свечей. Континьюити тоже тут,