сестра прижималась к нему, Тир измученно всхлипывал у ее груди. Алвир не
смотрел ни на кого из них, взгляд был устремлен в темную пещеру самого
Убежища, прикидывая масштабы нового владения.
завихрениях бури, потому что она стояла в воротах, вглядываясь в темноту
долины. Но во всей этой пустыне льда и режущего ветра Руди не мог
разглядеть ни единого проблеска движущегося света.
глаза. Он видел, что она плакала.
превозмогая боль, подняться на ноги. Его пронзала боль, становившаяся
нестерпимой при малейшем движении. Вялость сковала не только его кости, но
и душу тоже, так что ничто - ни бег прошлой ночи, ни новости, которыми
Джил разбудила его днем, - не вызывали у него ни печали, ни радости. Он
осознавал это как признак предельного утомления.
буду огорчаться из-за пустяков. Теперь-то я знаю, что есть вещи и похуже.
Конечно, если я вообще вернусь в Калифорнию, поправил он себя и пошел
следом за Джил.
которые хаотически растянулись по ту сторону двери справа от ворот. Чтобы
выйти, надо было прокладывать путь через слабо освещенные груды спящих,
лежавших там, где они упали в слепом изнурении, и перешагивать через
жалкие узлы горшков и одеял, брошенные в углах маленьких комнат. У
небольшого очага фарфоровая кукла лежала, как мертвый ребенок, рядом с
парой рваных ботинок. В помещении стоял запах нестиранной одежды и
запачканных детских пеленок. Щурясь в тусклом свете, Руди шагнул в
центральный зал Убежища.
удивляться человеческой живучести и человеческому стремлению обустраивать
свою жизнь. Здесь, в этой внушающей благоговение крепости из камня и
стали, после того как они прокладывали путь через опасность, смерть и
мрак, люди обустраивались в уюте на зиму. Дети - Минальда была права, дети
оказались самыми выносливыми и живучими - бегали, как сумасшедшие, взад и
вперед по этому огромному гулкому залу, их пронзительные дикие вопли
отдавались в невидимых сводах...
мужской смех.
мерцающего света обозначал двери - дневной свет, перемешанный с тучами и
снегом.
прикрепляла бронзовое распятие над дверью комнаты, иначе неотличимой от
сотен таких же маленьких черных дверей, чтобы утвердить владение Церкви -
Собор Ренвета и резиденцию аббатисы Джованнин. Уж она-то явно не тратила
времени даром.
черном бархате, спокойно озирающего свое владение.
Убежища. Джил ввела Руди через узкий вход. В тлеющем свете масляных ламп
он увидел Януса, спорившего с двумя возмущенными мужчинами, которые имели
наружность бывших богачей до того, как Тьма уничтожила все их богатство,
землю и почет.
Убежища, поэтому я предлагаю... - но никто его, похоже, не слушал.
Стражники спали в беспорядке, их вялые, измученные лица говорили о
последней степени усталости.
стражников сидели, ели собранный наспех обед из хлеба и сыра, точили мечи
или штопали форму.
полосой из светлой платины за талией, нетерпеливо поглядывал на готовую
закипеть воду в котелке.
Руди отвечал с тем бескровным энтузиазмом, на который был способен.
Помещение пропахло отбросами, салом и дымом. Что за чертовщина тут будет
через год? Или через два? Или двадцать? Мысль вызывала тошноту.
свою скудную провизию в диком беспорядке. Перешагивая через грязного
раздатчика, Руди прищурился в полумраке, потому что масляное желтое
освещение еле-еле пробивалось из соседней комнаты; у него было ощущение
нагроможденных мешков, утесов из бочонков, пола, мерзкого от грязи и
острой соломы, и ошарашивающего запаха замшелого сыра и гнилого лука.
кровать на мешках с фуражом. На кровати, похожий на мертвого бродягу,
лежал Ингольд.
знакомая улыбка осветила все лицо, сгладив возраст и сделав его молодым -
проказливым и любопытным.
сказал Ингольд, но голос его был насмешливым, и ему явно приятно было
видеть Джил и Руди живыми и здоровыми. Руки колдуна были перевязаны
тряпками, а лицо исполосовано и обморожено, но в целом, думал Руди, он
выглядит вполне сносно.
Я был совершенно убежден, что смогу держать Дарков на значительном
расстоянии, пока освобождал чары, наложенные на бурю. Я знал, что смогу
уйти от них под покровом бури.
возьми, вы собирались уйти от бури?
исчерпана. - Снег все еще идет?
кузнечик, и усаживаясь рядом в изголовье кровати. - Но ветер прекратился.
Томек Тиркенсон говорит, что это самая холодная зима за последние сорок
лет. Ледяной Сокол сказал, что никогда не видел столько снега в ущельях в
начале зимы. Вам предстоит один холодный переход до перевала. - Еле
видимое в дымной тьме, ее лицо казалось худым и изможденным, но
относительно умиротворенным.
Ингольд и скрестил забинтованные руки на груди. Полускрытый темнотой, он
казался бледным и больным. Руди не нравилась ни сонливая слабость его
голоса, ни то, как он лежал без движения, опираясь на мешки с зерном. Что
бы он ни говорил, а старикан побывал в дьявольской переделке.
которых стало необходимо посоветоваться с Лохиро, не считая того, что,
насколько мне известно, Алвир все еще предлагает собрать здесь армию для
вторжения в Логово Тьмы.
быстрого ропота, за которым последовала поспешная возня толпы, сразу
попытавшейся в знак уважения встать на ноги на слишком узком пространстве.
Рваная занавеска была отброшена в сторону, и огромная тень закрыла свет.
Алвир, глава Убежища Дейра, шагнул вперед. Рядом с ним, темная и хрупкая,
как молодая яблоня в первом цвету, стояла Минальда.
лежащего на своей кровати из мешков. Когда он заговорил, его мелодичный
голос был спокойным.
все могли погибнуть там, у реки. Я пришел... - слова, казалось, кололи его
горло, как сухой хлеб, - я пришел сказать, что был несправедлив к тебе, и
предлагаю тебе руку дружбы, - он протянул руку, камни на перстнях
засверкали в тени.
жестом равного.
и укрыл его в безопасном месте. Мое обещание выполнено. Как только
позволит погода, я отправляюсь на поиски сокрытого Города Кво.
озабоченном беспокойстве, но глаза выдавали явную тревогу.
необходима - для твоего вторжения, для Убежища, для всего человечества.
Молчание Лохиро беспокоит меня. Прошло уже около месяца без единого слова
от него или другого члена Совета. Хотя невозможно, чтобы они не знали о
происшедшем.