письменному столу и с полчаса просидел неподвижно, тупо глядя в одну точку
и чувствуя себя совершенно несчастным.
положении, случалось чувствовать себя дураком. В молодости его мучило
ощущение, что другие считают его странным, непохожим на них; позже ему
приходилось испытывать вызванный им же самим гнев и презрение многих своих
анарресских товарищей. Но он никогда не принимал их осуждение с
готовностью. До сих пор ему никогда не бывало стыдно за себя.
химическое последствие опьянения, как головная боль. Да если бы и знал,
ему было бы не на много легче. Стыд, чувство омерзения и самоосуждения,
стал для него откровением. Он стал видеть с новой четкостью, со страшной
четкостью; и увидел гораздо больше, чем его бессвязные воспоминания о
конце вечера у Вэйи; что он пытался извергнуть из себя не только алкоголь,
нет - весь хлеб, съеденный им на Уррасе.
боль, и стал рассматривать свою жизнь в свете этого стыда.
работу, к которой у него было личное призвание. Поступить так означало
взбунтоваться: рискнуть своим "я" ради общества.
Быть физиком в А-Ио означало служить не обществу, не человечеству, не
истине, но Государству.
любопытством: "Что вы собираетесь делать со мной?". Теперь он знает, что
они с ним сделали. Чифойлиск сообщил ему этот простой факт. Они им
владеют. Он рассчитывал заключить с ними сделку - идея очень наивного
анархиста. Индивид не может заключать сделки с государством. Государство
не признает никакой монетной системы, кроме власти; и эти монеты оно
чеканит само.
что совершил ошибку, прилетев на Уррас; это его первая большая ошибка, и
ему, должно быть, хватит ее на всю жизнь. Теперь он раз и навсегда
разглядел ее, раз и навсегда разобрался во всех ее признаках, от которых
месяцами отворачивался, закрывал на них глаза, - на это он потратил много
времени, неподвижно сидя за письменным столом, пока не добрался до той,
нелепой и отвратительной, последней сцены у Вэйи и не пережил вновь также
и ее, и тут от стыда ему бросилась кровь в лицо, зазвенело в ушах; - и
теперь с этим покончено. Даже в этой похмельной юдоли слез он не ощущал
вины. Сейчас это все уже кончилось, а думать нужно о том, что ему делать
теперь. Он сам запер себя в тюрьму, как же он теперь сможет вести себя,
как свободный человек?
ему ясно.
залитую солнцем зелень за окном. В первый раз он позволил себе подумать о
возвращении на родину, как о чем-то реально возможном. Эта мысль грозила
прорвать плотину и затопить его тоской и нетерпением. Говорить
по-правийски, говорить с друзьями, увидеть Таквер, Пилун, Садик, потрогать
пыль Анарреса...
отпустить себя сам: сдаться и бежать.
обдуманно, резко ударил ладонями по краю стола - раз, и другой, и третий;
лицо его было спокойно и казалось задумчивым. "Куда мне идти?" - сказал он
вслух.
газеты.
удивительной ловкостью расставляя посуду.
Очень хорошо, - и он удалился, не менее ловко, по пути поклонившись Паэ,
который как раз входил.
и решил заглянуть.
хотя бы не сделал вид, что ест вместе с ним. Паэ взял медовую булочку и
раскрошил ее по тарелке. Шевеку все еще было не по себе, но он
почувствовал, что очень проголодался, и энергично набросился на завтрак.
Казалось, Паэ труднее, чем обычно, начал разговор.
дотронувшись до сложенных газет, которые Эфор положил на стол.
взгляд. - Они помогают мне понять вашу страну. Меня интересует ваш низший
класс. Большинство анаррести происходят из низшего класса.
откусил маленький кусочек медовой булочки. - Я, пожалуй, все-таки выпил бы
капельку шоколада, - сказал он и позвонил в стоящий на подносе
колокольчик. В дверях появился Эфор.
так хотелось опять начать возить вас по стране, теперь, когда погода
налаживается, чтобы вы побольше увидели. Даже, может быть, за границу. Но
боюсь, что эта чертова война положила конец всем подобным планам.
ТУ ВОЗЛЕ СТОЛИЦЫ БЕНБИЛИ".
освободили столицу. Генерал Хавеверт будет возвращен в президентское
кресло.
Но не здесь?
для нас - к ним. Мы уже переросли это варварство - воевать в самом сердце
высокой цивилизации! Баланс силы поддерживается именно такими полицейскими
акциями. Тем не менее, официально мы воюем. Так что боюсь, что начнут
действовать все нудные старые ограничения.
проводимых на Факультете Благородной Науки. Вообще-то ничего особенного,
просто будут ставить правительственный штамп. Ну, иногда могут задержать
публикацию какой-то работы, когда наверху думают, что раз они ее не
понимают, то она, наверно, опасна!... И боюсь, что чуть-чуть ограничат
поездки по стране, особенно для вас и других лиц, не являющихся гражданами
нашего государства. Кажется, пока не прекратится состояние войны,
считается, что вам не положено покидать пределы университетского городка
без письменного разрешения. Но не обращайте на это внимания. Я могу
вывести вас отсюда, как только вы захотите, без всякой этой чепухи.
правила и обводить вокруг пальца власти. Может быть, я по натуре -
анархист, а? Да куда же провалился этот старый дурак, которого я послал за
чашкой?
отнимать у вас остаток утра. Кстати, вы видели последний "Бюллетень Фонда
Космических Исследований"? Они публикуют планы Реумере относительно
ансибля.
говорит, что если только темпоралисты - это, конечно, вы - разработают
уравнения взаимосвязи времени и инерции, то инженеры - а это он - за
несколько недель или месяцев сумеют построить эту штуку, испытать ее и
таким образом, кроме прочего, проверить правильность теории.
причинной обратимости. Видите, Реумере успел построить следствие еще до
того, как я обеспечил причину. - Шевек снова улыбнулся, уже не так
простодушно.
побелев от ярости, стиснув руки, чтобы не дать им схватить что-нибудь и
запустить вслед Паэ.
него сделался встревоженный вид.
убрать все.
Вы можете их не пускать?
миг разгладились от злорадства; потом он с почтительной фамильярностью
добавил:
заключил с подобающей официальностью:
Максимов Альберт
Сертаков Виталий
Акунин Борис
Орлов Алекс
Посняков Андрей
Посняков Андрей